Андрей Валентинов - Ты, уставший ненавидеть

– Артамонов. Личный пилот товарища Сталина. Самолет «Сталинский маршрут» слыхали? Только, чур, – я ничего не говорил…

– Это… он с женой? – не удержался раздавленный случившимся Сергей.

– Конечно. С чужими женами во МХАТ на премьеры не ходят. А что, понравилась?

– Да я не заметил… – нагло солгал Сергей, почувствовав себя совсем кисло. Жена личного пилота самого товарища Сталина… «Сталинский маршрут»… Ну конечно, чего же он ожидал? Явился в калашный ряд…

…К счастью, свет в зале медленно начал меркнуть, прозвучал третий звонок, и можно было наконец сосредоточиться на спектакле.

Это удалось не сразу. Перед глазами стояла та, которую он только что увидел. Сергей чувствовал себя глубоко несчастным. Нет, такая женщина даже не станет разговаривать с глухим провинциалом, родившимся на окраине Харькова, выучившимся читать только в девять лет и всю жизнь служившим где-то в Тмутараканях.

То, что он был сотрудником НКВД, лишь усугубляло дело. Люди, как правило, реагировали на это учреждение однозначно. Нет, думать об этом не стоило, тем более спектакль уже шел…

Вначале Сергей не понял, о чем ведут речь герои. Отвлекся – и пропустил завязку. Молодая женщина о чем-то говорила мрачному насупленному парню. Пустельга заставил себя вслушаться – и начал кое-что соображать. Это были брат и сестра, его звали Артем, ее – Нино. Ага, кажется, ясно: парня уволили из мастерской, и он разругался с хозяином. Кажется, дошло до рукоприкладства… Актеры играли неплохо – чувствовалась знаменитая мхатовская школа. Можно было не вслушиваться в слова, а лишь воспринимать музыку голосов, паузы, тихий, но слышный даже в задних рядах шепот…

Артем, похоже, начал успокаиваться, и тут обстановка изменилась. Резкий стук – и в комнату ворвались трое в знакомых по книжкам мундирах. Хозяин мастерской все-таки пожаловался в полицию. Артема схватили и, несмотря на мольбы и просьбы сестры, увели в глухую ночь…

Выглядело впечатляюще – Сергей даже поежился. Правда, удивила одна странность. Парень поругался с хозяином, ударил его – это, в общем, мелкое хулиганство. А за ним, насколько следовало из увиденного, пришли не полицейские, а жандармы, которые занимались отнюдь не хулиганами. Впрочем, эта странность была не замечена зрителями. Возможно, так требовалось для сюжета.

Действие поменялось. Теперь на сцене был кабинет Кутаисского жандармского управления. Пожилой полковник беседовал с молодым, но явно из «ранних» офицером. Речь шла о том, что в местном подполье появился Некто, который организует рабочих и готовит всеобщую забастовку. Поймать его не удавалось, и полковник негодовал. Молодой, но ранний офицер обещал помочь.

Сергею внезапно стало интересно. Как бы поступил он сам на месте этого царского сатрапа? Наверно, попытался бы внедрить в подполье своего человека. Подготовка к забастовке вела к неизбежной активизации нелегалов и требовала новых людей…

Словно в ответ на это, на сцене появился арестованный Артем. Полковник исчез, а молодой офицер приступил к допросу. Пустельга поразился: актер играл не просто хорошо, он играл профессионально. Сам бы Сергей не смог провести допрос лучше. Конечно, актер был молодцом, но текст – такой настоящий – написан не им! И Пустельга впервые оценил Бертяева. Ай да драматург! Интересно, сам ли он это придумал – или помогли неведомые консультанты?

Допрос между тем переходил в вербовку. Офицер умело грозил, намекая на ожидающую Артема многолетнюю каторгу, говорил об остающейся без помощи сестре и аккуратно подводил к главному – чтобы молодой парень помог найти этого Некто – тайного вождя рабочих. Найти – и убить.

Сергей удивился. Едва ли охранка, пусть и царская, давала добро на подобное. Впрочем, это – пьеса. Такой ход, конечно, должен выглядеть куда эффектнее, чем простой арест.

Артем колебался. Офицер грозил, но арестованный покуда не поддавался. В конце концов его отправили в камеру, но Пустельга вдруг понял, что парень не выдержит. Наверно, удачно сыграл актер, легко, еле заметно намекнув на растерянность своего героя. А может, Пустельге подсказал это его многолетний опыт. Он сам проделывал подобное, и не один раз…

Между тем Нино пыталась узнать что-нибудь о судьбе брата. И тут появился офицер. Тон его стал другим, он то сочувствовал девушке, то грозил – и внезапно пообещал отпустить брата, если она будет не столь неприступной. Девушка плакала, падала на колени – офицер лишь усмехался и давал ей на раздумье два дня…

И вдруг Сергей вспомнил разговор, невольно подслушанный в коридоре. «Я не могу… Я лучше умру!..» – «Выбор за вами… Умереть мы вам не дадим… Послезавтра я вам позвоню». Товарищ Рыскуль… Сергею вновь стало не по себе. Выходило что-то очень плохое, скверное. Но, может, в жизни все как-то по-другому? Ведь то, что он видит, – только пьеса…

В антракте публика устремилась в буфет, но Пустельга с Михаилом предпочли прогуляться в фойе. Сергей молчал: увиденное было слишком живо.

– Ну Бертяев! – Ахилло, похоже, думал о том же. – Талант! Но как он решился?.. Не жалко ему головы…

– То есть? – Сергей ничего не понял. – Он ведь жандармов обличает!

– Сережа! Извините, товарищ старший лейтенант… Обличает… Ну вы словно в детских яслях работаете!..

Полагалось обидеться, но Пустельга вдруг почувствовал, что ему и в самом деле стоит отправиться работать в детские ясли.

– Михаил, объясните! Вы что, считаете, что Бертяев намекает на… на нас? Ахилло вздохнул:

– Сергей, я вам сейчас опять что-нибудь невежливое скажу… Намекает… Да он в лоб лупит! Рыскуля помните?

Сергей кивнул, на душе внезапно стало мерзко.

– Так он не лучше этого капитана жандармского. Находит девочку посимпатичнее – и собирает на нее материал. При его должности это раз плюнуть. А потом – по сюжету, только он действует без всяких околичностей.

Михаил помотал головой и умолк. Значит, все это правда! Но этого не могло быть! Да, они, работники НКВД, были грозой и ужасом врагов народа. Но это…

– Михаил. Вы… вы правду говорите?

– Нет, как всегда, шучу, – пожал плечами Ахилло.

– Слушайте, это же преступление! – Сергей невольно повысил голос, и какой-то важный гражданин, стоявший поблизости, поспешил отшатнуться и резко отойти в сторону. – Вы не имеете права молчать! Надо…

И тут он умолк. Надо – что? Доложить наркому? Написать жалобу в ЦК? Сообщить товарищу Сталину?

– Вот видите, Сергей, – Ахилло невесело улыбнулся, – этот гад при хорошей должности – и, между прочим, пользуется полным доверием наверху. Меня просили помочь – я не смог…

Пустельга решился:

– Я… я случайно услышал. Он… Рыскуль… говорил с одной женщиной… Вчера, перед нашим с вами разговором…