Юрий Иванович - Второй шанс

– Ладно, потом расскажешь! Послушайте лучше, что я знаю о простых исцелениях кожи! – начал он шпарить как по писаному. Да и что для академика, знающего кучу самого разностороннего материала, запудрить мозги двум молоденьким девушкам из явно отсталой эпохи? Хорошо ещё, если они сейчас находятся в начале нашей эры, когда скифы знали много и уже началось плотное взаимопроникновение с другими культурами.

Тут же пришли воспоминания о работе отца, в которой Свирид Кох вместе со своими соратниками утверждал: «Последнее тысячелетие до нашей эры – это неуклонный закат Великой Скифии. А начало летосчисления по христианской религии – это уже полная стагнация и гибель всей культуры. Только в Крыму на то время и оставались правящие цари, которых окончательно уничтожили уже с началом четвёртого века. А вот полный расцвет Скифии приходится на даты между четырьмя тысячами и тремя тысячами лет до нашей эры. Примерно в середине этого срока скифы одержали сокрушительную победу над египтянами и на полторы тысячи лет обложили данью всю Малую Азию. Они же дали основы алфавитов всем остальным народам, потому что являлись носителями письменности, раннее проявление которой (около 7 тыс. лет назад) обнаружено на Дунае. Эта «протописьменность» получила название бореальной; ее развитие относится к постледниковому времени (XII–V тыс. до н. э.). Принадлежала бореальная слоговая письменность древним ариям, обитавшим в Южной России, и распространялась во все стороны вместе с их расселением.

К этой бореальной основе восходят и греческий, и синайский, и латинский, и многие другие алфавиты, а также непрочитанные до сих пор причерноморские – скифские – надписи эпохи Античности, среднеазиатское кушанское письмо, славянские и сибирские руны раннего Средневековья. Прямым «потомком» бореальной письменности является современный русский алфавит».

Конечно, цитировать подобное он не мог.

Самому следовало спрашивать, спрашивать и спрашивать.

Желательно – у деда Приакса.

Но для начала могли сгодиться и девушки, которых воспитывали и обучали как будущих цариц. Худо-бедно, но уж какой сейчас год, кто у власти, какие основные события в мире – они знать обязаны.

Другое дело, что вначале следовало их разговорить. А ещё раньше – удивить, развеселить и на будущее пообещать ещё больше дивных сведений. Вот Александр и старался, прервавшись коротко только во время скромного ужина. Уже и есть было нечего, но они просто сидели в комнате, расписанной фресками, а безграмотный пастух всё рассказывал и рассказывал.

Однако он чуть всё не испортил, практически утопив будущих цариц в водопаде информации. Дошло до того, что Симелия остро почувствовала комплекс собственной неполноценности. Вначале просто раскраснелась от рвущегося из неё гнева, а потом её прорвало:

– Да ты всё выдумываешь! Такого нет и знать этого никто не может!

Удалось вовремя изобразить раскаяние и притворное покаяние.

– От тебя ничего нельзя скрыть!.. Ты такая умная! И догадливая… Но что мне остаётся делать, чтобы ты мне ответила хоть на некоторые вопросы по истории Великой Скифии? Вон даже не хочешь поведать тайну, рассказанную тебе бабушкой Саншит…

Лесть и комплименты девушке понравились, хоть ноздри её носа всё продолжали трепетать. Может, пышногрудая и дальше набивала бы себе цену, пребывая в молчании, но тут наконец подобрала отвисшую челюсть пришедшая в себя Табити:

– Спрашивай меня! Я училась лучше всех и знаю больше, чем она.

Конечно, её кузина подобного стерпеть не смогла, а потому смилостивилась:

– Ладно, слушайте! – да ей и самой уже не терпелось поделиться воспоминаниями детства. – Саншит утверждала, что конструкции, к которым нас привязывали, служат для великой волшбы. Под ними в грунте закопаны большие медные пластины, называемые дарканы. А когда человек долго стоит над ней на левой ноге, правильно расслабляется, то…

На этом месте Симелия артистично сделала паузу. Заговорщицки оглянулась на тени по стенам от горевшей лампады и чуть ли не шёпотом добавила:

– Тогда появляется связь с далёкими, очень далёкими потомками!

Тут ее нетерпеливо прервала Табити:

– И?!. Ну!.. Что после этого происходит?

– Точно не помню, – смутилась Симелия. Ещё и плечами пожала недовольно. – Я тогда маленькая была, лет шесть, не больше… И бабуля говорила всё так странно и туманно. Мол, потомки могут помощь оказать, а могут и вред принести. Но порой происходит особенное чудо после прихода потомков, и мир раздваивается…

– Как это?

– А я знаю? Кажется, и сама Саншит не знала…

Все трое задумались, каждый самостоятельно пытаясь представить раздвоение мира в меру своих знаний и личных фантазий.

На этом месте Александр Свиридович остановил рассказ.

Работа вокруг стояла. Прасковья и Борис тоже стояли. Но при этом требовательно пялились на академика. Наконец у женщины вырвался возмущённый вопрос:

– А дальше?!

– Ну… дальше ничего особенного, – отмахнулся Кох. – Пришёл этот вредный старикан и погнал нас своим посохом спать. А когда я начал засыпать, у меня в сознании стали появляться сполохи моей комнаты здесь. Только и успел сказать: «Если я опять стану притворяться глупым пастухом – не расстраивайтесь и просто ждите. Так надо!» Ну и после уже очнулся здесь…

– Стоп-стоп! – прикрикнула Прасковья, делая шаг к академику. – Не гони лошадей и сдай назад. И подробней с того момента: как ты отправился спать. Признавайся! Что было между этим?.. И в глаза! В глаза мне смотри!

Саша вроде и посмеивался от такого напора, делал вид, что понимает шутку, но глаза непроизвольно скашивал на товарища, как бы требуя от него немедленной помощи. И Цаглиман оказался вполне догадливым:

– В самом деле ничего интересного! Ты лучше расскажи, что сам надумал о «прибытии потомка»? Ведь получается, что это – ты? И ты «прибыл» в тело того пастуха?

– Аргот не просто пастух, он единственный потомок знаменитого царя, сведения о котором остались в истории. Только вот исследователи спорят о точной дате проживания Липоксая. Мне надо будет ещё кое-какие данные уточнить, и тогда я уже точно скажу, в какое время я «провалился сознанием». Но в любом случае получается, что каким-то образом перенёсся в сознание своего очень далёкого предка.

– Ну хоть приблизительно время назовёшь?

– Именно что приблизительно. Две с половиной тысячи лет до нашей эры.

Названная дата произвела на Прасковью сильное впечатление. Может быть, она бы сформировала свои высказывания более ёмко и верно, но её опередил Цаглиман:

– Вообще-то я не слишком помню историю до нашей эры. Но почему-то уверен, что древние греки тогда только-только становились на ноги. Разве могли существовать древние народы, имеющие больший возраст, чем они?