Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

— Ну, вот видишь, ты и сам во всём разобрался.

— Вы помогли. Спасибо.

— Не скромничай. Я помог совсем чуть-чуть. Главное, что ты себе поверил.

— Почему?

— Потому что если бы ты не поверил, то продолжал бы мучаться. И, во-вторых, возможность спросить у кого-нибудь бывает не всегда, сам говорил. А вопросы иногда возникают неожиданно и требуют быстрого ответа. Так что, Серёжа, всё равно тебе придётся решать самому. И отвечать за своё решение.

— А я не боюсь отвечать, — вскинул голову мальчишка. — Только я не хочу ошибаться, понимаете?

— Понимаю… Только вот, не очень ли жестко ты себя оцениваешь? Требуешь от себя прямо такого безупречного поведения, чтобы никакой ошибки, никакой слабости.

— Так ведь я же пионер, — смущенно пробормотал Серёжка. — И звеньевой… И если не требовать, то только слабости и будут. Нет?

— Нет. Требовать о себя слишком много так же плохо, как и не требовать ничего. Тут нужна золотая середина. Хоть ты и звеньевой, но ведь живой человек, а не герой из книжки, правильно?

Серёжка усмехнулся. Да уж, до книжного героя ему далеко. Писатели для своих книг наверняка найдут кого-нибудь по-настоящему правильного.

— Вот. А обычный человек не может прожить жизнь без ошибок, без падений. Но многие ошибки можно исправить, не надо сразу так вот ставить на себе крест. Пока живёшь — ещё есть шанс изменить ситуацию к лучшему. Вот за это изменение и надо бороться, а не сидеть сложа руки и не ругать себя: "я плохой", "я никудышный".

— Но ведь и ошибки, которые не исправишь, верно? Как узнать, можно исправить или нет?

— Не надо узнавать, Серёжа. Если ошибка совершена, её надо просто исправлять. А там уже видно будет.

— А если ещё не совершена?

— Тогда… Тогда, просто скажи себе: "Я — Серёжка Яшкин, такой, какой я есть". А потом представь себе, сможешь ли сказать так после того поступка, который хочешь сделать. Именно сам себе сказать, не так важно, что скажут другие. Если считаешь, что прав, поступай так, как считаешь нужным.

— Спасибо…

Серёжка вскинул голову, чтобы посмотреть в лицо собеседнику и… крепко ударился о стенку каюты…

Ударился он действительно сильно: аж слёзы на глаза навернули. Зато сон помнился до мельчайших подробностей.

Нестыковок в нём хватало, на то он и сон, но главную мысль Серёжка уяснил крепко. Ошибаться можно, сдаваться — нельзя. Ну, так он и не сдаётся. Всё ещё впереди, наверняка, чтобы выбраться на свободу, потребуется ещё не раз доказать, что он не трус и не раб. Вот к этому и надо быть готовым, об этом нужно думать, а не изводится, правильно он сделал или неправильно, выполнив приказ Меро. Верно во сне сказал ветеран, Серёжка — не книжный герой, чтобы всё всегда делать правильно. Книжный, может, и нашел бы выход, чтобы и наёмников не развлекать, и Шипучку риску не подвергнуть. Серёжка такого способа не знал. Так уж лучше пусть эти сволочи позабавятся, чем доказывать свою смелость Шипучкиной кровью.

Мальчишка перевернулся на спину, закинул руки за голову, попытался рассмотреть в темноте потолок. Ничего из этого не получилось: темнота в каюте стояла кромешная, хоть ножом на куски режь. Из её глубины доносилось похрапывание и посвистывание крепко спящего ящера. Глаза слипались. Серёжка зевнул и снова повернулся на бок. "Наверное, снаружи ещё глухая ночь, можно спать и спать", — подумал мальчишка и почти тут же заснул.

В Плошт въехали без проблем. Йеми, приодетый под местного жупана, чуть опередил свою свиту и, лихо осадив коня перед самым носом стражника, грозным голосом поинтересовался, в городе ли его милость городской вистиарник жупан Дроко Малина.

— Не знаю, вроде был, — растерянно заморгал воин.

— Что значит — не знаю? — изумился Йеми. — Ты кто такой есть? Стражник или молодой дубок, на которого шлем напялили?

— Был его милость, был, когда на стражу заступали, — торопливо заговорил воин, чувствуя за собой непонятную провинность и лихорадочно пытаясь понять, чем грозит ему гнев незнакомого жупана. С детьми едет, вистиарника спрашивает. Не иначе как свойственник.

— То-то, соображай быстрее, город не позорь, — хмыкнул всадник и, ударив пятками в бока коня, заехал под арку ворот. Вслед за ним двинулась и укутанная в плащи свита. Остановить их для досмотра никто не решился: и так уже неприятностей не миновать, зачем же лишнего на свою шею ещё вешать.

— Здорово их Йеми обработал, — одобрительно шепнул Балис, наклонившись к Мирону.

— Молодец. Я бы его с удовольствием к себе в отдел взял, — согласился Нижниченко.

— А кто это — вистиарник? — поинтересовался Сашка, когда до ворот было уже далеко, и стражники не могли расслышать его вопроса.

— На нашем языке — казначей, — пояснил кагманец. — При господаре — большой человек. А под властью Империи… Считай, что ещё один сборщик налогов…

Плошт почти не отличался от Альдабры. Как и там окраинные улочки утопали в грязи и воняли нечистотами. Одноэтажные деревянные хижины, крытые соломой, создавали ощущение беспросветной нищеты. Ближе к центру дома пошли побогаче, а воздух стал почище. Тот тут, то там появлялись лавки. Наконец, копыта зацокали по булыжной мостовой, а окружающие постройки выросли до двух этажей, причём у доброй половины домов первый этаж был каменным и только второй — деревянным.

Йеми, уверенно ориентируясь в хитросплетении плоштских улиц, вёл отряд к намеченной цели. Вскоре всадники остановились возле крепких тесовых ворот, за которыми возвышался большой трёхэтажный особняк: над вторым этажом хозяин надстроил пару симпатичных башенок по краям и мезонин в центре. Не слезая с лошади, кагманец постучал по доскам рукояткой хлыста.

— Что надобно? — донеслось из-за ворот на местном наречье.

— Жупана Дроко. То жупан Йеми со свитой к нему в гости пожаловал.

По обычаю, надлежало, чтобы переговоры с привратником вёл кто-нибудь из слуг. Но в данном случае Йеми приходилось всё делать самому: здешний язык кроме него знала только Рия, а поручить разговор нечке означало смертельно обидеть хозяев: Восьмиградье влилось в Империю Мора добрых полторы сотни вёсен назад, и местные жители давно усвоили мысль о превосходстве людей над остальными народами.

Услышав, кто прибыл в гости, во дворе всполошились. Не прошло и минуты, как ворота распахнулись.

— Пожалуй, твоя милость, — почтительно склонился привратник в белой опочке. Почтительно, да не очень низко. Понятное дело: жупан, конечно, господин, только супротив вистиарника невелика фигура.

Балис с профессиональным интересом окинул взглядом двор, но ничего особо примечательного не обнаружил. С правой стороны к забору лепился какой-то хозяйственный сарай, слева — конюшня и небольшая кузница. Двое подростков чуть постарше казачонка стремглав кинулись принимать поводья у Йеми и Сашки, безошибочно определив, кто здесь главный.