Андрей Валентинов - Преступившие

– По-моему, тигр, господа, – заметил барон без особой уверенности.

– Пума, – возразил Мик.

Келюс воздержался высказывать свое мнение по столь спорному вопросу. Он молча разглядывал рисунок, поворачивая его по влево, то вправо.

– Определенно, я это уже видел, – заметил он. – Михаил, вам это не напоминает какой-нибудь герб?

– Герб? – поднял брови барон. – Позвольте-ка… Нет, признаться, во всяком случае, в русском гербовнике такого зверя нет.

– Я его уже видел, – упрямо повторил Лунин. – Но если не в гербовнике…

– То в зоопарке, – шкодливо встрял Мик и сжался, ожидая нагоняя, но его не удостоили даже этого.

– Ладно, – Келюс отложил рисунок. – Пока оставим, авось само вспомнится… Итак, вернемся к нашим делам. На когда назначим экскурсию?

– Да на сейчас, елы! – воскликнул дхар. – Перекусим – и вперед! Чего тянуть?

Впрочем, это предположение не прошло. Лунина и всех остальных беспокоило самочувствие дхара, которому после случившегося нужна была хотя бы одна ночь спокойного сна. Барона, помимо всего прочего, смущала чисто тактическая сторона плана: слишком многое еще оставалось неясным.

– Так чего? – сник Фрол. – Еще целые сутки ждать? Да Волков же смоется! Я же ему сказал, что расскажу все Генералу! Он тут и дня не просидит!

– Думаю, просидит, – возразил Лунин. – Если бы он мог, то давно бы ушел, сразу, как украл скантр. Но что-то его держит.

– Алия, – предположил Фрол.

– Значок, – подала голос Кора.

– Или что-то третье, бином. Сначала он охотился за партийными секретами, затем искал мой значок… Кстати, значок для него – дороже золота, ведь у него уже есть скантр, а он рискует. Потом, наверное, ждал Алию. Тебя, Фрол, он хотел убрать из Столицы на месяц. Даже если с месяцем он специально загнул, то все равно – сегодня он еще не уйдет. Иначе ушел бы, особенно, бином, после концерта…

– Да-а, – протянул Фрол. – Сильный был концерт. Дома расскажу, елы, – не поверят.

– А кстати, что об этом пишут? Об Алие, бином? Я сегодня даже газеты не открывал…

– Да ничего не пишут, – охотно сообщил Мик. – Ну, про драку разве что.

Келюс сходил за газетами. О концерте писали не так уж и мало. Кто-то возмущался Алией, кто-то – патриотами, сообщалось, что убитых, по счастью, не оказалось, но многие травмированы, и в дальнейшем такие концерты допускать не следует. Об Алие писали разное. Одни – что певица получила тяжелую травму, другие, более информированные, – что она отделалась лишь легкими ушибами и даже отказалась ехать в больницу. Правда, вероятно под впечатлением случившегося, певица отменила все концерты и намеревалась в ближайшее время уехать на отдых.

– Во! – отреагировал Фрол. – Рвут когти, елы! Легкие ушибы… Поглядели бы на нее…

– Может, и глядели, – Келюс отложил газеты в сторону. – Только что бы они написали? Популярная певица, бином, вываливается из ящика с могильной землей?

– Господа, у меня предложение, – вмешался молчавший до этого времени Корф. – Если мы не атакуем этой ночью, то чего может ожидать Волков?

– Что мы атакуем следующей, – откликнулся Мик, – или вообще не будем атаковать.

– Именно. Поэтому предлагаю ударить не ночью, а днем. Точнее, ближе к вечеру, часов в шесть. Если он будет в костеле, то мы его там и накроем. Если нет – устроим засаду.

Предложение понравилось. Сошлись на том, что сначала необходимо обследовать спортивный зал, выставив караул у входа в подвал, затем, если Волкова в костеле не окажется, заняться подземельем. В связи с этим решено было захватить фонарики и, на всякий случай, пару свечей. Предложение Фрола о заостренных кольях после обсуждения было отвергнуто: пользоваться этим экзотичным оружием никто не умел.

Попутно барон упомянул о плане Волкова спрятать скантр и предъявить ультиматум Генералу. Келюс согласился, но вмешался Мик, совершенно не понимавший, зачем и куда следует переправлять его канадского кузена. Излишне любопытному юноше было обещано рассказать обо всем в должное время. Когда это самое время наступит, уточнять не стали. Плотников насупился, но в дальнейшие расспросы вступать не решился.

Перед завтрашней операцией было решено выспаться. Все уже укладывались, когда из комнаты, где расположились Фрол и Келюс, раздался торжествующий крик Лунина:

– Вспомнил! Вспомнил!

Все сбежались на шум. Келюс в одних плавках, босиком, с всклокоченными волосами, лихорадочно рылся в книжном шкафу.

– Ага! – изрек он, вытаскивая толстую книгу весьма почтенного возраста. – Вот, прошу! Это, кажется, здесь…

Николай быстро перелистывал страницы, нетерпеливо переступая босыми ногами по холодному паркету. Наконец он удивленно произнес: «Есть!» – и показал страницу всем собравшимся.

На небольшом рисунке в левом верхнем углу страницы красовался почти такой же зверь, как и на рисунке Фрола.

– Полоцк! – сообщил Келюс, торжествуя. – Герб Полоцка! Только не новый, а старый, до XIV века! Встречается на некоторых печатях, очень редкий, поэтому я сразу и не вспомнил…

– Тигр или пума? – поинтересовался дотошный Мик.

– Не тигр, не пума и не гепард. Это «зверь лютый» – геральдическая фигура. Породы, судя по всему, не имел. Такой же был на гербе Пскова, но стоящий на четырех лапах.

– Да… кивнул Корф, что-то напряженно вспоминая. – Но считалось, что на гербе Пскова изображена все-таки рысь… Кстати, «зверь лютый» – это как раз фигура не геральдическая. Геральдические – это крест, перевязь…

– Сдаюсь, – Лунин поднял руки вверх. – В геральдике почти профан. Но все-таки это Полоцк.

– Ну и что? – осведомился скептик-Фрол, пока Келюс лихорадочно надевал джинсы и накидывал на плечи рубашку. – Ну, Полоцк, елы…

– Съездим? – предложил Плотников и осекся: время для экскурсии было не очень подходящим.

– Постойте… постойте… – бормотал Лунин, теребя ворот рубашки, – Всеслав Волков… Всеслав Волков из Полоцка, который был славным витязем, ратоборствовал, вдобавок занимался чернокнижием… И все это было очень давно…

– Чернокнижник… – задумчиво проговорил барон. – Волхв…

– Волхв… – тихо повторил Келюс. – Всеслав Волков… Всеслав Волхв, князь Полоцкий…

– А кто это? – удивился Мик, явно не перегруженный познаниями в отечественной истории.

Вместо ответа Келюс снял с полки какую-то книгу, нашел нужную страницу и прочитал:

Год 1044: «В тот же год умер Брячислав, сын Изяслава, внук Владимира, отец Всеслава, и Всеслав сел на столе его. Мать же родила его от волхвования. Когда мать родила его, на голове его оказалась сорочка, и сказали волхвы матери его: „Эту сорочку навяжи на него, пусть носит ее до смерти. И носит ее Всеслав и до сего дня; оттого и не милостив на кровопролитие“… Это Лаврентьевская летопись, перевод Лихачева.