Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

Я быстренько свернул разговор, весьма споро довел ее до дома тети (это оказалось в получасе ходьбы от центра) и уже в десятом часу был дома.

В конце месяца дневная температура поднялась до 25 градусов, и наша вокально-музыкальная группа решила – выходим числа 29-го! Это – среда, молодежь будет на танцах, и мы сможем начать при почти полном отсутствии слушателей.

По крайней мере – минимуме. Будут, конечно, Нелька и Надька, Миута, Чернявский, Бобров и приятели Гемаюна и Бульдозера.

Я даже одноклассников этот раз приглашать не стал.

И вот за несколько дней мы начали подбирать репертуар своего первого выступления.

Я решил, что первая наиболее подходящая песня для дебютного концерта – «Вязаный жакет, или День рождения». У песни проникновенные слова, и это не может не привлечь к нам зрителей и настроит их на нужную лирическую волну.

В день, когда исполнилось

мне семнадцать лет,

Подарила мама мне

вязаный жакет…

И куда-то в сторону

отвела глаза…

«Принесли посылку нам

это – от отца!»

ПРИПЕВ:

Ты о нем не подумай плохого,

Подрастешь – сам поймешь все, с годами!

Твой отец тебя любит и помнит,

Хоть давно не живет вместе с нами…

2.

Вечером на улице

мне сказал сосед:

«Что же не наденешь ты

новый свой жакет?

Мать всю ночь работала

что б его связать»…

И тогда я понял вдруг

что такое – «МАТЬ»…

3.

Я рукою глажу

новый свой жакет…

Не скажу я маме

про ее секрет.

Лишь любовь безгрешная

лишь родная мать,

Может так доверчиво

и так свято лгать.

Это – фольклор, но не смотря на примитивные стихи, я был уверен, что песня тронет сердца. Кроме того, музыкальный рисунок здесь несложен: Бульдозер ведет мелодию, перебирая струны гитары, а второй план создает негромкое звучание баяна.

Мне же предстояло лишь для вида проводить пальцами по струнам своей гитары. Ритм здесь задается собственно исполнением певца.

Далее мы думали исполнить «Чайный домик», затем – сложную и в музыкальном исполнении, и в вокальном песню «Небеса, небеса! Дайте силу бродяге!»

Затем мы передохнем, и под две гитары и маракасы я спою «Январский снег».

Ну, а далее последуют «Журавли», несколько фольклорных дворовых песен, вроде «Жил на свете славный паренек», «В городском саду» и прочее, и все закончим двумя очень сложными вещами – песней на стихи Есенина «Я люблю под вечер помечтать» и «Я не первый, кто хотел бы возвратиться…»

Вот в таком порядке мы и репетировали два дня, убедились, что находимся вполне «на уровне», и…

И вот 29 апреля, в среду, после того, как молодежь разогрелась на танцах и вошла в раж, мы подошли к скамейке, стоящей на Озерной, напротив задания райисполкома и рядом с центральным выходом из парка. Отныне это место было нашим!

Расчехлили инструменты, девчонки взяли маракасы. Моцарт пробежался пальцами по кнопкам, пробуя лады, Бульдозер с этой же целью взял несколько аккордов на гитаре.

– Не страшно? – спросил я, усаживаясь поудобнее и тоже пробуя струны своей гитары.

– Чуть-чуть! – сказал Моцарт. А стоящий тут же Санька Гемаюн лишь молча улыбнулся.

– «День рождения!» – сказал я.

Зазвучал гитарный перебор, едва слышно запел баян. Девочки зашуршали маракасами.

«В день, когда исполнилось мне семнадцать лет…» – запел я. На удивление, страха не было, кроме того, чуть позже, когда я «входил во вкус», я пел обычно с закрытыми глазами, и поэтому мог полностью растворяться в песне.

Уже к концу этой песни возле нас стали собираться люди. Действительно, зрелище было и удивительное, и непривычное.

– «Чайный домик! – тем временем скомандовал я.

И мы исполнили дворовую песню о несчастной японке, которая родила и воспитала сынишку одна, в то время, как отец – английский моряк, прохлаждался себе в Лондоне, ничего о сыне не зная.

Песня была несложной, чего не скажешь о следующей.

– «Небеса, небеса!» – негромко сказал я, и сразу начал:

Здесь вступили гитара и баян, и девочки ритмично стали встряхивать маракасы.

По ходу исполнения голос мой забирал все выше и выше, и апогея достиг на словах:

Баян повел партию, исполняя проигрыш, Бульдозер перебором струн сохранял ритмический рисунок.

Завершая песню, я уже как бы устало, повторил: «Небеса, небеса – дайте силу бродяге…»

И в наступившей тишине раздались первые аплодисменты. Сначала единичные, потом хлопало все больше слушателей. А их собралось уже десятка два.

Мы решили немного порезвиться, и исполнили несколько дворовых песен – в принципе, в той или иной степени слова этих песен наша молодежь знала. И напевала про себя.

Борька выбивал на струнах «восьмерку», Моцарт отрывистыми аккордами поддерживал музыкальный рисунок песни, а мелодию вел я.

Затем последовала песня из этого же ряда «Девушку красивую парень обнимал», затем мы решили внести нотку душевности и некоей ностальгии.

– Январский снег! – шепотом сказал я. И начал вступление перебором гитарных струн.

По ходу в мелодию вплелось звучание баяна, а когда я запел, основную партию повел Бульдозер, трогая струны свой гитары медиатором.

Девочки шуршали маракасами, голос у меня был душевный, и я не старался, чтобы меня услышали многие – пусть напрягают слух, зато разговаривать не будут.

Слушатели, которых значительно прибавилось, и не разговаривали.

Настало время показать себя.

Две следующие песни были сложными по вокальному исполнению голос должен был метаться, то поднимаясь на немыслимую высоту, то опускаясь вниз, становясь при этом мягким и доверительным. А при исполнении припева первые две строчки мы пели на три голоса, а затем следующие две строчки каждая завершалась «эхом», например:

«дороже…»

«дороже…»

Я: «…в оценке, что дороже»

Ну, где-то так!

Вступление исполнил перебором струн Бульдозер, а затем мелодический рисунок обеспечивал на баяне Моцарт.