Ширли Джексон - Птичье гнездо [litres]

– Наверное, я знаю, когда умерла моя собственная мать, – оборвала меня Бесс.

– Разумеется. Так в чем причина вашего беспокойства?

– В смысле – почему я считаю себе беспокойной? Я всегда такой была, с детства.

– Я хотел сказать, что именно вас беспокоит? Головные боли, к примеру, или бессонница?

– Я… – Бесс замялась, а потом быстро произнесла: – Мне все время страшно. Кто-то пытается меня убить.

– В самом деле? – переспросил я, а сам подумал о трех людях, которые с удовольствием убили бы ее, если бы только могли. – С чего вы взяли?

– Знаю – и все тут. Им нужны мои деньги.

– Ясно. Зачем им вас убивать?

– Она меня ненавидит. Позавчера, когда я спускалась по лестнице, она схватила меня за ногу, и я чуть не упала. А сегодня я резала помидоры для сэндвичей, так она перевернула нож и порезала меня.

Мне показалось, Бесс вот-вот заплачет. Она продемонстрировала мне левую руку, кое-как обмотанную носовым платком. Я встал из-за стола, подошел к ней и, размотав платок, осмотрел рану. Она была неглубокая, но, видимо, кровь – на радость Бетси – долго не останавливалась.

– Едва ли она хотела вас убить. Бетси не…

– Бетси? – крикнула она. – Кто сказал, что это Бетси? Нет никакой Бетси.

– Тогда кто же, по-вашему, пытается вам навредить? Ваша тетя?

Притворяться, что подозревает тетю, Бесс не стала. Опустив глаза, она медленно обмотала руку платком.

– Я левша. Ничего не смогу теперь делать.

Эти слова привлекли мое внимание. Элизабет, Бет и Бетси были правшами.

– Мне кажется, – осторожно сказал я, – страх пройдет, если вы перестанете отрицать существование Бетси. Так вы хотя бы не будете думать, что ваша жизнь в опасности. Бетси не может навредить вам, не навредив себе.

– Нет никакой Бетси.

– Хорошо. Значит, это вы принесли пауков в собственную постель?

Бесс удивленно уставилась на меня.

– Кто вам сказал?

– Бетси.

Она понурилась и отвела взгляд. Во мне проснулась жалость. Бесс отчаянно не хотела признавать, что внутри мисс Р. может существовать другая личность, и тем самым ей, видимо, удалось вытеснить Элизабет и Бет. Однако Бетси была куда сильнее и загнала бедняжку Бесс в угол: или она смиряется с существованием Бетси, или находит другое объяснение тому, как в ее постели оказались пауки, как она порезала руку и как едва не упала с лестницы.

– Послушайте, – заговорила она наконец, подавшись вперед, как будто боялась, что нас могут услышать, – деньги – мои, я никому их не отдам. Даже тетя Морген это признае́т. И я не позволю ни какой-то там Бетси, ни кому-то еще притвориться мной и забрать деньги.

– Но дело ведь не в деньгах, подумайте…

– Конечно, в деньгах, в чем же еще, – резко перебила она. – Вы, идеалисты, верите, будто можно изобрести что-то получше денег, вот только когда приходит время платить…

– Юная леди, – теперь уже я не дал ей закончить, – я не позволю оскорблять себя человеку, который толком не понимает, что говорит. Меня не интересует, чьи это деньги или что там думает тетя Морген. Меня интересует только…

– Я так и знала, – холодно сказала Бесс. – Но учтите: если вы сговорились с тетей Морген насчет этой вашей Бетси и хотите избавиться от меня и забрать деньги… так вот, имейте в виду: что бы тетя Морген, или эта Бетси, или кто-то еще вам ни обещали, деньги – мои, и я предложу вам более выгодную сделку. Это не пустые слова.

– Боже правый, – только и смог выговорить я, – боже правый, моя дорогая мисс Р.! Какое ужасное… то есть это возмутительно!

Я буквально лишился дара речи. Хватал ртом воздух, не в силах подобрать слова, и наверняка раскраснелся. Она, по-видимому, поняла, что мое потрясение не наигранное, и даже немного замешкалась, прежде чем сказать:

– Если я не права, то немедленно перед вами извинюсь, доктор. Но я считаю, вы должны знать: у меня одной есть что вам предложить. Поймите, если кто-то посулил вам деньги и вы поверили, я только сделаю вам одолжение, убедив, что вас обманули. Потому что деньги…

Если бы я не знал, что за ее словами кроется страх, со мной бы, наверное, случился удар. Несмотря на охватившее меня немое бешенство, под маской наглой самоуверенности я заметил дрожащие губы, а среди надменных жестов – беспокойные движения правой руки: она то и дело касалась повязки на левой, теребила платок, перебирала пальцами воздух, сжималась в кулак, словно в ней был… Позабыв про свой гнев, едва слушая бесконечный монолог Бесс о деньгах, я как бы ненароком подтолкнул в ее сторону блокнот, и он заскользил по полированной поверхности стола. За блокнотом последовал карандаш – правая рука Бесс схватила его и, пока бедняжка продолжала рассуждать об обязательствах, сопряженных с богатством, и роскоши, которой она лишена из-за тетиной расточительности, принялась царапать что-то в блокноте. С глубоким вздохом откинувшись в кресле, я улыбался и кивал, точно величественный идол, наблюдающий, как на его алтаре жарят целого ягненка. (Я человек, не чуждый религии, хотя и сомневающийся, но здесь сравнение напрашивается само собой. Мое удовлетворение было совершенно земным, сродни злорадству, а поскольку Всевышний, я уверен, не знает таких низменных чувств, я выбрал языческого идола.) Так или иначе, я следил за карандашом (незаметно для Бесс, разумеется) гораздо внимательнее, чем за рассказом о грандиозных, хотя и несколько иллюзорных планах Бесс, которая собиралась содержать больницы и создавать благотворительные учреждения для бедных.

«Конечно», – время от времени кивал я. «Непременно». «Вовсе нет». Понятия не имею, с чем я тогда соглашался, но думаю, она все равно меня не замечала, как не замечала движений собственной руки, усердно выводившей что-то в блокноте. Увидев, что первая страница полностью исписана, я снова как бы невзначай протянул руку к блокноту (мне кажется, выхвати я его у Бесс, она бы и тогда не прекратила своих излияний) и оторвал лист. Рука замерла над столом, как будто готовилась писать дальше.

– Ну разве я не права, дорогой доктор? – спросила Бесс.

Я поднял на нее глаза и, задумчиво покачав головой, сказал, что вопрос очень сложный. Она вздохнула – юной девушке так тяжело справляться с этим в одиночку, – и монолог продолжился, а я впился взглядом в блокнотный лист.

«доктор ронг адвокаты тети м не получит денег бедная бесс спросите ее спросите где моя мама что говорит тетя м спросите ее спросите она не говорит правду спросите ее я здесь я здесь а она нет не получит денег бедная бесс бетси смешно»

Карандаш все писал и писал. Я прикрыл рукой лежавший передо мной лист, посмотрел на Бесс и, дождавшись, когда она замолчит, чтобы перевести дыхание, спросил:

– Моя дорогая мисс Р., что вы сделали со своей матерью?