Ольга Елисеева - Российская империя 2.0 (сборник)

– Это был почти поцелуй, – простонал Проводник, смаргивая слезы. – Как думаешь, Ной, зачем твоей дочери потребовалась свобода именно сейчас?

Ной? Готовая пуститься наутек Нина приостановилась, еще раз внимательно оглядела монаха в бронежилете.

– Кто ты? – осторожно спросила она.

– Отец Фотий, – просто ответил человек.

– Позывной Ной. Твой отец, Нина, – добавил Проводник. – А целоваться ты не умеешь!

Почему она ожидала увидеть старца? Ной принял вакцину после появления на свет Бегуна, но до ее, Нины, рождения. Таким образом, в тот момент ему могло быть не более тридцати семи лет.

– Ну и бородища у тебя! Сколько лет растил? Да не чудак ли ты? Зачем бронежилет надел?

– Мне сообщили, – тихо ответил Ной. – Будто моя дочь привезла в Москву противопехотную гранату и нож.

– Ну и что? – Нина возмущенно тряхнула волосами. – Я солдат и имею право на ношение любого оружия.

– Ты имела умысел! – Ной поднял кверху палец. Карие глаза его знакомо блеснули. Нине вдруг почудилось: вот сейчас малознакомый монах подскочит и, подобно мартышке или ее брату Бегуну, повиснет на ближайшем суку. – Ты имела умысел меня убить! Но не тут-то было!..

– Да!!! – закричала Нина. – Я узнала о том, как тебя избрали в императорский совет и ты проголосовал за черту оседлости. Ты сослал нас! Сначала бросил, чтобы уединиться в монастыре, а потом и сослал, чтобы даже приблизиться не могли, но…

– Успокойся! – Проводник уже поднялся с земли и попытался обнять ее. – Ты приблизилась. Ты смогла, и твой отец рад тебе!

Из ближайшей крытой тесом избы вышел седой как лунь старец с полиэтиленовым, не порожним ведерком в руке.

– Окропить ли водичкой бесноватую? – спокойно поинтересовался он.

– Окропи, отец Иероним!

Но Проводник уже забрал у старца ведро. Нина смотрела, как он умывает лицо и руки. От насельников Новой Обители Проводник отличался лишь босым лицом да игривой вязаной шапочкой, совсем не похожей на монашескую скуфейку. Нина старалась не смотреть на отца. Обвинить его? Ударить? Выдернуть кольцо из гранаты и бросить в него?

– Отойдем-ка в сторонку, – предложил Ной.

Он не взял Нину за руку, подобно Проводнику. Он просто шел рядом до тех пор, пока храмовые купола и избы-кельи не скрылись за деревами. Оба молчали.

– Какой хороший лес, – произнесла Нина для порядка.

– Я не враг тебе.

– Я привезла с собой оружие, но Москва разоружила меня. Наверное, я тебя простила.

– Ты хотела убить долгоживущего монаха, который в незапамятные времена был твоим отцом, – продолжил он. – Ты не боишься законного возмездия, не боишься называть людям имя, полученное при крещении. Чего же ты боишься, Нина?

– Божьего гнева, – тихо отозвалась она. – Его боюсь и потому…

Она снова украдкой глянула в темные глаза Ноя.

– …и потому выбросишь свое оружие?

– Да.

– Давай сделаем это вместе.

Внезапным и ловким движением умелого бойца он вырвал гранату из ее рук, выдернул кольцо. Повинуясь непререкаемому инстинкту, Нина крикнула:

– Ложись!

Она уже уткнулась носом во влажную листву, когда в отдалении хлопнул взрыв.

– Ну вот, – где-то совсем рядом проговорил Ной. – Никто не пострадал, и я доволен. Не утратил сноровки.

Нина приподняла голову. Он лежал рядом на боку. Игривая улыбка выглядывала из его бороды. Нина сделала попытку обнять его, но Ной отстранился.

– Пока за рубежами Империи под остывающей золой тлеют уголья, ваше место за чертой оседлости, в приграничной полосе. Но если пламя поднимется в рост, если станет горячо, я приду и стану рядом. America must die! – эти последние слова Ной произнес с такой интонацией, что Нине снова почудилось – перед ней Бегун. Только вот борода у бравого вояки слишком уж длинна, да и одежа неприемлема для боевой обстановки.

А Ной опамятовал, смутился. Щеки его залились по-юношески ярким румянцем стыда. Он поднялся на ноги.

– Ой, не хватает мне еще смирения, Нина, – спрятав взгляд, проговорил он. – Многогрешен я, родная. Ты не думай…

– Я о другом, отче, – прервала его дочь. – Скажу тебе прямо. Кто бы что ни говорил, Бегун точно твой сын. В этом можешь не сомневаться.

Они долго гуляли по парку, и Нина рассказала отцу все. Подробные описания приграничных схваток сменялись в ее рассказах описаниями быта их семьи. Бесшабашная отвага и невероятная прыть Бегуна, его неуемная любовь к женщинам, часто становящаяся причиной драк с «порядочными» мужиками.

Отец привел ее к каменным воротам. Красные плети дикого винограда взбирались по белокаменным колоннам до самого верха. Там они рассыпались пышным веером, закрывая резную арку. Липы старого парка следили за ними, не забывая устилать осеннюю остывающую землю желтым мягким ковром. Ной сжал ладонь Нины между своих ладоней. Его руки оказались так горячи, что ей захотелось отнять ладонь. Но она не смогла этого сделать – таким крепким было его рукопожатие. Его темный, завораживающий взгляд, так похожий на взгляд Бегуна, пленил ее. Тогда она смогла увидеть Мать глазами Ноя. Странная картина! Крупная темноволосая женщина в камуфляжном костюме. Такую одежду всегда носили и она сама, и ее братья. Мать же, сколько помнила ее Нина, всегда и неизменно носила только платья. А теперь она видит на плече хорошо знакомой ей женщины широкий ремень снайперской винтовки. А вот и обмотанный зеленой тряпицей цилиндр глушителя выглядывает из-за ее левого плеча. На грудь женщины темными змеями сбегают две толстые косы. Глаза ее прозрачны, щеки обветрены, лоб испачкан сажей, но она улыбается. И эта улыбка делает женщину чужой, будто и вовсе незнакомой. Нет, ныне ее Мать улыбается совсем не так. Наверное, это та, давнишняя ее улыбка – яркое отражение нечаянных радостей времен долгой войны. За спиной женщины, в ременной переноске сучит ножками темноволосый младенец. Он грызет молодыми зубами яблоко. Круглые и ясные, будто наполненные родниковой водой блюдца, глаза его смотрят на Нину с цепкой внимательностью потомственного снайпера. Наверное, это ее старший брат, Мавр.

– Она все такая же, – тихо произносит Нина. – Только улыбается иначе. Да и дети ее изменились.

– Я знаю. Давай прощаться.

Нина встрепенулась. Проводник вышел из-за ствола вековой липы так обыденно, словно прятался там во время их беседы. Ной выпустил ее ладонь, и она протянула руку Проводнику.

– Ну что? Не прошла охота целоваться? – как же отвратительно проницательны эти голубые, всевидящие, всезнающие глаза. – Нас ждут братья Казбек и Эльбрус.

Его пальцы сомкнулись на запястье Нины. Замолкли звуки, исчезли запахи, настала темнота. Нина будто провалилась в сон.