В. Бирюк - Не-Русь

Я ходил-любопытствовал, заложив руки за спину по этому… дворцу? Дворец — полутороэтажный бревенчатый барак. Всё остальное — одноэтажное. Половина — глинобитное, или глиной обмазанное. Юрты есть. И простые, и с коридорчиками. Ну, думаю, там внутри… все красавицы гарема! Надо ж… ну… Я ж заслужил!

Заглянул — нет никого. Тюндюк — затянут наполовину, уыки — торчат, кереге — стоят. Видно, что убегали в спешке, но драки здесь не было. Чего-то блестящего — не валяется. И где тут искать… злато-серебро, самоцветы-яхонты?

Чисто из любопытства поковырял сапогом — под кошмой деревянная дощатая площадка. И как-то… неправильно половичок лежит, угол загнулся. С чего бы это? Откинул — точно, люк квадратный. Откинули крышку — подземелье, лесенка туда ведёт. Темно. Шипение, пыхтение, шевеление, завывание… Непонятно. Боязно. Копьём, что ль потыкать?

А у меня — «зиппа»! Мою — Маноха забрал. А у меня — Ивашкина! Щёлк… Светло! Прогресс! Красота!

Мда… насчёт красоты… можно было и не светить. Под лесенкой на полу на животе лежит мужик. Здоровый. Здоровенный. И как-то… туда-сюда дёргается. Голову поднял и, подслеповато мигая на свет, меня рассматривает. Страхолюдина. Настолько страхо…

Я сразу, с перепугу, скомандовал:

— Сухан! Взять!

Сухан туда прыгнул, Мужик как-то… даже не сдвинулся. Зацепился, что ли? Ну и получил боевым сапогом по затылку. И я — следом, уже с наручниками в руках. Щёлк-щёлк.

Факеншит! Что ж это мы такое нашли?!

Валяется тут… джина арабского после бутылки — представляете? А Валуева после двух? В наручниках за спиной, в состоянии крайнего озлобления, средневековом доспехе и чёрном халате? С окровавленным полуторным палашом рядом… И — рычит.

Быстро очухался. Головой трясёт и пытается подняться.

Рост — два пятнадцать, вес под полтора центнера без обвязки. На морде лица выражение типа: подходи ближе — порву нафиг. Не считая сломанного и свёрнутого на спину носа.

Фактура, блин. Типаж, факеншит.

Я… даже расстроился. Как Базаров: «Такое богатое тело! Прямо в анатомический театр». А до того времени — и мне бы в хозяйстве пригодилось. «Жаба» у меня… Чуть смерть отодвинулась — начинаю подгребать. Жаль же убивать! Такого… типично зверского убийцу.

— Сен кимсин? (Ты кто?)

— Ве сен? (А ты?)

— И - Иван, вахси бир хаюван (Я — Иван, лютый зверь).

— И - Салман, сиюах корку (Я — Салман, черный ужас).

Мда… Поговорили.

Дядя пытается подняться на ноги, пытается разорвать наручники. Но… это ж инновация! Это ж тебе не верёвочные или ременные путы. Пальцами за спиной ощупывает, а понять не может. Цапнули за шиворот, дёрнули…

Оп-па. А под ним — тельце. Размер — детский, пол — мужской, вид — голый. Только на голове — ком одежды. И на щиколотках… остатки шаровар. Судя по деталям… контакт был жёстким и, для активного партнёра, успешно завершённым.

— Бу недир? (Это — что?)

— Джафар. Ибн Абдула.

Исчерпывающе.

Ребёнок, лет 10–12, начинает шевелиться, стонать. Позвали ребят, вытащили наверх этот… «Чёрный ужас» и его жертву.

Начинаю разговаривать, выяснять. Салман особенно и не запирается. Отвечает спокойно.

Салман — раб. Урождённая двуногая скотинка. Отца и матери никогда не знал. С детства отличался силой и ростом. Отчего воспитывался в духе местного «бушидо» — пути воина. Убивать любого, на которого покажет хозяин. Год назад хозяин его продал — поменял на дорогого скакуна. Попал к владетелю Янина, Абдулой звать. Впечатлённый ростом, воинским мастерством и жестокостью нового раба, владетель определил Салмана в телохранители и учителя боевого мастерства к своему сыну.

Мальчишка сперва испугался нового слуги. Затем, мстя за свой страх, за естественные неудачи в воинской науке, просто — за силу своего раба, начал его… гнобить.

Воспитывать Джафара так, как его самого воспитывали — Салман не мог. За такие шутки с сыном хозяина — убьют сразу. Не глядя на рост, вес и мастерство.

Весь комплект гадостей, которые может сделать воспитателю воспитанник — были исполнены. В процесс были активно вовлечены и другие слуги. Пошла коллективная травля «Чёрного ужаса». Ужас он внушал всем, поэтому и травили его все. Ответить он не мог, потому что мальчишка всегда принимал сторону его противника, а владетель — сторону сына.

Самый сильный зверь — слон — больше всего боится мышей. Самый сильный человек Янина был не в силах ответить на поток унижений, оскорблений и издевательств со стороны слуг, рабов и соседей. Помимо неизбежности наказания и привычки к повиновению господину, вбитого «с молоком матери», Салмана удерживала клятва верности, принесённая владетелю.

Сегодня, в ходе нашего штурма, владетеля убили — клятва отпала. Захват нами городка освобождал от неизбежности наказания, а привычку к покорности… — Салман превозмог. И сделал, наконец то, о чём мечтал весь последний год — отомстил.

Вынужденный, по приказу господина, сидеть возле женщин и детей, а не биться с врагами на стенах, как и положено воину, он присоединился к их попытке спастись.

Управитель дома, поняв, что дело плохо, возглавил спасение семьи владетеля и ближайших слуг: указал тайный путь в подземелье. Предполагалось, что беглецы отсидятся до ночи под землёй, а ночью выберутся тайным ходом на берег Волги, проберутся вокруг Лба и там… Там должны были быть лодки рыбаков, служивших владетелю.

Не смотря на некоторую авантюрность, этот план имел смысл: для населения захваченного города самое главное не попасться на глаза чужеземным воинам в первые часы после штурма. Озверевшие и одуревшие от боя люди легко выхватывают оружие и пускают его в ход, совершенно не задумываясь. Не понимая не только чужих слов, но и самих себя.

Пехотные подразделения Красной Армии после рукопашного боя отводили на трое суток в тыл, в средневековье взятые штурмом города отдают на три дня войскам на разграбление. И дело не только в имущественном стимуле для атакующей армии — дело в невозможности управлять озверевшими людьми. Если начать наводить дисциплину — многие из вчерашних героев окажутся преступниками. Бывшие первыми на стене станут первыми на плахе.

Салман сломал план эвакуации. Разместив гражданских в подземелье, он их там и запер. А своего малолетнего мучителя — вытащил, разложил и поимел. Получая огромное удовольствие от криков о помощи, о пощаде, от трепыхания этого мягкого, привыкшего к хорошей еде и удобной одежде, не привыкшего к тяжёлому труду, тельца. И вообще — удовольствие.

Теперь, исполнив давнюю мечту, он был равнодушен к своей судьбе.

«Мир и благословение Аллаха лучшему из творений, нашему Пророку Мухаммаду, да благословит его Аллах и приветствует, который сказал: «Часто поминайте конец всех удовольствий — смерть».