Василий Сахаров - Вариант Юг

Вот и думай, то ли празднуй и веселись, то ли павших офицеров поминай.

Впрочем, все становится на свои места само собой. Совместно с Грековым и другими командирами подразделений Чернецов в вокзальной дамской комнате проводит военный совет. Здесь составляется план завтрашнего наступления и вскоре начинается суета, которая сопровождает каждую воинскую часть перед скорым боем.

План у Чернецова простой, но эффективный. Он собираетося навалиться на Глубокую с трех сторон, окружить противника и полностью уничтожить. То обстоятельство, что нас меньше, не смущало никого. Наше выживание в победе, и пусть против каждого чернецовца по пять-шесть большевиков и мятежников, мы ощущали себя правыми и духом сильней. А раз так, то удача будет на нашей стороне.

Первый отряд поведет сам Чернецов, он должен наступать на Глубокую со стороны его родной станицы Калитвенской, обойти станцию с севера, разрушить железнодорожное полотно и провести стремительную атаку на противника. С командиром наша офицерская полурота и набранная в Каменской 2-я сотня, одно орудие и три пулемета. Движение на захваченном у большевиков легковом автомобиле и телегах, которые в ночь должны подогнать местные казаки и извозчики. Второй отряд составила вся 1-я сотня и задача молодежи атаковать противника в лоб. Движение на эшелоне по железнодорожной ветке. Третий отряд должен повести Греков, который еще пару дней назад посадил всех своих бойцов на трофейных лошадей. Задача кубанца обойти Глубокую по левому флангу, и от урочища Верхнеклинового двигаться по правому берегу реки Глубокой. В районе станции его конница по льду переходит на левый берег и атакует большевиков с тыла. По плану намечается, что все три отряда должны действовать четко и слаженно, а атаки приурочены на полдень.

Однако с самого начала все идет совсем не так, как изначально намечалось, и выступление первого атакующего отряда произошло не в четыре часа утра, а в начале восьмого. Причина простая, телеги собрались у вокзала с большим опозданием.

Наступил хмарный и туманный рассвет 20 января. Отряд выступает из Каменской, по льду форсирует речку, проходит Старую станицу и выдвигается в степь. Походный порядок у нас такой, впереди Чернецов с десятком конных офицеров, и мы с Демушкиным входим в их число. За нами орудие под командованием полковника Миончинского и его юнкера-артиллеристы, все верхами. Следом основные силы, автомобиль, который постоянно оскальзывается на степном гололеде, телеги с пулеметами и пехота.

Мы торопимся вперед, но холодный туман плотной пеленой накрывает степь, и нам с Демушкиным вспоминается что-то общее из прошлой жизни, а именно ноябрь 16-го года и Эрзерумская операция. Тогда тоже подобный туман стоял, дождь мог неожиданно смениться метелью, а стоящих на постах пластунов частенько находили замерзшими на посту. Почти пятнадцать тысяч убитыми и более шести тысяч обмороженными потеряла наша Кавказская армия во время той операции и большинство из них, это казаки. Все как в старой песне: «Вспомним братцы, як бродили, по колено у снегах, и коней в руках водили, и навстречу шли врагам. Там вдали мелькают бурки и белеют башлыки, то не турки и не порты, то кубански казаки». Лихое было времечко и трудное. Тогда я считал, что хуже не будет, а сейчас это хуже, когда кровавая пелена и хаос накрыли всю бывшую Российскую империю, уже наступило. Поэтому осень 16-го года впоминается как плохая и суровая, но вполне терпимая.

Воспоминание о минувшей войне, негативное, конечно, и перед боем оно не к месту. Однако зимний промозглый туман, раз за разом возвращал нас с Демушкиным в те дни. Вроде прервемся в разговоре, хотим сменить тему, однако не получается. Возможно, что мерзкая погода вселила в меня какое-то беспокойство, а может быть, это было что-то иное, только в тот момент я почему-то понял, что нас ждет неудача. Постарался сам себе объяснить это мнительностью и предбоевым волнением, но получалось плохо.

Повернув своего вороного жеребчика, я направился в хвост колонны, и здесь увидел младшего брата, который, весело перешучиваясь с каменскими гимназистами, с винтовкой на плече, бодро шагал по мерзлой земле. Юность беспечальная. Жив, здоров, при деле, а более и забот никаких.

- Мишка, - подозвал я брата.

- Чего? - он подскочил ко мне и ухватился за стремя.

- Ты мне веришь? - спросил я его.

- Конечно.

- В бою и после него все время будь рядом. Делай, что знаешь, но находись неподалеку. Случись с тобой беда, мне перед дядькой Авдеем не оправдаться.

- Да ладно, я ведь уже был в бою и знаю, каково это, когда пули над головой летают.

- И все же, будь рядом. Ты меня понял?

- Хорошо, - Мишка усмехнулся, - постараюсь быть неподалеку и прикрою тебя в трудную минуту.

- Молодец, - из седельной сумки я достал свой «браунинг» и вместе с тремя уже снаряженными обоймами передал ему. - Держи, и спрячь, как я рассказывал.

- Вот спасибо, - брат подарку рад, и возвращается к своим новым товарищам-гимназистам.

Отряд продолжает движение. Проводник из местных путается, мы блукаем в степи и около 12 часов дня, далеко позади нас слышим характерные звуки артиллерийских выстрелов. Видимо, 1-я сотня уже в деле, а мы где-то за Глубокой. Конные офицеры тройками рассыпаются в стороны, и вскоре мы находим надежный ориентир, железную дорогу. Теперь-то не пропадем, выходим на нее и продвигаемся в нужную сторону. Стрельба орудий прекращается, и никто не знает, почему. Может быть, 1-я сотня отступила? Пока не доберемся до станции, этого не узнаем.

На высотах за станцией отряд оказываемся уже в сумерках. Впереди тишина, но в любом случае красногвардейцы настороже, и бой ожидается не легкий. Возчики телег и несколько коноводов остаются на месте и начинают разбирать железнодорожное полотно. Остальные партизаны, развернувшись в цепи, переходят в наступление. Метрах в трехстах от окраинных домов нас замечают, и начинают обстреливать из орудий. Это ожидаемо, но тут происходит то, чего предугадать никак нельзя. Во-первых, вражеские артиллеристы стреляют на удивление точно и с третьего снаряда накрывают наше единственное орудие. Во-вторых, позади нас вспыхивает перестрелка и как раз там, где остались наши лошади и телеги. Что делать, вернуться назад или продолжать атаку? Чернецов приказал не останавливаться и, обойдя заградительный огонь двух вражеских пулеметов, бьющих из крайних домов, уже в ночной темноте, пройдя перепаханное поле и перескочив наспех вырытые вдоль околицы пустые окопы, мы вступили в жестокую рукопашную схватку за первую улицу.

Наш напор силен и большевики бегут. Мы от них не отстаем и сходу врываемся на перрон местного вокзала. Однако на железнодорожных путях стоят два вражеских эшелона, двери теплушек открыты, и нас встречают настолько плотным огнем, что отряд сразу теряет десять человек. Кто ранен, кто убит, не ясно. Всех забрать не можем и снова откатываемся на окраину. И пока мы бегаем из одного конца Глубокой в другой, отряд рассеивается, и с Чернецовым остается только сотня бойцов. Горячка боя отступает, мы голодны, замерзли и устали. Где юнкера Миончинского? Где основная часть 2-й сотни, в которой командование принял каменский подполковник Морозов? Где 1-я сотня? Где конники Грекова? Где коноводы? Сплошь вопросы, а ответов нет, и хорошо еще, что Мишка не потерялся и неподалеку.