Андрей Родионов - Святой воин

К полудню туман исчезает, и я с холодным интересом разглядываю темную полоску слева по курсу, Англию. Уже на закате мы встречаем патрульный французский корабль. Удостоверившись в том, что «Святой Антоний» судно германское, а никак не английское, наши соотечественники продолжают путь.

— Охотятся за пиратами, — говорит кто-то справа. Оглянувшись, я склоняю голову в приветственном поклоне:

— Добрый вечер, шевалье де Кардига!

Наш командир отвечает небрежным кивком. Высокий, мускулистый, с аккуратной черной бородкой, он выглядит истинным военным, всегда опрятен, подтянут и подчеркнуто сдержан. А чего вы хотели от человека, у которого в роду пятнадцать поколений благородных предков, в том числе крестоносцы, которые брали Акру и Иерусалим.

— Пиратами? — повторяю я удивленно.

— Хватает в проливе разной мрази! — нехотя роняет де Кардига. — В последнее время в Ла-Манше начали бесследно исчезать французские суда, вот король и приказал усилить патрулирование. Английский флот к этому разбою отношения не имеет, мы проверяли по своим каналам.

— А кто же тогда топит корабли?

— Топит или захватывает, — поправляет меня шевалье. — Не знаю. Тут всегда водились пираты, а в последнее время, говорят, повадились шмыгать сарацины.

— Откуда здесь сарацины? — фыркаю я недоверчиво.

— Слухи, шевалье! — отзывается командир. — Да, кстати, пара матросов на судне страдают животами, не могли бы вы их осмотреть? Не хватало нам застрять на карантине из-за чьих-то слабых желудков!

Я немедленно отправляюсь за медицинской сумкой, ведь дело-то и впрямь нешуточное. С тех пор как в 1347 году торговый корабль привез из Азии бубонную чуму, а в Европе осталась едва ли треть прежнего населения, в портах весьма серьезно относятся к заболевшим морякам. Портовому начальству ничего не стоит передать нас под строгое наблюдение госпитальеров, а монахи этого ордена шуток не понимают, уговорам не поддаются. Именно их усилиями европейские страны в конце концов победили бубонную чуму, но отдельные вспышки этой страшной болезни до сих пор прорываются то здесь, то там, не давая окончательно расслабиться.

Через полчаса я поднимаюсь из трюма к шевалье де Кардига и четко ему докладываю:

— С заболевшими матросами ничего серьезного, командир. Я выдал им лекарство и распорядился посадить на строгую диету. До входа в Портсмут парни оклемаются. — Де Кардига сухо кивает, продолжая вглядываться вдаль, я встаю рядом.

Пираты — вечная проблема мореходов, и, как рассказывал мне капитан ван Хорстен, Ла-Манш в этом отношении имеет давние и богатые традиции. Началось все задолго до викингов, еще во времена Древнего Рима. Да что ворошить былое, ста лет не прошло с того времени, когда в проливе буйствовала некая Жанна де Бельвиль. Эта дама-адмирал стояла во главе эскадры из трех кораблей под грозным названием «Флот возмездия в Ла-Манше». Прозванная во Франции кровожадной львицей, она не пропускала ни торговых, ни военных судов, с особым удовольствием лично рубила головы захваченным в плен французским дворянам. Оставив прочие дела, за этой львицей охотился весь королевский флот, но Жанна де Бельвиль всякий раз ускользала, как заговоренная.

Так что нам стоит глядеть в оба и держать оружие наготове.

К ночи густой туман вновь окутал пролив, белесой стеной отгородив от нас Англию, ветер стих, и «Святой Антоний» замер на одном месте. Незаметно для себя я заснул, изрядно утомленный качкой. Часам к трем ночи ветер усилился, наверное, успел как следует отдохнуть и набрался сил. Как бы то ни было, но обмякший парус вновь надулся и медленно повлек вперед тяжело груженное судно.

Я выбираюсь на палубу, разбуженный скрипом досок и свистом ветра в такелаже. К моему удивлению, здесь настоящее столпотворение. Присутствует весь экипаж судна, включая юнгу и кока. Бок о бок с капитаном ван Хорстеном, который напряженно всматривается в туман, высятся шевалье де Кардига и сьер Габриэль де Бушаж, его правая рука.

Сьер Габриэль родом из Наварры, отсюда его высокий рост, сухощавое, скорее даже костлявое телосложение и желтоватый цвет кожи. Лицо у него примечательное, тонкие сросшиеся брови, острые скулы, выдающийся вперед подбородок, холеные усики. Глаза все время насторожены, он их вечно прячет за полуопущенными веками. Наваррец очень церемонен, но было бы глупо воспринять его вежливые манеры как проявление некой душевной слабости, неготовности к решительным действиям. Повадки де Бушажа напоминают мне стиль общения акул, в них заметно то же вежливое безразличие, которое в любой момент может смениться необузданной кровожадностью. Наваррец очень силен, проворен и, что самое опасное в воине, умен.

Какой-то жуткий тоскливый вой вдруг рассекает туман, словно раскаленное лезвие брусок масла. Матросы, столпившиеся на палубе, отзываются на него испуганным повизгиванием. Некоторые из них падают на колени и начинают раскачиваться, обхватив головы руками, остальные истово крестятся, их губы шепчут бесполезные молитвы. Юнга тихо рыдает, уткнувшись в грудь коку, а тот с круглыми глазами растерянно оглядывается по сторонам.

— В чем дело, господин ван Хорстен? — недоуменно рычит шевалье де Кардига.

Капитан «Святого Антония» раздраженно отмахивается, попутно отвесив подзатыльник бледному как смерть рулевому.

— Держи ровнее! — шипит он, напряженно вглядываясь вперед, и тут же вскидывает голову, спрашивает с нескрываемым напряжением: — Ты видишь хоть что-нибудь, Клаус?

— Нет, капитан, — глухо отзывается тот откуда-то сверху, наверное, из гнезда на мачте. — Море чисто.

— Я спрашиваю, что тут происходит? — с явным раздражением в голосе интересуется шевалье де Кардига.

Еще бы не полюбопытствовать, ведь не каждый день увидишь, как здоровенные матросы, позабыв о хваленом морском хладнокровии, бухаются на колени и, закатив глаза, начинают прощаться с жизнью.

— Морские пути опасны, друг мой, — мурлычет сьер Габриэль, — а потому моряки известны своими дичайшими предрассудками. Все эти кровожадные кракены, что на завтрак лакомятся кораблями, а на ужин — кашалотами, гигантские морские змеи и люди с песьими головами... Я предполагаю, что у русалок начался брачный период, а то, что мы слышим, — их призывная песнь.

Как бы машинально наваррец наполовину вытаскивает клинок и, удовлетворенный легкостью, с которой тот скользит в ножнах, с легким лязгом возвращает меч на место.

— Говорите тише, сьер де Бушаж! — наконец обращает на нас внимание капитан. — Хоть туман и приглушает звуки, но по воде они могут разноситься на удивительно большие расстояния.

— Кого или чего вы опасаетесь, Эрг? — деловито спрашиваю я, прикидывая, не пора ли распаковывать «Зверобой». — Чего нам ожидать — английского патруля, пиратов или нападения морских чудовищ?