Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

Габриель упрямо покачал головой.

— Нет, не пойду.

Филипп раздосадовано крякнул.

— Ну что ж, поступай как знаешь. Но если напортачишь, пеняй только на себя. Я тебя предупредил и дал тебе дельный совет, однако ты не захотел последовать ему — воля твоя, безумец этакий. Учти: Матильда девушка порядочная, застенчивая и крайне впечатлительная. Одно твое появление среди ночи и в таком возбужденном состоянии, несомненно, оттолкнет ее от тебя… А, черт! Вижу, все это без толку. Дай-ка я пройду.

— Куда? — Габриель снова напрягся.

Филипп задержал дыхание, подавляя внезапный приступ раздражения.

— Самым разумным выходом было бы сейчас же позвать стражу и велеть ей взять тебя под арест. На моем месте Эрнан так бы и поступил. Боюсь, я еще пожалею, что не сделал этого. Горько пожалею. — Он отобрал у Габриеля шпагу и швырнул ее вглубь коридора. — К твоему сведению, Матильда далеко не единственная хорошенькая девушка, что живет в этом здании. Не к ней я иду, не к ней! Да буду я проклят вовеки, если когда-нибудь трону ее. Такая клятва тебя устраивает?

Не дожидаясь ответа, Филипп решительно отстранил Габриеля и быстрым шагом вышел из галереи в коридор, мысленно ругая Матильду, что влюбилась в него, Габриеля — что влюбился в Матильду, а себя — что положил на нее глаз. Это было нелогично, и тем не менее несколько умерило его досаду. Так или иначе, он только что потерпел поражение тем более сокрушительное, что не рассчитывал взять реванш. Матильда перестала существовать для Филиппа как женщина — ее любил Габриель, брат Луизы. Но несмотря ни на что, горький привкус неудачи оставался, и он чувствовал настоятельную потребность чем-то его заглушить.

Хотя было уже далеко за полночь, Маргарита никак не могла уснуть. Укрытая до пояса легким пледом, она лежала под роскошным балдахином на широкой и низкой по восточной моде кровати и, заложив руки за голову, со скучающим видом слушала монотонное чтение своей фрейлины. Ночной туалет принцессы отличался особой изысканностью. Она была одета в очаровательнейшую отороченную изящными кружевами ночную рубашку белого с пепельным оттенком цвета из такой тонкой, воздушной, почти невесомой ткани, что при желании можно было сжать ее в комок, который уместился бы в маленькой женской ладошке.

— Господь с тобой, душенька! — в конце концов, не выдержав, оборвала фрейлину Маргарита. — Ну, разве можно так? Бормочешь себе под нос, словно монах десятую молитву. Это же тебе не псалтырь.

— Прошу прощения, сударыня, — с лицемерным смирением произнесла юная девушка. — Но мне в самом деле милее Священное Писание, чем вся эта светская писанина.

Принцесса криво усмехнулась:

— Ах, да, конечно. Чуть не забыла! Ведь ты у нас ханжа.

— И вовсе я не ханжа, — запротестовала девушка. — Просто порядочная женщина, вот и все.

— А женщина ли? — усомнилась Маргарита. — Внешне будто похожа — и сиськи у тебя на месте, и дырочка между ног есть, порой даже месячные случаются, — но все это лишь внешние признаки. А как там внутри? Чувствуешь ли ты себя женщиной? Держу пари, что нет. Ты просто маленькая засранка, Констанца, страсть как любишь выпендриваться и корчить из себя степенную и крайне набожную даму. У всякого нормального человека есть что-то от распутника, а что-то от ханжи — но только не у вас с Беатой. Верно, вы еще в материнской утробе крепко поцапались и не смогли разделить между собой эти два качества, поэтому ты взяла себе все ханжество, а твоя сестра — всю распущенность. И вот результат: ты бросаешься на каждого встречного попа с просьбой о благословении, а Беата ложится под каждого встречного парня, который ей приглянется… И это в ее-то годы!

— Потому она и ходит у вас в любимицах, — обиженно заметила Констанца. — В отличие от меня, что, впрочем, не удивительно. Ведь порядочность при вашем дворе почитается чуть ли не за преступление.

Маргарита приподнялась на локте.

— Эге-ге, птичка певчая! Ну-ка живо перемени песенку, она мне что-то не по нутру. Советую тебе заткнуться по-хорошему.

— А я не могу больше молчать! — в праведном пылу отвечала девушка. Совесть не позволяет…

— Совесть, говоришь? — хищно прорычала принцесса. — Сейчас мы потолкуем с твоей совестью!

Она бросила с ног плед, в глазах ее зажглись недобрые огоньки. К счастью для незадачливой фрейлины, в этот критический момент дверь спальни приоткрылась и внутрь заглянула горничная Маргариты.

— Госпожа…

— В чем дело, Лидия? — недовольно отозвалась Маргарита. — Опять притащился Рикард? Так вели охране гнать его в шею и не тревожь меня понапрасну.

— Простите, сударыня, но это не господин виконт.

— А кто же?

— Монсеньор Аквитанский. Младший, разумеется.

— Ого! — Глаза Маргариты вновь заблестели, но уже от сладкой истомы, что в мгновение ока охватила ее. Поджав под себя ноги, она села в постели. — Чудеса, да и только!.. Что ж, пригласи его.

Горничная с сомнением поглядела на полупрозрачную ночную рубашку Маргариты, которая почти не скрывала ее прелестей, лишь окутывая их легкой туманной дымкой.

— На вас что-нибудь надеть, госпожа?

— Разве я голая? — раздраженно бросила Маргарита. — Пригласи принца войти, говорю тебе.

Горничная повиновалась, и через минуту в спальню вошел Филипп. Он оценивающе поглядел на принцессу и улыбнулся. Ее ночная рубашка произвела на него самое приятное впечатление, и где-то на задворках памяти он сделал себе заметку непременно раздобыть пару таких же рубашек для Амелины.

— Добрый вечер, кузен, — сказала Маргарита приветливо. — То бишь доброй ночи… Представьте себе, — быстро заговорила она, не давая Филиппу времени не извинения. — Это негодная девчонка едва не вывела меня из себя. Так что вы явились очень кстати.

Филипп внимательно присмотрелся к фрейлине, на которую поначалу бросил лишь беглый взгляд. Его брови изумленно взлетели вверх.

— Вот так сюрприз! Ты уже здесь, крошка! Но как ты успела?

Девушка удивилась не меньше его.

— Прошу прощения, монсеньор?

— Да брось притворяться! — отмахнулся Филипп. — Эка лицемерка! Будто я не разглядел тебя, когда ты нежилась в постельке с Марио…

Фрейлина подскочила, как ужаленная.

— Монсеньор! — негодующе воскликнула она.

— Ах ты проказница! — Филипп игриво погрозил ей пальцем. — Пытаешься скрыть от своей госпожи, что лишила моего пажа невинности? Ну, нетушки, ничего у тебя не выйдет.

Тут Маргарита разразилась громким хохотом и принялась лупить кулаками подушку.

— Ой, умора! Ой, не могу!..

Смеясь, она выглядела еще соблазнительнее, и волей-неволей Филипп переключил все свое внимание на нее.