Андрей Муравьев - Меч на ладонях

– Я бы не советовал тебе быть на стороне чернокнижников, синьор рыцарь. Ни тебе, ни благородному купцу, как я вижу, блюдущему христианские законы, ни кому еще… – Опытный переговорщик знал, как вбить клин между противниками, обращая их достоинства против них самих. Глазки купца забегали, и руки невольно теребили узду спокойно стоявшего под ним коня. – Силы, которые вы призвали, могут пойти и против вас.

Но д'Кобоса было не пронять тем, что вызывало трепет у мирного семьянина из потомственных лавочников. Чего-чего, а разных диковинок и вер он насмотрелся предостаточно.

– Эти люди не большие чернокнижники, чем твой хозяин-христопродавец. Они прошли проверку веры у самого папы Урбана не далее месяца назад. Уж не ставишь ли ты себя выше папы, синьор рыцарь?

Миланцы опешили. О таком повороте событий они и не догадывались.

– А оружие их помогло защитить самого папу и германскую императрицу на пути ее бегства от сатаниста-мужа. И колдовства там ни на ржавый гвоздь. Из далеких земель оно, но благословлено самим Урбаном, а кардинал курии самолично посвятил одного из них в рыцари. Так что поосторожней! Как бы тебя самого не потянули на костер. – Про детали похода из Магдебурга рассказала испанцу за час до переговоров сама баронесса, а про освящение оружия Артуро врал. Однако ложь казалась ему малой платой за пошатнувшуюся веру единственного союзника в лице представителя ополчения Ги. Если город не выставит людей, то грош цена оставшейся в селении дружине. А с верой в помощь папы граждане Ги смогут долго держать и стены, и город. Ложь же он потом замолит. – Так что можете святить щиты – сами увидите: колдовство ли их будет пробивать, или освященное оружие.

Д'Кобос повернул коня:

– Прощайте! И подумайте о том, что уйти из-под города еще не поздно!

Миланцы только ухмыльнулись. Главным в этой встрече было посеять искру сомнения и раздора среди защитников. И это им удалось. А освященное у замка оружие или чернокнижное – что толку гадать? Если и потеряют они еще с десяток ополченцев, то миланки потом еще нарожают, а замок и город все равно возьмут. Так приказал господин, значит, так и будет. Ликоромаззи и промолчавший всю встречу Джиджо улыбались, глядя на пришпоривавших лошадей парламентеров баронессы. На крайний случай у них был запасной план.

Ночью во двор замка пролез посланный из города молодой дружинник. Горовой лично расставил посты вечером, но итальянец сумел пробраться мимо всех выставленных секретов. Тимофей Михайлович трижды обходил караул ночью, самолично отлупив заснувшего деревенского увальня, но вся их подготовка была напрасной – в замок вели не только два основных пути. Было несколько тайных ходов, прорытых именно для таких случаев. Теперь из лаза за конюшней вылез малорослый паренек, один из тех, кого д'Кобос натаскивал на смену стареющим ветеранам.

– Где рыцарь Тимо? – с ходу задал вопрос он первому же стрелку, бесцеремонно распихав спящего у входа на замковые стены.

Через минуту самый старший по чину принимал у себя посланника защитников Ги.

– Баронесса Иоланта самолично приказала разыскать, – начал гонец, недовольно осматривая комнату, в которой, кроме Горового, находились еще двое «полочан». Малышев возился с остатками серы, пытаясь создать из тех материалов, что у него были, побольше пороха.

Тимофей Михайлович отмахнулся от подозрений посланника:

– Им можно слышать то же, что и мне. Говори!

Паренек пожал плечами:

– Баронесса сказала, что город долго не выстоит, если подвезут миланских инженеров. Наказала, чтобы рыцарь Тимо и его люди с оружием со мной пробирались в город. Ибо если Ги падет, то и замок не выстоит. Миланцы будут стараться взять город, а только потом пойдут на замок. Когда совсем худо станет, дружина попробует из южных ворот к вам прорваться. Еще сказала, что ежели Божьим громом бить врага будут, то и победа будет за нами.

В том, что оставшиеся лучники удержат замок, молодой дружинник даже не сомневался.

– Просила, если такая возможность будет, забрать все оружие Божьего грома, чтобы обрушить его на головы клятвопреступников миланских. А то худо с воинами в Ги.

Тимофей Михайлович почесал проросшую бороду. Пока рыцарь обдумывал ответ, с вопросами к гонцу подступил Улугбек Карлович:

– Скажи-ка, любезный, много ли защитников у города?

Паренек почесал затылок и неуверенно показал пятерню:

– Во! Пять дюжин будет. Две-то наши, дружинники. Половина молодых. И по десятку у рыцарей Падалино и старого Тралди. Да еще город своих полторы сотни собрал, да стражников с дюжину… Много! – Он уверенно закачал головой, но внезапно нахмурился. – Только рыцари уйдут ночью. Им в свои маноры надо пробиваться. А то без охраны пожгут их донжоны. Значит, три дюжины будет, да городские. Ну, те известно какие вояки… Разве что в городе… На стенах то есть.

Закончив свою сумбурную речь, гонец оглядел ученого, которого слова его ввергли в задумчивое состояние.

– – Я вот что думаю, – начал высказывать свою мысль Горовой, для обсуждения выбрав русский язык, неизвестный посланнику Ги. – Надо бы помочь городу.

Все с изумлением посмотрели на казака, а тот развивал свою идею дальше, накручивая по комнате круги, что, как уже знали его спутники, было у подъесаула явным признаком волнения.

– Ежели город падеть, а он долго супротив почти полка не выдюжит с двумя-то сотнями ополченцев, то баронесса ни к нам, ни куда еще не выйдет. Про прорыв через ворота это только маленькая девочка могла придумать. Насупротив тех ворот уже небось сотня с запасными конями для погони стоит, да секреты по всем балкам, что к городу ведут. Чтобы, значится, гонцов таких ловить. Доня дело говорит, надо б нам кого послать на помощь. С ружжами. Чтобы миланцев пугать. Но все не пойдем, а то потеряем замок. Можа, дасть Божа, чаго и прыдумаем. Да командиров их надо отстреливать.

Тут в комнату ввалился Малышев. Едва, в общих словах, узнав о послании и мнении Горового, Костя выдвинул себя в качестве кандидата на усиление городского гарнизона. Но вариант этот не был принят. Против выступил Сомохов, предложивший плюнуть на оборону чужого замка, взять лошадей по три штуки на каждого и бежать к Венеции или Генуе. А там продать лошадей – и на корабль. Это был разумный выход, но против резко выступили Горовой, ощущавший долг перед воспитанницей своей сеньоры, которой он по-прежнему считал бывшую императрицу Адельгейду, и Малышев, не желавший оставлять предмет своих воздыханий на растерзание миланскому войску.

Так как еще вначале они договорились, что до конца поиска пойдут вместе, то большинством голосов (при воздержавшемся Захаре) было принято решение остаться. После небольшого обсуждения была утверждена и вторая часть плана: на помощь баронессе и жителям Ги пойдут Малышев и Захар. Первый – с «Суоми», к которому было еще больше двух дисков патронов, и со своим револьвером с двадцатью зарядами. Сибиряк пойдет с винтовкой Горового и двадцатью патронами. Красноармеец должен будет выбивать командование миланского войска, а Костя вступит в бой только в самом экстренном случае. Остальной боезапас оставался для решения последующих задач у Горового и Сомохова. Перед тем как присоединиться к компании, Костя успел сделать из остатков материалов один заряд для пушечки и небольшую бомбу с фитилем. Бомбу решено было взять в город, а пушечку оставить на случай прорыва врага во внутренний двор замка.