Алексей Борисов - Смоленское направление. Кн. 3

'Меркурьевцы' без каких-либо происшествий через неделю добрались до окрестностей Пскова. Выданный в дорогу провиант подошёл к концу, накормить ораву в пятьдесят ртов была не в состоянии никакая деревня, попадавшаяся на пути следования. Спасали охота и большая сеть, с помощью которой литвины, однажды наловили около четырёх пудов рыбы, за каких-нибудь сорок минут. Ещё хуже пришлось лошадям, животные просто вымотались от бесконечной скачки и требовали отдыха. В итоге, длина дневного перехода после десяти дней пути сократилась до сорока пяти вёрст, но Свиртил успел вовремя. Третьего сентября он уже был в Самолве, затратив на весь маршрут ровно пятнадцать дней.

— Три дня отдыха. Отсыпайтесь, отъедайтесь, можете упиться, но чтобы к назначенному сроку, были как тот дуб; крепки, стройны и здоровы. — Отдал распоряжение Свиртил.

Литвины с радостью принялись выполнять команду. У Гюнтера волшебным образом оказалась пузатая, литров на пятьдесят бочка с вином, да не одна, как потом выяснилось, в огромном количестве почему-то мороженое мясо, срочно перерабатывавшееся на тушёнку и много хлеба. Только на следующий день он узнал, что опоздал всего на пару дней и не застал Лексея, убывшего на корабле. Значения этому событию Свиртил не придал, посчитав, что купленный в этом году чудо-конь, естественно опередил бы его лошадок в скачке до Самолвы. А дело было не так.

Как только отряд Свиртила выехал из крепости у камня, я очутился на острове. Первым делом, спустив на воду надувную лодку, и поставив парус, я взял курс на Самолву. Не пройдя и двух миль, я встретил долблёнку с рыбаками. Игнат с сыновьями ловил рыбу и чуть не выпрыгнул из неё, когда увидел меня с солнцезащитными очками на глазах. Поприветствовав тружеников озера, я пристроился рядышком.

— Игнат, завтра кеч должен быть на острове. Я тебе напишу записку для княжны, передашь ей.

— Конечно, передам, — ответил рыбак, — Лексей, а где ты пропадал всё это время? Мы часто подходили к башне, кричали тебе. Только птиц распугали.

— В отъезде был. Не могу же я всё время на острове, как бобыль сидеть. В Смоленск ездил.

— И как там?

— Шумный город. Народ снуёт, все куда-то торопятся. В общем, как в любом большом городе.

— А правда, что Смоленск больше чем Псков?

— Правда. Как война закончится, я тебя с сыновьями к себе приглашу.

— Какая война? Ах, да. Совсем забыл. — Посетовал Игнат.

На следующий день Снорри привёл кеч к острову. Соорудив причал на косе, мы установили в трюме 'Марты' (так окрестила судно Нюра) ёмкости с питьевой водой. Помимо этого, на корме был закреплён контейнер со спасательным плотом, а в рубке появился барометр, закрытый от посторонних глаз дверками шкафчика. После этого обновления, кеч совершил несколько рейсов до Самолвы, перевозя провиант, арматуру и цемент, а за два дня до похода, я и сам навестил Гюнтера.

Замок за время моего отсутствия немного подрос. Была практически выстроена башня, отрыт ров и завершена задняя часть стены. Не хватало извести. Бочки с ней привозили даже из-под Ремды и Пскова, но этого было недостаточно. Выручил цемент. Мастера быстро освоили новую технологию скрепления камня, и мастерки застучали с удвоенной скоростью. Гюнтер был недоволен и пообещал посадить каменщиков на хлеб и воду, если они не успеют в срок, то есть, до первых заморозков. Строители угрозе вняли и работали даже при свете факелов. Ещё один человек, с которым мне надо было встретиться, это спасённый из дерптских застенков псковский купец. Игорь Васильевич в родном городе больше не показывался, лишь тайком, с помощью Трюггви перевёз семью на новое место жительства и маялся от временного безделья. Разговор с ним состоялся долгий и весьма продуктивный. Я предложил Игорю отправиться в Любек, обосноваться там и открыть торговую лавку со складом. Там он будет ждать караваны с моравским серебром, и готовить к отправке в Орешек.

— И когда ж мне ехать туда, а семья? — Спросил Игорь Васильевич.

— Ехать надо было ещё вчера, — ответил я купцу, — Обстоятельства так сложились. Поставки серебра очень важны для Руси, а ты, человек проверенный, да и деваться тебе после известных событий некуда. Так что, бери с собой жену, двух дочерей и езжай в Любек.

— Постой, Лексей, а сын?

— А сын твой на стажировку в Смоленск поедет, к Евстафию. Знаешь такого?

— Слышал, — упавшим голосом ответил Игорь.

— Ты не переживай. Годик-два пробегут незаметно, а там, глядишь, и сынок твой к тебе приедет.

— Да понял я, в залог сына берёшь. Думаешь, с серебром сбегу? Эх, ты…

— Ты меня на жалость не бери. Мне верный человек в Любеке нужен. Если не хочешь, откажись прямо сейчас. Неволить тебя не буду.

Немного подумав, Игорь махнул рукой.

— Согласен. Где наша не пропадала?

Обсудив дорогу до Любека, мы ударили по рукам. Утром, Игорь Васильевич, в новых синих штанах с красными лампасами, заправленных в высокие сапоги, белой рубахе навыпуск и накинутом на плечи военно-морском кителе, предварительно загрузив в фургон десяток больших ковров, несколько мешков с мукой и крупой, сухарей с полпуда, большой котелок, домашнюю утварь, одежду для семьи — был готов к путешествию. С собой он имел письмо к Беньямину, а также грамоту от Гюнтера Штауфена, скреплённую имперской печатью в которой сообщалось, что предъявитель сего документа является послом Самолвенского княжества и следует к Оломоутцкому епископу. Деньги были спрятаны в чурбаки, новоявленный посол не изменял своим привычкам. Жена с дочерьми уселись внутри возка, а Игорь стоял рядом с мальчиком и что-то говорил ему, гладя его по голове. Прощание с сыном было недолгим. Двенадцатилетний мальчуган пустил слезу и смотрел вслед удаляющемуся фургону, пока тот не скрылся за поворотом.

К полудню, или чуть позже, Игнат привёз брата своей жены Соболька в Самолву.

— Свояк по Нарове семь раз ходил, — Сказал мне Игнат, — Надо его Лексей, с собой брать.

— Странно как-то, а почему семь, а не шесть или восемь?

— А потому, что купец на команде сэкономил, сам ладью повёл, вот на порогах и оставил её. Река-то с норовом. Свояк спасся и домой на своих двоих дошёл. Года три назад это было.

— Игнат, я согласен. Пусть Леонид Ильич, тьфу…, Соболёк с нами идёт. Оплата как лоцману, три монетки в день.

Обрадовавшийся, что его зачислили в команду, Соболёк сиял от счастья. Дело было в том, что у рыбака подрастали три дочери, одна из которых, по возрасту уже могла выйти замуж, да только скромный доход от ловли рыбы, не позволял накопить приличного приданого. Игнат об этой проблеме знал и когда рассказывал своей жене о том, что отправляется в поход, и сколько будут платить, получил наставление пристроить родственника.