Адриана Трижиани - Жена башмачника

Антонио слушал про Мировую войну в школе и вспомнил, что в тесте был вопрос про иприт, который еще называют горчичным газом. Он тогда расспрашивал отца, и Чиро ответил, что газ пах чесноком и аммиаком. В тот раз Антонио не сообразил, что, раз отец был знаком с этим запахом, значит, тоже пострадал от газа. Но теперь он это понял.

Мальчик перевернулся на спину, вытер глаза рукавом пижамы и уставился в потолок. Его самый большой страх воплотился в реальность. Они с матерью останутся одни. Как они справятся без отца?

Антонио ни разу не спорил с Чиро. Одни говорили – это из-за того, что Антонио единственный ребенок, поэтому нет причин для конфликтов. Другие – что Антонио необычайно спокойный мальчик, у него нет стремления ниспровергать авторитеты. Но причина была глубже. Каждый церковный праздник Антонио ходил на кладбище и молился на могиле дедушки. Отец стоял рядом и плакал. И Антонио пообещал себе, что никогда не умножит отцовское горе.

Отец много рассказывал о себе. Антонио все знал о его сиротской жизни в монастыре. Знал, что цио [93]Эдуардо отослали в семинарию, а отца вынудили бежать в Америку, когда тот был немногим старше, чем сам Антонио сейчас. Эти рассказы не только разрывали ему сердце, но и заставляли понять, что последнее, что нужно его отцу, – непослушный сын. Если он с кем и спорил иногда, то с матерью. Энца у них отвечала за дисциплину, предоставив Чиро просто любить сына и баловать его так, как никогда не баловали его самого. Антонио всегда знал, что у него есть дом, где все счастливы. Что же теперь с ними станет?

Спальню Чиро и Энцы заливал серебристый лунный свет, проникавший сквозь окно, легкий ветерок с озера доносил терпкий запах весны. Чиро и Энца любили друг друга, тела их сплелись. Они были как два свитых вместе мотка шелка, которые невозможно отделить друг от друга. Чиро целовал шею жены, зажмурившись, чтобы запомнить мельчайшую подробность.

– Задернуть занавеску? – прошептал он.

Энца знала, что муж думает о старом присловье, которое любили повторять в горах.

– Удача от нас уже отвернулась. Луна ничего не изменит, – ответила она.

– Как ты думаешь, что сейчас чувствует Антонио?

– Он никогда не покажет, насколько испуган. Ему будет легче, если все пойдет как было. Будем, как и прежде, ходить к нему на соревнования и тренировки. Все, что мы можем сделать, – оставаться с ним.

– Мне бы так хотелось, чтобы у него был брат. Эдуардо всегда помогал мне справиться с неприятностями. Жаль, что у Антонио никого нет.

– Он очень дружен с мальчиками Латини.

– Луиджи и Паппина собираются сообщить все старшим сыновьям. Надеюсь, их мальчишки поддержат Антонио. Я не знаю, что ему сказать.

– Я уверена, что ты уже все сказал.

Паппина и Энца расстелили на траве скатерть в сине-белую полоску, прижали по углам корзиной для пикников и детскими туфлями.

Джон Латини и Антонио были ровесниками, скоро им должно было исполниться двенадцать. Два других сына Луиджи, десятилетний Роберт и девятилетний Себастьян, бродили по воде, пуская «блинчики». Украшению семьи, малышке Анжеле, сравнялось четыре. У нее были глянцевые черные волосы, огромные карие глаза и крошечные губки, похожие на лепестки роз. В отличие от буйных братьев она предпочитала тихие игры с куклами.

– Какая же ты счастливица – у тебя есть дочка! – вздохнула Энца.

– Она мой талисман. Хоть есть теперь кому передать мамины рецепты. Научить старым секретам. – Паппина протянула Анжеле персик. Девочка взяла его и предложила кусочек кукле.

Чиро и Луиджи решили пройтись вдоль озера. Они беседовали, склонившись друг к другу, и издали казались двумя прогуливающимися стариками.

Энца нажарила куриных котлет, а Паппина приготовила салат из помидоров из собственного сада, с лимонным соком и базиликом. В корзинке ждали буханки свежего хрустящего хлеба, вино для взрослых и лимонад для детей. Паппина захватила термос с эспрессо и персиковый коблер [94].

– Я поговорила с мальчиками. Они обязательно поддержат Тони, – сказала Паппина.

– Антонио будет очень в них нуждаться. Ваши сыновья ему как братья.

– Они всегда будут рядом. А мы не оставим тебя.

– Паппина, я смотрю на него и не верю, что он приговорен. Он хорошо ест, много работает. У него есть небольшие боли, но пока ничего ужасного. Я все еще надеюсь, что в анализах ошибка. Даже ходила поговорить с доктором Грэмом, но тот объяснил мне, что нас ждет. Не думаю, что я сумею пройти через это. – Энца заплакала.

Паппина обняла ее:

– Тогда к тебе и придут на помощь друзья. Я всегда рядом.

– Знаю, Паппина, и ценю это. Я стараюсь не плакать на глазах у Чиро.

– Можешь в любое время прийти поплакать ко мне.

– Я о стольком жалею, – сказала Энца.

– Почему? У вас прекрасная семья.

– У меня нет второго ребенка.

– Ты пыталась. – Паппина взглянула на Анжелу, печалясь, что ее подруга лишена радости растить дочь.

– Чиро так хотел, чтобы у нас родился еще один! Это была его мечта. А я просто приняла как данность, что не могу. Знаешь, я не из тех, кто тоскует по невозможному. Вот Чиро это свойственно.

– Запомни одну вещь: дети могут прийти в твою жизнь многими путями, в любой день, до самого конца. Сейчас Антонио единственный ребенок, но когда-нибудь он женится, и, кто знает, может, его дом будет полон ребятни…

Вернулись Луиджи и Чиро.

– Ну, девочки, что вы тут приготовили? – спросил Луиджи. – Я могу съесть быка.

– Лучше тебе обойтись теленочком, – откликнулась Паппина, наполняя его тарелку.

– Я что, толстый? – Луиджи похлопал себя по животу.

– Третья дырка на твоем ремне уже два года не видела штырька! – сказала Паппина.

Чиро расхохотался.

– И ничего смешного! – Луиджи уселся на скатерть.

– Мы с Луиджи вспоминали старые добрые дни в лавке Дзанетти.

– Синьора умела готовить. – Луиджи с удовольствием принялся за котлету. – Не так хорошо, как ты, Энца, но умела.

– Мы бы хотели снова работать вместе, – объявил Чиро.

Энца и Паппина переглянулись.

– Мне нравится этот городок. Хиббинг слишком разросся. Мальчики любят озеро, а еще они хотят ходить в одну школу с Антонио, – добавил Луиджи.

– Так эта идея детей? – спросила Энца.

– Нет, наша, но мы говорим и от имени детей тоже.

– Ну что ж, для нас с Паппиной нет большей радости, чем стать соседями.

– Это правда, – согласилась подруга.

– Поэтому мы закроем первую «Итальянскую лавку» и сосредоточимся на второй, – сказал Чиро.

Паппина протянула мужу бумажный стаканчик с вином, второй дала Чиро. Энца отсалютовала своим стаканом.

– Один Господь, одна вера, одна лавка! – провозгласила Паппина.

Энца взбила подушку и подложила ее Чиро под спину.