Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

– Так вы родились 21 февраля?

– Да.

– Неудачный день рождения, верно? Как бы сводит «на нет» мужской день – 23 февраля…

Мы шли не торопясь, потому что только что вспыхнули фонари, белый-пребелый снег искрился под ногами и так приятно похрустывал под нашими подошвами. И мне казалось, что я давным-давно знаком с этой женщиной…

Так мы и подошли к ее дому. Он оказался не очень далеко – на пересечении Чапаевского переулка и улицы Ленина.

– Давайте сумки, – сказал Жанна, открывая калитку. – Спасибо за помощь.

– Не за что! – Я передал ей одну сумку, потом взял в свою ее свободную руку и, сняв варежку, легким поцелуем прикоснулся к тыльной стороне маленькой ладошки. – Думаю, еще увидимся!

И, отдав вторую сумку, я пошел домой. Не оглядываясь.

Во мне все ликовало! Свой следующий шаг я уже давно знал.

Слежка и стояние на морозе не прошли для меня даром – я простыл, и три дня пил таблетки от кашля «кодеин». Никто в то время не знал, что это – опиат, легчайшая фракция опия. Сначала из опия-сырца получают кодеин, потом морфин, и затем – героин.

Я-то это знал – в моей прошлой жизни кодеина в продаже давным-давно не было. А это было просто волшебное средство – уже на третий день я почти не кашлял и смог пойти в школу.

Нужно было решать вопрос о дне рождения.

Договорились так – день рождения я отпраздную в два этапа.

Первый – 21 февраля, дома, с близкими друзьями. Сюда я отнес (и пригласил) Миута, Чернявского, Боброва, Нельку, Надьку, и свою эстрадно-инструментальную группу: Женьку, Борьку и девчонок.

Родители обещали приготовить все и уйти, так что мы могли веселиться как хотели.

А в ближайший выходной у Миута была свободной квартира – его родители уезжали на сутки в Патриотово (если помните, там у Миутов жили родственники, и мы с Валеркой именно у них останавливались, когда дебютировали в тамошнем ДК в бабочках на танцах).

Валерка пригласил желающих из нашего 11 «В» устроить складчину и отпраздновать мой день рождения. Теперь уже – классом.

Так и порешили! И никто не был обижен! Ну, не мог я разместить человек тридцать у себя за столом!

Итак, мой день рождения наступил.

И 21 февраля вечером, я откупорил бочонок с настоящим азербайджанским красным виноградным вином, сделанным моим дедом и привезенным специально для празднования моего восемнадцатилетия еще осенью. Когда деды переехали жить к нам.

Стол был накрыт, горели 18 свечей – гигантский шандал сделал Валерка.

Мне преподнесли коллективный подарок – сверхплоские часы «Слава».

А Миута отвел меня в коридор и сказал, доставая из внутреннего кармана своей «Москвички» длинный сверток.

– Тебе Любаня из медучилища велела передать!

Я развернул бумагу, Внутри был футляр и открытка в виде удлиненной полосы. На ней были рисунок – цветы, и надпись:

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! ЛЮБВИ, СЧАСТЬЯ, УСПЕШНОГО ОКОНЧАНИЯ ШКОЛЫ!

21 февраля 1966 г ЖАННА

А в футляре оказалась авторучка с золотым пером.

– Это от кого? – спросил любопытный Миут.

– Потом! – я махнул рукой. – Давай-ка к столу!

Так что мы пили виноградное вино, кушали приготовленное мною и девчонками печеное мясо (кстати, наша несовершеннолетняя «четверка» пила лимонад), и танцевали.

А потом наш оркестрик и я спели несколько песен. Причем девочки вместе с нами танцевали, работали маракасами, и было так здорово! Нам хлопали, как бешенные. А Миута даже засвистел, сунув пальцы в рот.

Часов в девять к нам домой зашли мои родители – проверить, как обстоят у нас дела – нет ли каких-нибудь безобразий?

– Нет! – заверил их Миут.

– А что же вы держите на улице гостей? – спросил меня папа. Он налил себе стакан вина и с удовольствием потягивал его. – Подходим к дому – у калитки стоит девочка, замерзла вся. Увидела нас – и пошла направо, в сторону вокзала…

Мы все переглянулись. Но самыми сообразительными и быстрыми оказалась наша четверка.

– Мы щас! – пробасил Саня Гемаюн и кивнул остальным: – Пошли!

Их не было минут пять. И когда в сенках раздался шум, голоса, мы все замолчали. Кто это мог быть, думали все. Кроме меня.

Дверь открылась и наша четверка буквально затащила упирающуюся всю заснеженную фигуру.

Ну конечно, Рукавишникова, блин!

Я медленно встал.

– Ребята, танцуйте, я сам! Мама, папа, садитесь за стол!

Я вышел и закрыл за собой дверь, отделяющую гостиную от коридора.

– Спасибо, ребята, – сказал я.

– Она не хотела идти, ну, мы притащили ее! Толь, она совсем замерзла, блин!

Я взял за ледяные руки Варвару. Ресницы ее были в инее, который быстро таял в тепле. И я молча принялся ее раздевать.

А потом затащил даже не упирающуюся Рукавишникову и посадил на кровать. Снял с уже не красных, а почти багрового цвета ног (в капроне ведь опять, а на ногах – даже не бурки, а меховые боты) и взялся за ногу, чтобы растереть ее, но она тут же проявила характер – схватила мои руки.

– Ты что ли дура, Рукавишникова? – спросил ее я, но она лишь молча пыталась оторвать мои руки от свой ноги.

– Девчонки! – крикнул я.

Галка и Валюха тут же выросли на пороге.

– Закройтесь, и растирайте ей ноги, пока она не заорет от боли! А будет сопротивляться – разрешаю скрутить и тереть насильно! Прямо вот отсюда начинайте! – я ткнул себя пальцем в низ живота в то место, откуда, по-моему, ноги растут.

Одна из них моментально вытолкнула меня за порог, щелкнула задвижка и тут же за дверью раздалось азартное сопенье и почти сразу за этим – мычание.

Это Рукавишникова, надо полагать, приходила в себя. А может быть, девчонки ее скручивали… Эти – могут!

Я вернулся в гостиную, предложил налить всем стаканы. Мама встала и поздравила меня, мы выпили, и тут меня за плечо тронула Галка.

– Пойдем, она уходить хочет!

Я налил вина в чистый стакан и сказал Галке:

– Сходи на кухню и принеси в мою комнату чашку крепкого и горячего чая! Я сейчас, ребята!

Ребята, улыбаясь, начали переглядываться. А мама спросила:

– Кто это, Толик?

– Потом, мам! – ответил я и вышел со стаканом вина в руке.

В дверях моей комнаты стояла Валюха, и упираясь в стороны проема руками, не выпускала Варвару.

– Все-все, девчонки, – я принял из рук Галки блюдце с чашкой чая, – идите. Теперь я сам!

И я закрыл за ними двери на защелку.

– Сядь, Рукавишникова, ты в доме у друзей! – И я насильно посадил ее за письменный стол на свой стул. – На вот, выпей!

– Не буду! – она замотала головой.

Я присел возле ее коленей на корточки, коснулся пальцами ноги – жарко! Девочки мои все всегда делали от душа – то есть качественно!

– Варь, – сказал я. – Ну ты показала уже характер, не дала опять мне до себя дотронуться, ну, и хватит! Выпей вина и пей чай – это тебе нужно! Ну, давай! За мое здоровье!