Владимир Поселягин - Комсомолец

С этими лекциями без практических опытов не обходилось. Однажды я с минимальным количеством взрывчатки так подорвал кирпичные стены полуразрушенного здания, что они сложились внутрь. Правда, восторженным зрителям я честно признался, что это мой потолок. Более крутые подрывы я устраивать уже не мог, знаний не хватало да и опыта тоже. Потом стал помогать местным умельцам делать самодельные МОНки и обучать будущих партизан использовать их. Осназовцы и так быстро оценили «монки» и без разговоров включили в свое боевое снаряжение перед высадкой. Парням, что их изготавливали, требовалось за две недели собрать хотя бы сто штук. И это только осназовцам. Недавно в тыл к немцам ушло две группы, так обе по десять штук взяли — все, что было в наличии. Надеюсь, они им пригодятся.

С трех часов до пяти вечера я учился в аэроклубе, посещая лекции по аэродинамике и особенностям полетов в сложных климатических условиях, что вели известные летчики, делясь своим богатым опытом. Потом возвращался в город, до семи вечера проводил на стройке. С восьми до самой темноты, используя фонарик, читал учебные материалы, готовясь к экзаменам по теории. Они у меня прошли два дня назад, и их принимал лично директор. Попыток завалить не было, хотя видно, что теорию я знал средненько, однако допуск к полетам получил. Так что теперь я, если погода способствовала, после чтения лекций партизанам ехал на аэродром аэроклуба и учился летать на старом латаном-перелатаном У-2. Всего я должен получить летную практику пилотирования на трех самолетах, о чем позже будет указано в личной летной карточке. Это уже вышеназванный У-2, новенький УТИ-4 с оборудованием для ночных полетов и неубираемым шасси, я видел его в ангаре, а сегодня даже на поле. Кто-то из инструкторов летал на нем.

Оба эти аппарата принадлежали аэроклубу, а вот третьего на овладение пилотированием которого я подал заявку, в наличии у аэроклуба не имелось. Это был двухмоторный «Дуглас». Умение управлять одномоторными самолетами — это ладно, но вот двухмоторными… это другая практика. Учиться летать на них я буду в другом месте, уже есть договоренности, что как закончу аэроклуб и получу на руки летную книжку, продолжу обучение на аэродроме «Аэрофлота», на базе повышения квалификации. Нигде больше найти гражданские аэродромы по обучению летчиков на этой модели самолета я не смог, остальные — военные подразделения, и меня туда не принимали. А просить Ремизова не хотелось. Тут же я договорился сам, с помощью директора аэроклуба. В принципе, он и нашел мне это место. Хороший мужик.

Три дня назад я на мотоцикле отвез принаряженных и похорошевших сестричек с букетами цветов к школе. Да, три дня назад было первое сентября. Сестры еще до этого ходили в школу, знакомились с другими учениками и классной руководительницей, а тогда я довез их, высадил, постоял на линейке, услышал первый звонок и поехал к нам на стройку, пока у сестер шли первые уроки в этом учебном году.

Кроме сестер только еще одного ученика привезли на машине, видимо, служебной отца, отчего тот задирал нос. Остальные пришли пешком. Это был единственный раз, когда я привозил сестер. В следующие школьные дни они ходили сами, пешком.

Теперь по дому. Строители, их на меня работало аж восемнадцать человек, сделали невозможное. Дом был фактически полностью готов. То есть он был полностью готов, но с ма-а-аленькой оговоркой. Краска долго сохла. Очень долго.

Дом рабочие закончили ремонтировать три дня назад, и двое маляров, что до этого помогали каменщикам с фундаментами гаража и бани, приступили к покраске. Бригадир достал очень много коричневой краски и не очень много белой. Однако на два слоя, чтобы покрасить потолки и стены, хватило. Хотя на второй слой на нулевом этаже немного не хватило на одну из стен. Но зато все полы обзавелись покрытием из двух слоев коричневой краски. Вот подсохнут они, и через пару дней можно будет наносить третий и последний слой. Бригадир ездил по городу и искал еще белой краски, нужно закончить с малярными работами, чтобы мы могли вселиться, однако, по моим прикидкам, это все равно произойдет только дней через десять. Уж больно краска была едкая. А строители пока работали над остальными постройками. Например, каркас амбара из балок уже был готов, и началось его обшивание. Двое кровельщиков уже начали стелить железные листы на крышу. Дня за два они закончат. Будущая баня уже обзавелась фундаментом, и хотя он еще сох, печник уже начал класть печку. С гаражом та же проблема: фундамент и цоколь уже подняты, но пока сохнут. Конюшня с курятником только начали строиться. Над ними работали трое мастеров, собирая каркас. По словам бригадира, через пару недель они стопроцентно закончат. Только одно дело было полностью закончено — это новые ворота, выходившие на улицу, с отдельной калиткой, и забор от угла дома до ворот и дальше до амбара. Кстати, из-за указанных размеров амбара пришлось уменьшить территорию двора на три метра, чтобы можно было загонять в него грузовые машины по две в два ряда. Будущие, еще не собранные амбарные ворота и размеры внутри вполне позволяли это сделать. Все соседи удивлялись, к чему мне такого размера амбар. Но я никого не посвящал в свои планы, даже сестричек. Участковый еще трижды приходил, и мы с ним вполне неплохо пообщались. Все-таки нормальный мужик оказался старшина.

Кстати, я все так же находился в некотором подвешенном состоянии. То есть ни на кого не работал, нигде не состоял, кроме базы. Мне было шестнадцать лет, призвать на службу меня не могли, это не по закону. Единственный выход — мое добровольное сотрудничество, то есть я должен был написать заявление, как это сделал когда-то в луцком отделе, чтобы меня снова приняли в контору, ну или в какую другую организацию. Однако капитан Ремизов понимал, что подобная ситуация меня полностью устраивает, так что попыток вербовки не было. Он понимал, что я не соглашусь. Только посмеюсь над их попытками. В последнее время я заметил, что на базе осназа ко мне начали относиться очень серьезно и с уважением. Время показало, что я не шут и знания у меня реальные. Уже появились отзывы от недавно заброшенных в немецкие тылы парней — «монки» просто чудо. Они требовали следующей партией сбросить как можно больше.

А вот майор Лучинский уговорил-таки поступить к ним на полставки. Так что я теперь числился там простым преподавателем, не более, и то со свободным графиком. Зарплата у меня была, но получал я ее талонами на топливо для своего мотоцикла, на котором везде и мотался — в пригороде и в самой Москве, это был мой выбор. Сто пятьдесят литров в месяц маловато, конечно, но хоть что-то. К тому же я таки получил справку, что мотоцикл мой не подлежит изъятию по мобилизации. Теперь никто не мог у меня его отобрать.