Ширли Джексон - Птичье гнездо [litres]

– В чем дело, старый дурак? – крикнула она, даже не прикрыв дверь. – Выходит, ты выбрал эту мерзкую, надменную, холодную стерву [7] Здесь приведены слова Бетси, не мои. Я сомневался, стоит ли их цитировать, однако достоверность превыше всего ( Примеч. автора ). , чтобы она нами командовала? Думаешь, я тебе позволю? Считаешь…

– Закройте, пожалуйста, дверь, – спокойно сказал я, – и следите за выражениями. Пусть вы не леди, но перед вами джентльмен.

Бетси засмеялась. То, что, разозлив меня, она навредила самой себе, нисколько ее не заботило. Клянусь, мне даже показалось, будто она хочет меня ударить. Она подошла к столу и, перегнувшись через край (какое счастье, подумал я, что стол массивный и она не может до меня добраться), заорала мне прямо в лицо:

– Псих! Что ты с нами делаешь?

– Моя дорогая Бетси, – умоляюще сказал я, – прошу, возьмите себя в руки. Мы не сможем ничего обсудить, пока вы в таком возбуждении.

Она немного успокоилась, хотя по-прежнему стояла вплотную к столу, с трясущимися руками и сверкающими глазами. Все еще опасаясь, что она бросится на меня, я медленно подался назад, к стене, и, стараясь не повышать голос, попросил Бетси сесть.

– Так у нас ничего не получится, – добавил я. – Давайте не будем вести себя, как два диких зверя, а спокойно, по-человечески сядем и поговорим.

Увидев, что я не боюсь, она сникла, покорно уселась в кресло напротив меня и, все еще сжимая кулаки, отвернулась в другую сторону. Впервые после появления Бетси я немного расслабился. Осторожно пройдя мимо нее, закрыл дверь и снова сел за стол.

– А теперь, моя дорогая, расскажите, что вас так сильно расстроило.

– Видишь ли, – начала она, как будто собираясь поведать мне о великой несправедливости, – мы с Лиззи и Бет – твои старые друзья, и, пусть даже я тебе не нравлюсь, нечестно делать главной бог знает кого.

– Я никого не делаю, как вы выражаетесь, главной. Бесс просто еще одна личность, такая же, как вы, как Бет, как Элизабет.

– Она не такая, как я. Она ужасная.

Я улыбнулся – кто бы говорил.

– Моя цель не выбрать одну из вас, а уговорить вас всех снова стать одним человеком. С чего вы взяли, что я отдаю предпочтение Бесс?

– Она так сказала, – обиженно пробормотала Бетси.

Дело приобретало интересный оборот. Слова Бетси навели меня на мысль: возможно, мне удастся определить границы сознательного существования каждой из личностей. А когда я заставлю их общаться между собой, до заветной цели останется совсем немного.

– Но как? – воскликнул я, и Бетси удивленно повернулась. – Как вы и Бесс разговариваете? – уже спокойнее переспросил я.

– Выходит, есть на свете то, чего старик не знает? – развеселилась вдруг Бетси. – А почему, собственно, я должна тебе рассказывать? – Она откинулась в кресле. – Может, я вообще при ней ничего говорить не стану, а? Как тебе такое? – Бетси встала и взглянула на меня сверху вниз. – Ты не можешь одновременно быть другом и мне, и ей, – заявила она и направилась к двери.

– Бетси! – Я поспешил ее остановить, но, когда она обернулась, увидел полный снисходительного презрения взгляд. Сердце мое, призна́юсь вам, сжалось от отчаяния – я понял, что упустил Бетси, и она ушла с обидой, а со мной осталась Бесс.

– Что вам от меня нужно? – спросила она, глядя на меня без злобы и в то же время без малейшей симпатии.

– Очень жаль, – холодно ответил я, – что вы попали сюда помимо моей воли. Моя пациентка…

– Мне нет дела до ваших пациентов. Я от волнения наговорила лишнего – надеюсь, вы меня простите. Про то, что одни командуют другими.

– Вы знаете обо всем, что говорилось в этом кабинете после вашего прихода?

– А как же, – удивилась она. – Иногда я волнуюсь и говорю ужасные вещи. Смерть матери…

– Я знаю, – оборвал ее я. – Вы не могли бы вернуться и присесть? Мне очень нужна ваша помощь.

Она колебалась.

– Если вам нужна помощь, я задержусь на минуту, но раз я не пациентка…

– Я не стану присылать вам счет за услуги, – заверил я, и Бесс вернулась. Как только она села в кресло, я спросил: – Скажите, почему вы отрицаете возможность существования внутри вас другой личности?

Она облизнула губы, беспокойно осмотрелась – вдруг ей достанется от Бетси за излишнюю болтливость – и наконец сбивчиво заговорила:

– Мне было очень плохо после смерти матери, и я только начала приходить в себя. Если я стану думать, будто кто-то говорит мне, что делать, меня точно сочтут безумной и, возможно, упекут куда-нибудь, а тетя Морген заберет все деньги.

– Ясно. А если я скажу, что не считаю вас безумной и что вместе мы можем справиться с вашей болезнью, вы согласитесь мне помочь?

– Если и правда есть кто-то еще, – медленно произнесла она, – я все равно сильнее. Тогда в Нью-Йорке я ее прогнала. Так зачем мне тратиться на ваши услуги, если я могу избавиться от нее сама?

Мне показалось, что я тоже начинаю сходить с ума.

– Мисс Р., я взялся за ваш случай по доброте души, а еще потому, что доктор Райан – мой друг. С тех пор, не преследуя никакого интереса, кроме научного, ставя целью исключительно ваше благополучие, не желая иной награды, кроме как однажды увидеть мисс Элизабет Р. здоровой и счастливой, я постоянно натыкался на грубость и сопротивление. Только Бет пыталась хоть как-то мне помочь, но она слишком слаба, чтобы стоять на своем. Будь моя воля… – я все-таки не удержался и повысил голос, – …будь моя воля, мисс, я бы вас хорошенько выпорол и научил хорошим манерам. А так вы не оставляете мне выбора – я отказываюсь продолжать лечение. Отныне, мисс Р., нас с вами ничто не связывает.

– О, доктор Райт, – в слезах воскликнула она, – чем я вас так рассердила?

Это было выше моих сил. Не говоря ни слова, я поднялся из-за стола и вышел из кабинета, оставив поле битвы врагам, победоносно хохотавшим мне вслед.

Думаю, даже самый наивный из моих читателей догадывается, что на этой громкой ноте история моих взаимоотношений с мисс Р. не закончилась. Я был готов без раздумий расстаться с ней, имея для того предостаточно оснований, вот только мисс Р. не хотела расставаться со мной. Я мог с равным успехом произнести свою пламенную речь в пустом кабинете – для бедняжки Бет мои слова звучали будто на иностранном языке, и я просто сотрясал воздух. Уже на следующий день Элизабет пришла снова. Села напротив меня и сказала, что у нее болит голова.

Бетси в ту пору очень полюбила одну злую шутку, которую чаще всего проделывала со своим главным врагом – Бесс (было забавно наблюдать, как переменилась Бетси к ненавистным Элизабет и Бет с появлением четвертой личности), – но иной раз не гнушалась и глупенькой Элизабет или простодушной Бет. Однажды мисс Р. сильно опаздывала на прием, и я уже решил, что она не придет, как вдруг позвонила Бет. Она не могла выбраться из дома, потому что тетя ушла, заперев заднюю дверь, а к передней кто-то (я-то знал, кто, а вот Бет, конечно, было невдомек) придвинул тяжелый стол, и Бет оказалась в заточении. Слишком слабая, чтобы отодвинуть стол, и слишком стеснительная, чтобы вылезти через окно на глазах у соседей и прохожих, она ждала, пока вернется тетя. Когда я отчитал Бетси за ее выходку, плутовка с невинным видом ответила, что хотела подшутить над Бесс, которая собиралась за покупками. Если Бесс останется дома, решила Бетси, другие личности смогут спокойно пойти ко мне.