Сергей Щепетов - Последний мятеж

— Их отвозят в одну из стран, свободных… от социализма?

— Да, по-видимому. Может быть, в ту же Америку.

— Хорошо, понял. А почему сейчас детей только двое? Вы же сказали, что можно троих?

— А у тебя хватит мужества не попасть живым в руки комфашей?

— Не знаю.

— Молодец: это, по крайней мере, честно. Давай так: никто не требует от тебя лишнего мужества, а ты не просишь лишней информации. Идет?

— Ох-хо-хо-о, идет, конечно. Значит, у вас тут совсем нет… внешне нормальных людей? Или те, кто есть, слишком много знают, да? Впрочем, вы, наверное, не ответите.

— Тебе это зачем? Если ты… Они вытянут все: и то, что знаешь, и то, о чем догадываешься. Но согласись, что это все-таки разные вещи, и они умеют их различать!

— Вы сказали, что в санитарной зоне надо будет пройти десять — пятнадцать километров открытого пространства. Мы будем беззащитны перед нападением с земли и с воздуха?

— Они обычно там не нападают… перед встречей с иностранцами.

— Обычно? Но…

— Чтобы закрыть эту тему, я скажу: вы не будете беззащитными. Но это — не твоя забота. Ты пойдешь с детьми совершенно открыто, без всякой маскировки. Понял?

— Понял. Тут широкий простор для фантазии.

— Фантазируй на здоровье!

— Что, и по поводу возвращения мне самому фантазировать? Или и это — не моя забота? Этим займутся другие: в том смысле, что пристрелят?

— Ну Коля… Я могу только пообещать, что без крайней необходимости этого не произойдет. Ты можешь молиться.

— Кому? У вас тут странная система: все вертится вокруг Царства Небесного, демонов тьмы и ангелов. При этом Бога никто почему-то не вспоминает. Создается впечатление, что в основе всей вашей идеологии лежит несколько цитат из Евангелия, причем безжалостно вырванных из контекста. Я не прав?

— Давай закончим этот разговор, Коля. Ты становишься опасен для нас и… для себя. Чтобы жить, людям нужна вера, нужна мечта. И не моя вина, что Бога нет.

— Тогда я спрошу… Нет, не почему Его нет, а почему ВЫ так считаете?

— Отвечу: баржи в старом русле. Когда мы их нашли, первый люк я вскрывал своими руками.

Это небольшая пологая возвышенность, которую и холмом-то назвать нельзя. С одной стороны, вдали, за Пустой землей темнеет далекая полоска леса, а с другой — внизу, метрах в двухстах — лента старой раздолбанной дороги с остатками асфальтового покрытия. Она просматривается на пару километров в обе стороны, и за ней пейзаж постепенно приобретает нормальный вид: поля, леса, перелески. Впрочем, явных следов деятельности человека и там не видно. Зато здесь, на холме, когда-то, наверное, жили люди: дома давно развалились и контуры фундаментов угадываются с трудом, хотя при некотором напряжении фантазии можно прикинуть, где тут проходила единственная улица. Николая предупредили, что ни к развалинам, ни к дороге приближаться нельзя: комфаши любят тыкать повсюду противопехотные мины. Николай подумал, что при том умении маскироваться и прятаться, которое он наблюдал у туземцев, в этих руинах может разместиться не один десяток человек. Но это не его дело: он должен сидеть с детьми вот тут, на окраине, и ждать.

То, что он влип по полной программе, Николай понял сразу, как только шагнул через борт вертолета. Он же не киношный супермен-каратист! Наоборот: супермены сидят вокруг него, расположившись так, чтобы не зацепить друг друга, если придется стрелять. И дяденька вон сидит за откидным столиком — весь в костюме, с галстуком, с усталым прищуром «свинцовых глаз». И дверь за его спиной не закрыли, а только прикрыли — вроде и не замуровали, но уже не выпрыгнуть, даже с пулей в животе.

— На что вы рассчитываете, господа-товарищи? — атаковал он с ходу. — Неужели вы думаете, что сюда послали человека, который что-то знает и представляет хоть какую-то ценность?

— Вам доверили сопровождать детей, которые, безусловно, представляют ценность для местных формирований.

— А что, здесь есть какие-то формирования?!

— Не валяйте дурака! Вы член партии?

— Какой? Коммуно-фашистской?

Удар ладонью по столику — начальник начинает злиться, но держит себя в руках:

— У нас одна партия — Объединенная Партия Трудящихся!

— Хорошо, пусть так. Чего вы хотите от меня?

— Мы хотим встретиться с местным руководством. И вы нам в этом поможете.

— Каким образом?

— К вам будем направлен наш человек (кивок в сторону). До его возвращения дети останутся у нас. Вы их сейчас позовете сюда.

— Допустим, что я согласен. Можно задать пару вопросов?

— Валяйте. Только быстро — у нас очень мало времени.

— Куда девались иностранцы-американцы, которые обычно вывозят детей? Что случилось?

Злорадная усмешка.

— Никуда они не делись! Вы знакомы с решениями пятьдесят восьмого съезда?

— Увы, я очень давно не был на политинформации.

— Очень плохо. Надо передать вам газеты. Окончание холодной войны, приоритет общечеловеческих ценностей, демократизация…

— И гласность, конечно?

— Политика партии должна стать более открытой! Вы действительно не в курсе?!

— Откуда?! Я всего-то вторую неделю… Впрочем, вы все равно не поверите. Так почему отказались забирать детей?

— Потому что в Советском Союзе организуются центры по реабилитации жертв природных катастроф. Под эгидой ООН. Никто никого больше в заграницы возить не будет!

— Так. Понятно. Можно еще вопрос? М-м… У вас что, планируется разрешить свободный доступ в страну иностранцев?

— Это входит в ближайшие планы партии и правительства.

— Что, и свободный обмен информацией? Радиовещание там, телевидение, да?

— Безусловно. Как только советский народ будет готов самостоятельно противостоять буржуазной пропаганде. Мы с вами теряем время!

— Почему? Раньше я в этом не участвовал, но мне сказали, что сначала должна быть процедура подписания каких-то документов. Так что какое-то время, наверное, есть… Чего вы хотите от общения с местным населением? Здесь же зараженный район — кому он нужен?

— Партия умеет признавать свои ошибки! Неверные решения, принятые под влиянием… Вы что тут, вообще газет не читаете?!

— Нет, не читаем. И радио не слушаем.

— А надо бы!

— Так какие же планы… по местному населению?

— Всем нуждающимся будет оказана медицинская помощь. Виновные понесут ответственность.

— Виновные в чем?

— Ну хватит! Зовите детей!

— Самый последний вопрос! Здесь что, действительно когда-то произошла какая-то жуткая авария или… Или это нечто вроде полигона для испытания оружия? Генетического?

Стрелять в него не начали, но в «свинцовых глазах» прочиталось такое, что Николай пожалел о сказанном.

— Все-все, молчу! — буркнул он и повернулся к двери.

Небо, как всегда, затянуто высокой ровной облачностью. В этом мире Николай еще ни разу не видел солнца. Он много раз собирался спросить, почему здесь такая странная погода. Так и не собрался. И теперь уже не спросит.