Андрей Валентинов - Овернский клирик

– Понял…

Последовало молчание, и я понадеялся, что хоть какой-то здравый смысл в этом черепе все же сохранился. Думал разбойник долго, затем криво усмехнулся:

– Ишь, сволочи! Да как после этого вас, попов, щадить? Ничего, если вы такое сделаете, весь народ поднимется! Да мы вас в колья возьмем!

Я вздохнул – выходит, зря старался! Здравого смысла в этой башке еще меньше, чем я думал.

– Мы, это, объединимся! Все, которые за народ! Мы всех попов и рыцарей перевешаем. Да! Мы объединимся…

– С сарацинами? – не выдержал я. – Или с маврами? Сын мой, а вам ведомо, что такое интердикт? Если Его Святейшество шевельнет пальцем, вас начнут травить, как бешеных псов, – причем те самые вилланы, которых вы решили защищать. А вы знаете, что такое армия? Настоящая, а не ваш сброд?

– Ну-у… – де Гарай вновь задумался. – Я служил в наемниках… Все равно, поп, не напугаешь! Таких, как я, много!

– Мало, – усмехнулся я. – К счастью, таких недоумков…

– Я – народный герой! – Разбойник вскочил и ударил себя кулачищем в грудь. – Я не недоумок! Я доумок!

Сообразив, что сморозил что-то лишнее, разбойник немного скис и вновь опустился на солому.

– …К счастью, таких доумков не так много. Часть перевешают, а часть переманят на службу. Например, на должность начальника епископской стражи. Харчи, жилье – и власть, конечно.

Он принялся чесать затылок. Я понял – клюнуло. Наконец де Гарай недобро хмыкнул:

– Ладно… Тогда объясните мне, отец Гильом, почему я вас должен отпустить? Вы ведь к этому ведете, правда? Вы – посланец Орсини, вы – монах самого богатого монастыря королевства…

– Потому что я не хочу жечь людей. Я попытаюсь помешать Его Высокопреосвященству. Как – еще не знаю. Но вы ничего не теряете, доблестный сеньор де Гарай. Если не выйдет, меня скорее всего прикончат без всякого вашего вмешательства. Не епископ, так Орсини.

Похоже, идея ему понравилась. Разбойник вновь хмыкнул:

– Говорите, ваш аббат – отец Сугерий – тоже против Орсини? Ладно… А если я вас отпущу, де Лоз получит свое?

Я хотел ответить нечто неопределенное, но с изумлением услышал свои слова:

– Я эту скотину сожгу!

– Вот так-то лучше! – де Гарай захохотал. – А то – «не хочу жечь!» Ладно, поп, может, и столкуемся. Мне самому вся эта затея не шибко по душе. Только вот чего…

Он замялся, затем покосился наверх, в сторону люка.

– Де Лоз обещал моим ребятам кой-чего, когда вас прикончат. Не очень много, конечно. Вы не подумайте, мы, конечно, за народ… И как вас выпустить? Мои ребята, они… Ну, не совсем доумки… Вы же закованы!

Выходит, я не зря старался! А может, и зря – стоило сразу же предложить этому заступнику за народ пригоршню золотых.

Я усмехнулся и отогнул подпиленный «браслет» на левой руке. Затем освободил правую.

– Это для начала, сын мой. Сейчас вы подниметесь и поставите своим доумкам еще бочку вина, чтобы выпить за победу над попами и сеньорами. А это вам на похмелье.

Я пододвинул к себе «Светильник» и открыл второй тайник. Пальцы уткнулись в туго свернутый пергамент. Нет, не это. То, что мне надо, под ним.

– Здесь двадцать византийских солидов. Хватит?

Глаза де Гарая полезли на лоб. Их выражение мне не очень понравилось, а посему я достал из-за пояса изделие отца Иегудиила.

– А это для тех, кто будет слишком жаден. Я нажал на бугорок – и лезвие, чуть дрогнув, застыло перед самым носом разбойника. Он клацнул челюстью, затем сглотнул:

– Двадцать солидов… – он переводил взгляд с золота на острие ножа, и я понял, что разбойник колеблется. Деньги перед ним, а мой нож – слабая защита. Значит, надо выбросить еще одну кость.

– А это, – я достал пергамент, – доверенность на дом Барди в Тулузе. По этому документу я могу получить любую сумму под поручительство Сен-Дени. Но получить могу лишь я – и никто другой.

Челюсть защитника угнетенных вновь клацнула, затем начала отвисать. Наконец он перевел дух:

– Ну, поп! Цепи-то… Ну, хитер! Покажи доверенность!

Он долго, со знанием дела, разглядывал пергамент, затем вернул и покачал головой:

– Все точно! А я-то думал, чего вы тогда нас дубинами угостили? Ну, ясно – за золото свое боялись. Все-то вы попы таковы, за медяк удавитесь! Простого человека готовы со свету сжить за денье. Вон, неделю назад в Тулузе – страшно вспомнить!

– В Тулузе? – Я неторопливо спрятал золото в пояс, сунул пергамент в рукав и, достав напильник, занялся последним «браслетом». – И что было в Тулузе, сын мой?

Он был согласен, и я решил не обращать внимания на болтовню.

– Вот как? – Он покосился на напильник. – Вам бы, отец Гильом, в разбойники, а не в попы! А в Тулузе ваши схватили одного жонглера и его дочку за то, что те ризницу обчистили. Он-то ладно, но она совсем девчонка. Так им руки отрубили, сволочи. Да еще заперли в тюрьме до конца дней!

Я чуть не уронил напильник. Анжела? Но что он говорит? Неделю назад?

– Кого схватили? Жонглера? – как можно равнодушнее поинтересовался я.

– Ну да. Из Милана. Ризницу они обчистили лихо, что и говорить…

Итак, Тино Миланец и дочь его Анжела сидят в тулузской тюрьме. Да, интересно… Видит Святой Бенедикт, как интересно!

– Пойду! – де Гарай встал и вновь покосился на люк. – Поставлю ребятам еще бочонок. Только, поп, чтоб без обмана!

Я мог бы пожелать ему того же, но сдержался. Не обманет! Разговор о планах Его Высокопреосвященства небесполезен, но главное – вексель на дом Барди. Отец Сугерий знал, какую книгу брать нам в дорогу…

Он не обманул. Уже начало смеркаться, когда шум наверху постепенно стих. Заскрипел люк, в отверстии появилась озабоченная физиономия де Гарая.

– Эй, отец Гильом! Скорее!

Я отогнул последний «браслет» и шагнул к лестнице, которую разбойник поспешил опустить. Взгляд упал на обгорелую обложку «Светильника», и мне на миг стало жаль творение отца Гонория. Да Бог с ним! Пусть благородные разбойники оставят себе на память. Может, латынь выучат…

В доме все спали – с храпом, всхлипами, пьяным бормотанием. В воздухе стоял мощный винный дух. Мы вышли на улицу – точнее, на небольшую поляну в лесу. Де Гарай огляделся.

– Скоро стемнеет. Я проведу вас поближе к Памье, святой отец.

Наверное, он хотел сказать «поближе к Тулузе».

– Золото… Которое ребятам…

– У Памье и получите, сын мой.

Возле крыльца я заметил забытую кем-то дубину. Конечно, это не «посох» брата Петра, но вещь по-своему полезная. Я взвесил дубину в руке и поглядел на разбойника. Тот покорно кивнул:

– Хорошо. Только надо поспешить. Ночью в лесу – сами знаете…

Темнота застала нас в пути. К счастью, де Гарай хорошо знал местность и уверенно вел меня узкими лесными тропами. Мы почти не разговаривали. Он, вероятно, видел в мечтах всемирный бунт оборванцев – или порог дома Барди в Тулузе. Я же лихорадочно пытался сообразить, что делать. Надо ли идти в Памье? Может, действительно сразу в Тулузу? Но к кому? К Его Преосвященству архиепископу? К Его Светлости? Нет, лучше уж в Памье.