Владимир Поселягин - Комсомолец

Мои размышления прервал возмущенный возглас инструктора:

— Куда?! Ветер при посадке учитывай!

Почувствовав, как тот перехватил управление, я расслабил руки, и пока наш биплан, громко ревя, набирал высоту под управлением инструктора, с интересом осмотрел территорию аэродрома. У здания, где находились местные службы, я рассмотрел свой мотоцикл и полуторку, приписанную к аэродрому. Рядом стояла пара техников и наблюдала за нашим полетом. Судя по полуторке и десятку молодых пареньков в пилотских комбинезонах, прибыла очередная партия на обучение. Они будут до вечера гонять самолеты, нарабатывая опыт. За аэроклубом числились два У-2 и один УТИ-4. Раньше было три У-2, но один попал под мобилизацию и сейчас где-то на фронтах выполнял обязанности связного, если уже не сгорел где-нибудь в бурьяне.

— Извините, задумался, — честно повинился я.

— Бывает, — буркнул тот. — Однако пока не отработаешь взлет и посадку на отлично, я тебе сдачу летной практики не подпишу. Сколько бы ты налета ни получил.

Чувствуя, как у меня невольно раздвигаются губы в улыбке, я взял управление на себя и стал совершать процедуру взлета и посадки. То есть сам садился, на конце взлетной полосы разворачивался и, учитывая ветер по «колдуну», шел на взлет. Пилотировал я уже более-менее все-таки, если и этот час считать, уже восемь часов налетал, а вот с посадкой у меня пока проблемы. Но ничего, учусь понемногу.

Причина моего веселья крылась в словах инструктор. Пока я летал из рук вон плохо, но надеюсь увеличить налет, намеренно совершая ошибки при освоении взлета-посадки. Хотя долго это вряд ли продлится, Палыч не дурак, быстро прочухает, в чем дело. Но как бы то ни было, сколько бы я ни выиграл времени, все оно будет моим.

Сымитировав под внимательным контролем Палыча несколько заходов, я пошел на посадку по-настоящему. Этот аппарат уже дожидались другие курсанты аэроклуба.

— Ну как? — спросил я инструктора, спрыгивая с крыла на землю и снимая парашют.

— Для новичка вполне, — серьезно кивнул тот, с кряхтением покидая заднюю кабину и спускаясь на пыльную землю. Я тут же подскочил и помог снять парашют, после чего, подхватив свой, направился следом за инструктором к носу самолета.

У заглушенного мотора уже хлопотал механик, второй подгонял тележку с бочкой горючего и бензонасосом, а от строений к нам шла группа курсантов со своим инструктором.

— Во время второй посадки козла дал, приличного такого, — вздохнул я.

— Это ты нос слишком задрал, вот тебя и приложило. Больше так не делай. Стойки шасси повредить можно. Кстати, Толя, посмотри шасси, одна из посадок у нас жесткая была.

— Я видел, посмотрю, — кивнул механик, продолжая осматривать мотор, вернее, потеки масла на нем, ища протечку. Мотор был довольно новым в отличие от фюзеляжа, однако и у него от маневров молодых летчиков случались проблемы.

Оставив у самолета других учащихся, мы направились в сторону строений, обсуждая сегодняшние вылеты. Мы оба были в летных комбинезонах, со шлемофонами и очками. У меня только белье да сапоги были свои, остальное выдавали для полетов.

Палыч был мужиком далеко за тридцать, но довольно опытным инструктором и пилотом. Взрастил не одного аса, что сейчас воюют на фронтах. Самому Палычу я сказал, что мне необходимо как можно быстрее овладеть навыками пилотирования хотя бы на среднем уровне. Тот не раз видел меня в сопровождении сотрудников конторы, похоже, понял эту просьбу по-своему, решив, что меня готовят для заброски в тыл, и учил серьезно. Я не стал его разубеждать. Даже сейчас, пока мы шли, он объяснил все мои ошибки и как надо было действовать. Я внимательно прислушивался к его советам.

Когда мы переоделись в свою одежду, сдав летное имущество кладовщику, то обнаружили всех свободных сотрудников аэродрома в количестве пяти человек у тарелки репродуктора. Говорил Левитан тем самым знаменитым голосом.

— Что передают? — громко спросил Палыч, проходя в общий зал, где обычно курсанты ожидают своей очереди. Но это обычно происходит зимой, летом можно и снаружи подождать, наблюдая за маневрами своих товарищей в голубом небе.

— Мы сегодня два города потеряли, — обернувшись, хмуро сообщил один из свободных инструкторов. Все неудачи на фронтах горожане воспринимали очень болезненно, тут действительно все было для фронта, все для победы. Очень мотивированные люди, я бы сказал.

Припомнив, где находятся те города, которые мы потеряли, я вздохнул. Похоже, немцы начали. Я, честно говоря, не в курсе, прислушалось ли к моему поддельному докладу руководство, но надеюсь, той трагедии с Киевским котлом не произойдет. По крайней мере, моя совесть чиста, я донес до руководства, что мог, дальше все происходящее будет на их совести.

Немного послушав сводку, я попрощался с Палычем и двумя знакомыми техниками, после чего вышел наружу. Когда подходил к мотоциклу, из-под него метнулась стремительная тень, и рядом заскакал радостный Шмель. В последние двенадцать дней он везде сопровождал меня. Обнаружив на базе осназа опытного кинолога, я с его помощью стал усиленно учить щенка, в основном по сторожевой схеме. Чтобы он охранял меня во время стоянки или на ночевке. Когда ты один, такой помощник просто необходим. Также его обучали тихо вести себя, не шуметь и подкрадываться по-пластунски. Кое-какие сдвиги уже были. Например, сейчас щенок, радуясь, только тихо поскуливал. От лая его быстро отучили, да и не особо он большим любителем гавканья был.

Причина для такого решения была, причем серьезная. При подходе немцев к Москве я собирался погулять по их тылам, может, что прихвачу для себя. Мне, вон, дом нормально оснащать надо, трофеи требуются, а то денег на стройку хватает в обрез, потом уже жить не на что будет. Да и развеяться охота. Вот и нужен мне был Шмель для этого. Я уже начал приготовления. Правда, пока только купил белый заячий треух — ушанку, как ее тут называли — и два рулона плотной белой материи на костюм и спальник, который собрался сшить и набить пухом. Спать на лапнике, брошенном на снег, самое то. Да и на самом снегу можно… наверное. Но как уже ясно, только начал эти приготовления. Для полного сбора мне нужен амбар и отсутствие лишних глаз на моем подворье. На базе мотоцикла я собирался сделать аэросани или снегоход для рейдов по тылам немцев. Пока еще не решил, что именно буду делать. Ничего, время пока есть, там посмотрим.

Потрепав щенка, я присел рядом и хорошенько его приласкал, поглаживая. Нужно иногда ему показывать, как он дорог, особенно вот в такие минуты. Собаки это ценят. Тем более пес только меня считал хозяином. С детишками играть играл, но ни разу не ночевал с ними, всегда у меня в ногах лежал.