Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

Пора было прекращать эту игру в поддавки, тем более что возимого боекомплекта для АГС в бронетранспортере было не так много, и он мог в любой момент банально закончиться, да и интересно мне было посмотреть на тех, кто на нас организовал засаду. То, что это не партизаны, было ясно как светлый день. Не заметить красные звезды на белом цвете брони мог только слепой. Специально для такого случая их большими рисовали. Нападение могли организовать только враги, а раз так, то следовало их уничтожить как можно быстрее. Тем более что неизвестно, когда подойдет помощь из Закаливья, да и будет ли она вообще, а то, может, им самим помощь от нас нужна. Только я собирался дать команду «вперед», как вдруг на фланге засады завязался нешуточный бой с пулеметной стрельбой и гранатными взрывами. Видно, кто-то из моих ребят обошел засаду и теперь ударил во фланг. А раз так, то следовало поддержать ребят и броситься в атаку. Что мы и сделали. Ринулись на кинжальный огонь с отчаянным «ура». За себя я абсолютно не боялся, привык, что меня защищает Перстень, потому и бросился впереди остальных, привлекая внимание пулеметчика на себя. Свою мину я не услышал, она упала всего в метре справа от меня. Мне бы упасть на землю, да я не успел. Разрывом меня подбросило, и правой стороне тела вдруг стало очень горячо, да еще что-то сильно и больно толкнуло в спину…

Черт меня подери! Получается, что я ранен осколками мины, и Перстень меня не смог защитить! Комната, где я нахожусь, – это больничная палата или что-то подобное! Теперь понятно, почему на мне нет верхней одежды. Так, еще раз быстро проводим тест – веки закрываются; глаза видят все довольно четко, двигаются вправо-влево, вверх-вниз. Голова и конечности почему-то не подчиняются приказам, тело, кстати, тоже саботирует. Весело!!! Надо попробовать заставить тело заработать. Хотя бы на первый раз заставить двигаться фаланги пальцев рук. Если Перстень цел, то по его цвету можно будет продиагностировать мое состояние. Научился уже, и полгода не прошло.

Мучился я довольно долго, взмок и устал аж три раза, пока пальцы левой руки не стали подчиняться приказам и шевелиться. Сначала по чуть-чуть, а потом все больше и лучше. Вместе с пальцами заработала и кисть, да так, что удалось поднять ее и посмотреть на пальцы. Камень Перстня был темен, как сама чернота, только самый краешек камня, прикасавшегося к металлу, был чуть светлее остальной части. По мере того как я разрабатывал конечности, цвет камня потихоньку стал меняться на более светлый. Вот и слава богу, глядишь, скоро снова желтым или голубым станет.

Очень напрягала тишина вокруг, ну не может такого быть, чтобы не было вообще никаких звуков. Неужели я совершенно оглох? Очень бы этого не хотелось. Ну да ладно, вернемся к этому потом. Пока что я хочу понять, почему никого нет вокруг – ни раненых, ни медперсонала. Пусть я ничего не слышу, но хоть кто-то должен был появиться в поле зрения. Сколько я тут нахожусь, сколько сил и времени угробил, чтобы запустить свое тело, а так никто и не появился! Странно все это, не должно быть такого, должен же медперсонал заглядывать в палаты смотреть за ранеными. Такое могло в мое время происходить, но не тут, я точно знаю. Хотя если я переместился обратно в свое время, то тогда понятно. Я продолжил свои занятия по запуску тела.

Вдруг все тело словно ударило током, да так, что ноги непроизвольно дернулись в конвульсии, в глазах потемнело, а в уши ударила какофония звуков. Прошло, наверное, с десяток минут, прежде чем все в моем теле успокоилось и я смог оценить его состояние. Все было, в общем, так же, как и раньше, но конечности подчинялись приказам и даже слегка двигались. Вся правая сторона тела горела, словно ее жгли на огне, но боль была терпимая. Удалось приподнять голову и осмотреться вокруг.

Я находился в спортивном зале, лежал то ли на носилках, то ли на каком-то поддоне или мате. Вокруг лежала куча раненых, накрытых кто одеялами, кто верхней одеждой. Полушубка на мне не было, от куртки осталась лишь левая сторона с раскрытым клапаном кармана и торчащим из него сложенным в несколько раз листком серой бумаги. Дубликата Звезды Героя на куртке не было, только дырочка и осталась. Видимая мной правая сторона тела была в бинтах. На правой руке до плеча сохранился рукав куртки. Увидеть остальные части тела я не смог.

Мое внимание привлекло изменение ситуации. По залу ходили несколько женщин в белых халатах и, наклонившись к раненым, что-то у них спрашивали, заполняя какие-то бумаги и оставляя на раненых какие-то квадратики. Затем они подзывали пару пожилых санитаров, и те через широкие двери выносили раненых из помещения. Следом за санитарами семенила старушка, несшая в руках вещи раненого.

Когда подошла моя очередь, надо мной склонилось очень привлекательное, симпатичное и молодое женское лицо. Оно мне показалось знакомым, во всяком случае, ранее виденным. Девушка тоже внимательно на меня посмотрела, затем вынула из кармана куртки листок и, развернув его, вчиталась в написанное. Затем, еще раз вглядываясь в меня, сказала:

– Здравствуйте, Володя! Вы меня узнаете? Мы с вами встречались до войны, вы мне еще письма и фотопленки присылали. Вы говорить можете?

То-то мне лицо девушки показалось знакомым. Я вспомнил свой первый день появления в этом мире и это лицо, эти красивые глаза и голос. Это была Ира, та самая девушка, с которой мы купались в Цне, а затем вместе шли на вокзал.

– Да.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально! Где я? То, что в госпитале, я уже понял, а вы-то как тут оказались?

– Вы в Тамбове, в эвакогоспитале. Я здесь служу. Вас к нам недавно доставили. Вы все время были без сознания. Из-за того, что к нам сегодня доставили много раненых, с вами еще не занимались. Согласно карточке эвакопункта, у вас множественные осколочные ранения правой части тела, сквозное пулевое ранение правого плеча. Первичную обработку ран вам там сделали. Сейчас я скажу, что вы пришли в себя, и хирург вас осмотрит. Еще немного потерпите?

– Обязательно, – ответил я.

Не прощаясь, Ира положила на меня белый квадратик и карточку с диагнозом, выпрямилась и перешла к другому раненому, оставив меня в одиночестве «наслаждаться» стонами, матюками, запахами лекарств, испражнений и горелого мяса.

Минут через десять за мной пришли с носилками двое дюжих санитаров, легко подняв мое тело, понесли его из зала. Следом старушка несла мой полушубок и ранец. Несли меня длинным, высоким, широким коридором, заполненным десятками сидящих на чем только можно раненых. Насколько я помнил, в городе на базе учебных заведений была развернута куча госпиталей. Почти во всех них я бывал, но сейчас никак не удавалось опознать, где я конкретно нахожусь. Зачем мне это надо было, я так и не понял. Мои размышления прервались около широкой лестницы на второй этаж. Здесь, в закутке, наша процессия остановилась около ряда столов. За одним из столов с амбарными книгами сидело несколько человек – молоденький лейтенант, такая же молоденькая девушка в белом халате и пожилая медсестра в резиновых перчатках. Тут же у широкого окна с приоткрытой форточкой с самокрутками в руках разместилось несколько санитаров и два пожилых бойца в клеенчатых фартуках и резиновых перчатках. В одном из углов лежала большая куча опломбированных мешков.