Павел Тюрин - Legenda о «писающем британце»

«И теперь я знаю, что ты испытываешь…»

Все ожидали, что маэстро потребует удалить незваную артистку. Но, случилось невероятное – Риччи, умытый слезами запоздалого девичьего признания, обнял ее, и, не выпуская волынку из подмышки, запел:

А она, перехватив у него дудку, не переставая, дула и дула в «Nessy» изо всех сил, так, что возникло опасение, что кто-то из них вот-вот лопнет. Аудитория одобрительно свистела и кричала: «Hyp-hyp! Ura!» [210]– «Горько!» – по-нашему, а официанты сбились с ног, разнося поздравляющим все новые и новые порции старого шотландского виски. Но как сложится их жизнь за стенами замка – никому неизвестно. И кто знает, какую еще роль сыграет в их судьбе чудовище из яйца, которое Барби сгоряча обещала принять как родное, усыновить и удочерить.

Уже прощаясь, кто-то, чокаясь с Блокхэдом и желая выразить ему свое восхищение, но видно плохо помня историю («слышал звон»), назвал, его шотландским Пенелопом. В этот день Блокхэд готов был принять и такой комплимент. А еще один поздравляющий, тоже желая сказать что-то приятное, от избытка чувств воскликнул: «И пусть земля вам будет пухом!».

Пожелав молодым не растерять счастье за крутыми любовными поворотами, а Рику не повторить судьбу легендарного волынщика из Кейла , которого погубила своими чарами фея, народ стал разбредаться – одни «по-английски», другие – вообще не поймешь как. К тому же на небе показались тучи, а на Башне замка старый петух из последних сил звал Ричарда домой.

На дороге остались двое – он и она.

Риччи забросил свою «Несси» на левое плечо, а танцовщицу на правое, и они поплелись к замку. В сумраке ночи и сверкании молний перекинутый через плечо Блокхэда большой дрон волынки можно было принять за мушкет или копье. Издали кому-то могло привидеться, что по дороге к Лох-Нессу бредёт Дон Кихот и с ним еще кто-то.

Ну, а дальше, дальше-то что было? Ведь самое главное начинается после брачной ночи [211].

Что было потом в точности неизвестно, но уже на следующий день Барби появилась в поселке вся исцарапанная и в слезах. Из ее рассказа можно было понять, что во всем виновата «пьяная колючка».

Ранним утром, когда Рик после брачной ночи еще спал, она вышла погулять в сад и зацепилась за колючки дерева, на котором была табличка «Arbutus Nessie» . В вершине дерева, в окружении цветов, испускающих одуряющий запах, она разглядела сияющий плод, и, не став будить «муженька», решила сорвать яблоко. Почуяв неладное, петух на башне отчаянно заорал, и она решив, что петушок приветствует ее, в ответ помахала рукой. Петуху же показалось, что «жирная курица» грозит ему и обещает ощипать, и он, прикусив язык, замер.

«Пьяная хоризия» защищалась, как могла, отмахиваясь колючими ветками, но в пылу схватки яблоко упало, и было съедено.

Риччи, узнав о нарушении своего единственного запрета – не трогать Nessie! – проклял приблудившуюся жену свою, т. е. обошелся с ней совсем не так, как Адам с Евой, а вытолкал за ворота замка [212]. Он и не заметил, что поступил с ней в точности, как Господь с первым человеком.

Что с ней сталось? Наверное, опять топчется около баров, предлагая хозяевам веселых заведений новую балетную программу, и ест что попало. Или доживает свой век в театральной богадельне.

А вообще, кто знает, кто первым придет к финишу жизни. Записав о случившемся в Книге посещений, Ричард в сердцах захлопнул ее, забросил на полку и заснул крепким сном.

В год Дракона, в память о кратком визите Несси в Ригу, в Старом городе ставят созданную рижскими скульпторами ее приблизительную копию.

Чтобы увековечить свою дружбу с Драконом при входе в свой замок Блокхэд установил скульптуру

Как наставление живущим, как символ свободы личности Несси крепко держит щит-скрижаль, на которой нет ни одной заповеди.

Прочитав на одном дыхании захватывающую историю о необыкновенном британце и, немедленно взявшись за ее публикацию, я все же считаю нужным предупредить общественность, что эта рукопись попала ко мне совершенно случайно. Сделать такое признание меня вынуждает опасение, как бы у неопытных читателей не закралась мысль, что эта издательская акция – преднамеренное оскорбление их нравственности. Наоборот! И потому не устаю настаивать у несостоявшихся почитателей романа безоговорочного признания своей благонадежности, и надеюсь, что предлагаемые заметки рассеют неуместные подозрения и убедят их в благородных намерениях героя и издателей Легенды.

Все началось с того, что прошлым летом, купаясь в Рижском заливе, я доплыл до четвертой прибрежной мели (мало кто заплывает так далеко!) и, перевернувшись на спину, лег отдохнуть. Но только залюбовался раскинувшимся надо мной небом, как сзади по голове что-то стукнуло. Обернувшись, я увидел покачивающуюся рядом бутылку (0,7 л!) – она будто вынырнула из глубины, чтобы вручить мне себя как приз. Схватив ее за горло и загребая как веслом, я быстро выбрался на берег и, усевшись на песчаном холме, приготовился отметить удачу. Однако, когда открыл ее, сразу стало ясно, что все в ней до последней капли кто-то уже выпил, несмотря на инвентарный номер на ней какого-то учреждения! И все же бутыль сохранила в себе не только аромат превосходного напитка – в ней оказались документы! Как оказалось, это была хроника Музея всех писающих , который постигла та же участь, что и недавно поверженного в Риге Колосса.

Предпринятое расследование происхождения бутылки установило, что Главная уборщица Музея во время катастрофы не растерялась и за мгновения перед страшным наводнением успела схватить музейный экспонат «Very Old Whiskey» и одним махом осушить бутылку, чтобы тут же засунуть в нее бесценные свидетельства истории «The Peeing British Club» и как гранату бросить в несущуюся на нее водную стихию. И волны отступили!