Мэри Джентл - Том I: Пропавшая рукопись

С Илъдихо не вышло, но мы продолжали работу с ее детьми. Мы ждали две сотни оборотов солнца, чтобы вырастить создателя чудес, с которым мы бы могли говорить, разговаривать, командовать…

— Фарис! — договорила за них Аш.

— Потомок Гундобада, хоть и отдаленный. Гундобад, которого вы зовете визиготским «святым»; мы воспользовались его реликвиями.

— Он не святой для вас. Так? Не святой.

— Не столько святой, сколько творец чудес. — Голосов было много, они опять были веселыми. — Один из этих очень, очень редких душ, как этот ваш Зеленый Христос, который в силах индивидуально менять реальность и таким образом создавать «чудеса».

— Богохульство! — произнесла Аш и чуть не схватилась за меч, чтобы сражаться за Господа на Древе, если бы только могла пошевелиться, освободиться от власти этого бесконечного момента, этой секунды, растянутой на всю вечность.

— Необходимость. Мы не можем физически ничего совершать, ничего не можем изменить. Мы только голоса в ночи, отнимающие тепло от ваших маленьких душ. Голоса, которые могут убедить, развратить, воодушевить, обмануть, соблазнить… в течение веков… до настоящего момента…

А в настоящий момент — и это весеннее солнцестояние, когда солнце потемнело по всей земле, когда мы заполучили для себя больше сил, чем у нас было за десять тысяч лет!

— Вторжение!

— Наша вина, маленькая душа, но это было редкое везенье. А для наших недогадливых исполнителей — только случайно удачный нечаянный выбор момента времени. Мы, через Леофрика, при помощи военной машины, начали эту войну; но люди должны вести ее для нас. Под нашим руководством ты должна опустошить все между нами и севером. Темное солнце — мы испытали нашу способность извлечь из светила больше энергии, чем получали раньше. И нам удалось.

В памяти Аш отчетливо всплыли воспоминания: страх; солнце заходит, и мир окутывает черное пустое кладбищенское небо. Она говорит — или сказала уже — или скажет:

— Это плохая война… Это… Боль, воспоминания; ее осеняет:

— Это Последние Дни.

— Да. Для тебя — да.

— Скажите, почему!

— Мы вырастили еще одного творца чудес. Изменяющего реальность. Такого, которым можем управлять. И у нас она есть! Наш полководец, наша Фарис, наш творец чудес!

— Почему?

— Мы используем ее. Не играет роли, хочет она того или нет. Мы давно уже лишили ее способности выбора. Когда ее подготовят, когда это произойдет, потребуется такая же сила, которая уничтожила солнце, чтобы включить изменение реальности по-нашему.

Торжествуя, закричал многоголосый хор неприятных ожесточенных голосов:

— Мы вывели Фарис, как породистое животное, чтобы она совершила темное чудо — какое совершил Гундобад, когда стер все тут с земли и оставил нам пустыню. Мы воспользуемся ею, нашим полководцем, нашей Фарис, нашим создателем чудес — сделать Бургундию такой, как будто ее никогда не было!

Бургундия, всегда Бургундия, ничего другого, одна только чертова Бургундия…

— ПОЧЕМУ? — выкрикнула Аш, не только мысленно; вслух — тоже. — Почему Бургундия? Месть? Но Гундобад был не из Бургундии! И почему не сделать это сейчас? Зачем вам нужно вторжение? Если вы можете изменять мир, вам не нужно вести войны! Я-то думала, что Леофрик — ну, ладно, вы — выводили кого-то, кто смог бы выиграть войну, получая на расстоянии советы военной машины…

Их ответ был мгновенным, откровенным, неосторожным:

— Но мы создали и для этого, для разговора с голосом голема…

И — голоса смолкли, как будто у нее из души что-то вынули. Отобрали. Почти физически она ощутила это «стоять!».

— Что она у нас вытянула?

— Как может она добиться?

— …вытянуть знание…

— …вытянуть у нас, помимо нашей воли…

«Они думали, что я не смогу!» — ликующе мелькнуло у Аш, и вдруг в ее голове оглушительно прозвучало: «Это только тогда могло произойти, если они сами допустили!»

Послышался кислый голос Флоры:

— А мне плевать, можете запихнуть эту глупую суку хоть в ассенизационную повозку! Ей вообще не следовало позволять командовать, в ее-то состоянии! Суньте ее в какой-нибудь фургон! Быстро!

На голову Аш опрокинулось черное небо. В бедра ей врезались зазубренные края сплетенных из ивы носилок.

— Кто ее ударил?

— Да никто, Эвен; она сама рухнула, как заминированная стена!

Где-то там толпа людей, они хватаются руками за стенки раскачивающегося фургона; слышен сильный грохот от столкновений мечей и алебард, удары о доспехи, о человеческие тела.

Под ней громыхал фургон, рядом в темноте храпели лошади. Аш протянула руки, дотронулась пальцами в кольчужных рукавицах до стенок. Ощутила вибрацию, дрожание воздуха; и голос в сознании окончательно отвлек ее от всех внешних ощущений:

— Ты придешь к нам.

— Ты придешь.

— Да идите на хрен, — отчетливо и громко сказала Аш. — Сейчас у меня нет на это времени!

Она с усилием выпрямилась, края наколенных чашечек врезались ей в ляжки, а наспинный доспех давил на шею и позвоночник. Томас Морган, рысью поспевавший за движущейся телегой со знаменем Льва в руках, протянул ей руку и помог встать.

Эвен Хью поравнялся с ними:

— Командир, Герен спрашивает, не зажечь ли факелы? — Нет!

— Командир говорит — ни хрена подобного! — заорал вперед Эвен, и, пока он кричал, Флора протолкалась мимо валлийца, взгляд ее был беспокойным, но голос — вполне деловым:

— Тебе надо ехать верхом!

Аш развернулась — непроизвольно — и пошла пешком.

На юг.

Ничего в этом не было добровольного. На минуту ее ошарашило, как это ее тело само идет, без ее желания: мышцы и сухожилия сокращаются, плоть и кровь движутся прямо на юг, к высящимся плоским бокам пирамид, к серебряному свету Диких Машин.

— Ты придешь.

— Мы тебя обследуем.

— Откроем тебя.

— Что ты. такое есть…

Никакими силами Аш не могла раскрыть рта, разжать горла; голос ей отказал. Ноги непроизвольно несли ее вперед; и она содрогнулась, подчиняясь телу, ее охватило такое состояние, какое бывает, когда затошнит: тело само знает, что ему делать…

— Приходи.

Не призыв, а приказ; и в ее сознании, помимо ее воли, забилась паника; вся в синяках, все у нее болит, но она упорно идет во тьму. И ее не остановить.

— Командир! — окликнул ее Эвен Хью. — Морган, хватай ее!

Пара рук схватила тело Аш, гладкое в доспехах. Это Флора дель Гиз. Тело Аш само знает, что эти руки надо сбросить; напрягшись, оно бьет кольчужной рукавицей Флору по глазам.

— Назад!

Это прозвучал голос валлийца, и по доспеху, по спине, ей нанесли два сильных удара, свалили на землю, древками двух алебард пришпилили к разбитой карфагенской мостовой; так, что она не может воспользоваться своим доспехом как оружием, не может достать рукой меч, вообще не может шевельнуться.