Ирина Верехтина - Исчезнувшие

Может, это и есть…

Зачем она сюда пришла? Поехала бы лучше к Ивану.

Лера купила эксклюзивные духи «Мальмезон унисекс» за четырнадцать тысяч рублей и поехала к Мунтянам. До лагеря доехала за два часа, сказалась школа: Иван Мунтяну учил серьёзно. И ни разу не предложил остаться, вообще не прикасался к ней, только целовал, взяв в ладони её лицо и не торопясь отпустить.

Свернула с дороги в снег и пробиралась между берёз и ёлок тихо матерясь: лыжи проваливались в снег, приходилось их вытаскивать, и продвигалась она довольно медленно. Ничего, зато приедет «сюрпризом», никем не замеченная: «А это я! Приветик! Не ждал?» Это называлось – идти по целику, Иван её зачем-то научил такому способу лыжной ходьбы, и Лера не понимала, зачем: она не собиралась кататься по целику, собиралась по лыжне.

К сараю она вышла с другой стороны, запыхавшаяся, с розовыми щеками. Отстегнула крепления, сняла лыжи, села на корточки у стены и привалилась спиной к шершавым доскам, которые показались ей тёплыми. Жарко. Когда идёшь по целику, жарко даже если сильный мороз.

Из сарая доносились мерные удары – Иван рубил дрова, громко хакая: «Хак! Хак! Хэк!» Лера не хотела мешать, ждала, когда он выйдет, а он всё не выходил. Ничего, она подождёт. Ей не холодно, после такого пробега. «Пробирается медведь сквозь лесной валежник», сказал бы Иван. Лера улыбнулась. Они поженятся, наверное. И купят дом в элитном закрытом посёлке. В самом лучшем. И машину. У Леры есть, но Ивану ведь тоже нужна. И Марите. Они будут жить все вместе, с Маритой. А квартиру сдавать.

В сладких мечтах о доме у неё затекла спина. Лера встала, походила взад-вперёд. И увидела лыжи. Зачем их сюда поставили, к задней стене? Раньше у двери стояли. Как же они называются?.. Забыла. А вторая пара «мадшус», Виталик ещё рассказывал про Бьорндалена. А эти совсем другие, и цвет другой. «Марпетти Бользано», а вторая пара – наши. Дураку понятно, что наши. Но откуда они взялись? А те, что были, куда делись? Лера наморщила лоб, вспоминая, на каких лыжах катался с ней Иван. Он всё время шёл сзади, поэтому не вспоминалось…

«Хак! Хак! Ха!»

В голове что-то щёлкнуло – топор! У него же электропила, и генератор в пристройке, вон провод к сараю протянут. Зачем же он рубит дрова топором?

Дверь тяжело бухнула («Это в доме, у сарая дверь лёгкая» – механически подумала Лера).

– Олежа! Я долго ждать должна? («Какой ещё Олежа? Гости у них, что ли? Вот не вовремя она приехала…»)

Скрипнула дверка сарая.

– Не хочешь ждать, сама иди руби! – отозвался невидимый Олежа голосом Ивана. – Да уйди ты отсюда! Не суйся под топор. Иди, налью. Сюда иди. На, жри, прорва.

Совсем близко, за стенкой из горбылей, звякнула дужка ведра, послышался плеск и жадные лакающие и чавкающие звуки.

– Ну, хватит, иди уже, не ровён час, лапу тебе отрублю. Лезешь под топор, дурья башка.

Дверь снова скрипнула. В Лерины пальцы ткнулся мокрый нос. Шаря! Она погладила тёплую морду, ухватила пальцами широкий нос, потискала. Шаря громко чихнула, посмотрела укоризненно («Не понравились духи. Ну извини, собака, я не для тебя душилась, для твоего хозяина»), встала на задние лапы и оказалась одного роста с Лерой. Хлестанула хвостом, жарко задышала в лицо – радовалась. От железистого острого запаха подкатило к горлу, и она отпихнула собаку. Шаря не стала навязываться с дружбой, повиляла хвостом, убежала.

Лера поводила перед лицом ладонью, прогоняя запах. Но он не проходил – приторно-тяжёлый, пахнущий медью. Ффууу… Лера с удивлением уставилась на свои пальцы: измазанные чем-то красным, липкие, пахнущие… кровью! Собачья морда! Она трогала морду…

Попятилась от сарая в снег, наступила на что-то и упала. Лыжи! Ещё одна пара! Куда им столько? И почему они закопаны в снегу? Это же… Это же Юлины! Или Любины, их не отличишь, лыжи и те одинаковые, Лера видела, как девчонки втыкали их в снег – четыре зелёные лыжины, это показалось ей смешным. И вот они: одна, другая, третья… и четвёртая. Присыпаны снегом. Лера думала, тут сугроб, а оказалось… Чёрт!

В голове кружилась чёрная воронка, втягивая мысли, которые Лера не успевала додумать, не успевала понять. Как ей быть? Как ей теперь жить? Уехать по тихому, и сразу в полицию!

– Эх, голуба… Дотумкала всё-таки. – Иван появился неожиданно, словно из ниоткуда. Походка у него неслышная, звериная. И звериные безжалостные глаза.

– Я сюрприз хотела сделать, – выговорила Лера охрипшим голосом.

– Сделала. А чего хрипишь? Горло болит?

Лера не ответила. Что отвечать?

– Не совала бы свой нос куда не надо, цела бы осталась. Нравишься ты мне. Дерзость твоя нравится, капризы твои нравятся. Отпустил бы я тебя, не тронул. А теперь не получится. Извини.

Иван взял её за руку, Лера потянулась за лыжами.

– Лыжи оставь, никто не возьмёт, никуда не денутся.

Да, никуда. Вот и соболюшки – оставили, и эти две пары за сараем тоже кто-то оставил. Никуда не денутся. Лера покорно шла за Иваном вдоль стены сарая, стена была очень длинной. Или просто они медленно шли? Или это остановилось время, чтобы дать ей ещё немного пожить.

– Не бойся. Больно тебе не будет.

– А… как?

– Да никак, уснёшь просто. И будешь спать. А я с тобой посижу. И за руку подержу, хочешь? – У Ивана задрожал голос. – А хочешь, женой мне будешь? Весной оторвёмся отсюда, я место приглядел, по Киевской дороге, Крекшино. Красивое место! Земляники-грибов полно. Ты землянику любишь собирать?

– Собирать не люблю. Есть люблю.

– Ну, видишь, как хорошо! – обрадовался Иван.

Подумал, что она согласна? Напрасно так подумал…

–С работы уволишься, скажешь, другую нашла. А друзьям скажешь, что уезжаешь, далеко. Не соврёшь, – воодушевился Иван. Посмотрел на молчавшую Леру. – Или тебя искать будут?

– Не будут. Не в том дело. Я не хочу… так. Я не смогу. Я лучше… засну. – Лера замолчала. Молчал и Иван.

– Ты… посидишь со мной? И за руку подержишь.

Она ещё любила его, даже такого. Можно ведь всё изменить. Можно ведь – жить. Гаснущим разумом Лера цеплялась за жизнь, за надежду на новый поворот плоскости, которая – легла плашмя и не хотела подниматься, и не было сил её поднять, а Иван не помогал.

Она уже не понимала, что происходит: сознание разорвалось, как разрывается мышца от чрезмерной нагрузки, жутко больно. Мозг не выдержал боли, заблокировал всё лишнее (знание, познание, мысли, эмоции) и включил аварийный режим. Сработала программа защиты – "только выжить". Лера послушно села за стол, покрытый клетчатой весёлой клеёнкой, послушно выпила чай, цокая зубами о стакан. И до самого конца не верила в происходящее.

Куртка на Маше не сходилась, да и в спине сильно узкая. О том, чтобы оставить её себе, не было и речи, просто примерить хотелось, уж больно красивая. Олег молча забрал у неё куртку, бросил на стол деньги, свернутые трубочкой, а ключи сунул в печку: адрес всё равно не знает. Про смартфон Олег не вспомнил, и Маша с облегчением вздохнула: навороченную игрушку последней модели она припрятала. С симкой проблем не будет: у них остались паспорта Мариты и Ивана Мунтяну, которых они съели ещё в Молдавии. Молодая пара, оба детдомовские, из родни никого, кто их искать будет?