Андрей Родионов - Святой воин

Что же касается прошлого, как всем известно, люди тогда были гораздо наивнее, чем нынешние москвичи. Им, дикарям средневековым, головы задурить так же просто, как у младенца отобрать обкаканный памперс, сами же еще и спасибо скажут. Так прямо и брякнут, дуралеи: «Нет в земле французской (английской, германской, римской — нужное вписать) порядка и правил, придите и владейте нами». Эх, не в свое время мы родились, нету нужного простора! Все президентства и королевства уже давно разобраны, «Челси» раскуплены, то ли дело в средневековье!

Сам я никогда не забивал голову подобной ерундой, всегда знал, что стану хирургом. А потому, угодив прямиком в 1426 год, да еще, как оказалось, в самый разгар Столетней войны, поначалу даже растерялся. Да и было из-за чего! Англия воюет с Францией, Бургундия помогает британцам, Шотландия — галлам, восставшие крестьяне бьют всех подряд, шайки рыцарей и солдат-дезертиров с одинаковым пылом грабят бедных и богатых, невзирая на национальность. Но сибирского парня, да еще отслужившего в армии, вдобавок — фельдшера, ничем не смутишь. Во Франции пятнадцатого века я стал лекарем, и, конечно же, не из последних.

А затем судьба захотела проверить меня на прочность. В результате через три года непростых испытаний я стал тем, кто я есть. Разрешите представиться: сьер Робер де Армуаз, послушник Третьего ордена францисканцев, доверенное лицо его королевского величества дофина Франции Карла VII и обученный телохранитель особ королевской крови. Есть в окрестностях Блуа некое францисканское аббатство Сен-Венсан, где готовят подобных специалистов, разумеется, особо это дело не афишируя. За три года, проведенных во Франции, я не бог весть чего достиг, конечно, но ведь и карьера еще не завершена. В конце концов, это только в сказке скоро дело делается, а я отнюдь не лубочный герой вроде Конана-варвара или Ивана-царевича.

Главное — я на стороне тех, кто прав, на самом острие борьбы. Третий орден францисканцев оказывает мощную поддержку династии Валуа, его разведка срывает заговоры и покушения англичан и бургундцев, то и дело наносит им сокрушительные удары. Вот и сейчас я участвую в важнейшей операции Ордена, что призвана переломить ход войны в нашу пользу.

Вы вправе спросить, какого черта я делаю в глухом январском лесу и что за криминальные разборки происходят среди елок и осин? Отвечу по пунктам: я сопровождаю незаконнорожденную сестру будущего короля Франции к месту сбора войск в Блуа. Оттуда на помощь осажденному Орлеану вскоре выступит целая армия в десять тысяч человек, Дева поведет их против англичан. Жанна д'Арк — символ возрожденной Франции, на нее сделали ставку и сводный брат Карл VII, и королева-мать Изабелла Баварская. За Жанной стоит вся мощь Третьего ордена францисканцев, судьба всей страны поставлена на карту. Тут уж или пан, или пропал, иного не дано. Вот потому личным телохранителем принцессы поставили лучшего из тех людей, что есть у Ордена, то есть меня. Сказано не совсем скромно, но по существу правильно.

Но отчего мы тронулись в путь тайно, прикрыв чехлами гербы на щитах и свернув знамена? Дело в том, что кое-кто спит и видит Орлеанскую Деву в миленьком гробу с рюшечками, в родовой усыпальнице. А вот мне, наоборот, хочется, чтобы она жила. Дело здесь не столько в обычном профессионализме, просто я по уши влюблен в графиню Клод Баварскую. Простите, во Франции она широко известна как пастушка Жанна из почтенного крестьянского семейства Арков, и по причине моей безнадежной влюбленности всякий, кто бросит в ее сторону хотя бы недружелюбный взгляд, может смело записывать меня в число своих смертельных врагов. Пусть это любовь без взаимности, никогда сестру короля не выдадут за безродного рыцаря, ну так что с того? От этого моя любовь не уменьшается, отнюдь. В моей семье все однолюбы, и отец, и братья... Я имею в виду тех, кто остался там, в грядущем. Да и здесь, как ни странно, та же самая картина. Как говорят сарацины, кисмет, то есть судьба!

Двух неудачных покушений на Жанну за глаза хватило дофину, чтобы понять, что неведомый враг твердо настроен ее уничтожить. Пусть лицо его пока сокрыто, особо гадать не надо: это и англичане, и бургундцы, в том строю нашлось место и для французов-предателей. Да и есть ли та единая нация? Увы, пока — нет. Десятки языков и национальностей, и у каждой собственные интересы, а французский язык является государственным пока что только в королевском домене.

Теперь, когда весть о явлении предреченной Девы разнеслась по всей Франции, самое время с ней расправиться, ведь больше одного раза подобный фокус не пройдет. Пусть потом появится на свет хоть сотня «предсказанных» пророков и провидиц, веры им больше не будет, вот почему Жанну срочно надо укрыть в верном месте. Надежду Франции решено было спрятать в воинском стане, где каждый чужак на виду.

Потому Карл VII Валуа и прислал близкого друга, вдобавок кузена, со строгим наказом срочно проводить девушку в военный лагерь. Ну доверяет дофин барону Жилю де Рэ, невдомек ему, что за змею пригрел на груди. Собственными глазами я видел, как барон участвовал в жертвоприношении, когда был убит ребенок, жаль, так и не подобрался тогда к нему на расстояние удара. Уж больно кузен дофина бегать востер, его бы на Олимпиаду выставлять, чтобы золотые медали родине добывал. Но хватит о Жиле де Рэ, вы уже поняли, насколько неприятен этот тип. К такому спиной не поворачивайся. Да, в том смысле тоже.

По пути из замка Кудре мы попали в засаду бургундцев. Пришлось и мне поучаствовать в драке, тогда-то один из людей барона, охотившийся на меня в Проклятых холмах у Невильской трясины, и опознал в лекаре убийцу.

Но вернемся к нашим баранам. Сильные, старательные, настоящие громилы. Искусные в бою с мечом, топором и булавой, думаю, что с копьем в руках они тоже не оплошают. Вот только никто и никогда не учил их искусству боя в ограниченном пространстве. Во-первых, это еще надо поискать такого мастера, а во-вторых, дорогое это дело, учеба у настоящего специалиста. А вот за меня золота не пожалели, платили щедро, не скупясь, теперь самое время показать, что денежки были потрачены не зря. Я быстро и точно бью одного пяткой по голени, второму сбиваю вбок колено.

С выпученными от боли глазами оба громко охают, невольно ослабляя хватку. Что ж, и на том спасибо. Крутанувшись волчком, я освобождаю руки, несколько хлестких ударов, главное тут — точность, и воины оглушенно валятся на землю, лязгая навешанным железом. Пузан как присел на корточки, так и рухнул вбок, басисто завывая от боли, из-под прижатых к лицу пухлых ладоней щедро струится алая кровь вперемешку со слезами. Страшное это дело, удар коленом в переносицу, быть толстяку уродом до конца дней своих.