Владимир Поселягин - Отрок

– Только спланировал, посекундно, но всё же. Исполняют другие. Помните лагерь для военнопленных? Туда две недели назад доставили тридцать шесть русских моряков с миноносцев «Решительный» и «Стерегущий». Три недели назад два наших миноносца возвращались с разведки, повстречав ваши миноносцы. Чуть позже к ним присоединились крейсеры. Прорыв не удался, «Стерегущий» был уничтожен, сняли всего шесть человек, «Решительный» почти сразу был выведен из боя, сбита артиллерия, поэтому половина экипажа уцелела. Было много раненых, пришлось ждать, когда их из тюремного блока госпиталя переведут в лагерь военнопленных, чтобы забрать всех. Тут, как вы понимаете, каждый человек на счету.

– К чему вы мне это сообщили? Или?.. Людской резерв?

– Схватываете на лету, я просто не мог не воспользоваться такой отличной возможностью и расхлябанностью вашей охраны.

– Но насколько я знаю, русские офицеры дали слово офицера, что до конца войны не предпримут побега.

– К сожалению, тут вы правы, почти все офицеры отказались, кроме новичков, которые такое слово не давали, так что я забрал матросов и унтер-офицеров. Новички из военнопленных легко влились в наш состав, включая обоих офицеров, один, правда, ранен был, но уже почти излечился и был переведён в лагерь. Сам напросился, несмотря на не полностью затянувшуюся рану.

– Снова собираетесь угнать у нас боевой корабль? – иронично приподнял бровь адмирал.

– Вы знаете, адмирал, да. Англичане совсем обнаглели, во время войны передают вам боевые корабли, восполняя потери. Пока только крейсеры, но уверен, и до броненосцев дойдёт. Мне известно о четырёх, но самый первый – это крейсер «Талбот», который вы назвали «Натори».

– Не я.

– Не важно. Я японцев в целом имею в виду. Сейчас этот крейсер после полного ремонта приготовлен к императорскому смотру. К вам ведь прибыл премьер-министр Великобритании, и вы, кроме всего прочего, хотите продемонстрировать отремонтированный крейсер. Как думаете, император рассердится, если я его угоню?

– Думаю, он будет в ярости.

– Принесите ему мои извинения, тем более ничего изменить я уже не могу. Судя по стрелкам часов, в это время «Натори» должен как раз выходить из залива вместе с американским угольщиком «Сан-Диего», что вчера доставил вам кардиф для боевых кораблей. Судно привлекло моё внимание тем, что считается достаточно скоростным, двадцать один узел. Кстати, капитан «Натори», когда показывал мне свой отремонтированный корабль, хвастал, что теперь они дают девятнадцать узлов. Он говорил правду или немного преувеличил?

– Он вам его ещё и показывал?! – Наконец-то невозмутимость адмирала пропала.

– Мне ничего не стоило назваться представителем английской судоремонтной верфи, где строился крейсер. Соответствующие документы у меня были на руках. Поддельные, конечно.

– Их не смогли проверить?

– А как? За сутки до этого вдруг был повреждён подводный кабель, и связь оборвалась, а по другому кабелю слишком долго отправлять запросы. Да и он… – Я развёл руками, – тоже престал работать. Обрыв, и тоже под водой, видите, какой казус?

– Как я понимаю, тут тоже не обошлось без вашего вмешательства?

Я снова развёл руками. Сказать было нечего, действительно моя работа. Пока адмирал задумчиво сидел в плетёном кресле, теребя нижнюю губу, видимо, у него была такая привычка, я открыл офицерскую сумку, что висела у меня на боку, и достал два новеньких «маузера» в деревянных кобурах. Положив оружие на столик, показал на них адмиралу.

– Было очень сложно у вас найти это оружие, но я всё-таки смог. Оружие именное, один экземпляр – вам, другой – вашему императору. Это в качестве извинений за мои действия в порту Токио. Кстати, уходя, мои люди сбросили подводные мины в заливе, советую на время прекратить всякое движение до того, как там пройдут тральщики.

Адмирал, взяв кобуру со своим экземпляром, осмотрел незаряженный пистолет и изучил рукоятку оружия. С одной её стороны на хромированной табличке была художественно и, надо сказать, красиво изображена ветка сакуры, с другой японскими иероглифами было указано, кто дарит оружие и кому, мол, в благодарность умному противнику. Императору было примерно то же самое, только на одной из пластинок вместо одной веточки сакуры было две.

– Я передам, – сказал адмирал и кивнул в сторону всадника, галопом мчавшегося в нашу сторону с заводной лошадью. – Это за вами?

Мельком взглянув на часы, я согласился:

– Да. Это за мной.

– Последний вопрос, – быстро сказал адмирал. – Что с экипажем «Натори»? Уничтожен?

– Я же не зверь какой, противник уничтожается, когда нет другого выхода. Нет, было применено снотворное, и весь экипаж вынесен на руках на пирс, пока в топках поднималось давление. А вот «американец» был взят на абордаж. Причём действовали ваши солдаты по моему приказу. Тут, извините, пришлось воспользоваться вашим именем.

– Но…

– Потом адмирал, всё потом! – прервал я Того и, когда казак с японской винтовкой за спиной подскакал к нам, наклонившись вперёд, зашептал на ухо адмиралу: – Помните свой вопрос о том, что никаких сведений найти обо мне не смогли?

– Помню.

– Не там искали. Вот вам ответ для размышлений. Надеюсь на вашу честь, что дальше вас эта информация не уйдёт. Я родился в две тысячи втором году в городе Москве, в государстве Российская Федерация, а уже в две тысячи шестнадцатом меня убили, выкинув из окна квартиры на семнадцатом этаже. Не там искали щелкопёры. Вот теперь анализируйте.

Разогнувшись, я коротким взмахом отдал честь и, на бегу вскочив в седло, ударил шпорами по бокам коня. А Того ещё удивлялся, рассматривая шпоры у моряка на сапогах.

Я ещё успел кивнуть Того в сторону моря, и тот, повернувшись, невозмутимо посмотрел на идущий вдоль берега крейсер и следовавший за ним чуть мористее угольщик. Получилось. А адмирал молодец, удар умеет держать. Да и на корабли глядел отстранённо, мои последние слова его явно выбили из колеи, и он занимался тем, что я ему и посоветовал. Анализировал.

Мы с Митяем, что привёл мне коня, вихрем пронеслись мимо спешащей в госпиталь коляски с какими-то пассажирами и, выбравшись на дорогу, что шла от Токио на юг, понеслись вдоль берега. Путь наш уже был мной разведан, и мы и трёх километров по дороге не проскакали, как свернули на тропинку, спускающуюся к морю. В этом месте было довольно круто. Но тропинка виляла то вправо, то влево, и вскоре мы оказались на берегу. Покинув сёдла, хлопнули по бокам лошадей, отгоняя их. Подбежав к небольшой шлюпке, оставленной здесь вчера вечером, столкнули её в воду и на вёслах стали отходить от берега, быстро, как это только возможно.

Поглядывая немного вправо, в сторону довольно споро приближающихся кораблей, я увидел, как крейсер свернул к берегу, глубины позволяли, чтобы подобрать нас, и тряхнул головой. Семь. Семь раз операция была на грани провала, но всё получилось, что и демонстрировали своим видом крейсер и угольщик. Адмиралу я этого не сказал, но тот и сам должен был понимать, как тяжело работать в этой стране, тем более где европейцев мизерное количество. Палимся на многом. Один раз был арестован мой курьер из пленных. Едва удалось его вызволить, много денег ушло, у того было просрочено разрешение на прогулку. Не было подходящих материалов для обеспечения операции, были сомнения в людях, смогут ли выполнить по буквам всю операцию, а это самое сложное. Никак не мог найти быстродействующее снотворное, сам бы сварил, но в Токио было всего две химические лаборатории подходящего оснащения и доступа к обеим у меня не было, очень уж тщательно их охраняли. Даже соваться не стал.