Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

– Череп и кости! Ханна Фюрд! Череп и кости! Сверчок за печкой!

Руки мисс Гласс Голубой замерли, и музыка прекратилась.

– Катарина! Да заткни ты ему рот печеньем, в конце-то концов!

– Он там совсем сойдет с ума! Он бьется в клетке!

– Череп и кости! Дайте мне поправиться! Череп и кости!

Сказать по правде, я не мог в точности разобрать, что за слова выкрикивала птица в задней комнате, – эти самые или они мне только показались. Бен, Дэви Рэй, Джонни и я переглянулись, чувствуя себя так, словно очутились в сумасшедшем доме.

– Ханна Фюрд! Кроа-а-ак! Сверчок за печкой!

- Я говорю, дай ему печенье! – вне себя заорала мисс Голубая. – Ты что, забыла, что такое печенье?

– Если ты сейчас же не замолчишь, я проломлю тебе голову!

Хриплые визгливые выкрики продолжались. Среди этого переполоха вдруг снова зазвонил дверной колокольчик.

– Это все твоя мелодия! – с криком ворвалась в гостиную мисс Зеленая. – Я же просила тебя никогда не играть эту пьесу! Он каждый раз начинает беситься!

– Череп и кости! Дайте мне поправиться! Ханна Фюрд! Ханна Фюрд!

Вскочив с места, я отворил входную дверь, собираясь спастись бегством. На крыльце стояли мужчина средних лет и девочка лет восьми-девяти, которую он держал за руку. Я сразу узнал этого человека: это был мистер Юджин Осборн, который работал поваром в кафе «Яркая звезда».

– Я привел Уинифред на урок му… – заговорил он, но хриплый голос в задней комнате оборвал его на полуслове:

– Череп и кости! Кроа-а-а-ак! Сверчок за печкой!

- Господи, что это за крики? – изумленно вопросил мистер Осборн, положив руку девочке на плечо.

В широко раскрытых голубых глазах дочери мистера Осборна читалось удивление. На покрытых волосками пальцах мужчины я заметил вытатуированные буквы: «А», «Р», «М», «И», «Я».

– Это мой попугай, мистер Осборн.

Мисс Гласс Голубая подошла, отодвинув меня в сторону. Для своего худощавого телосложения она обладала немалой силой.

– Он сегодня не в духе.

Из прихожей снова появилась мисс Гласс Зеленая с огромной клеткой в руках, в которой, как оказалось, и находился источник всего этого переполоха. Это был здоровенный попугай, который летал по клетке и бился о прутья, дрожа, словно лист под порывами ураганного ветра.

– Череп и кости! – выкрикивала птица, показывая всем свой черный язык. – Дайте мне поправиться!

– Никакого ему больше печенья – он только что едва не отклевал мне палец! – Мисс Гласс Зеленая со стуком поставила клетку на рояльный табурет.

– Я твоего кормила, рискуя своими пальцами, и ты моего покорми!

– В жизни больше не подойду к этому гаду!

– Ханна Фюрд! Дайте мне поправиться! Череп и кости!

Попугай был бирюзового цвета, без единого пятнышка, за исключением разве что желтого клюва. Он с криками бросался на прутья, голубые перья летели во все стороны.

– Тогда отнеси его в спальню! – предложила мисс Голубая. – Накрой покрывалом, пусть он успокоится!

– Я тебе не прислуга! Я не прислуга в своем доме, понятно? – завопила мисс Гласс Зеленая, но взяла клетку и с гордо поднятой головой вышла из гостиной.

– Череп и кости! – прохрипел на прощание попугай. – Сверчок за печкой!

Дверь закрылась, в доме наступила благодатная тишина.

– У него нелады со здоровьем, – объяснила с несколько нервной улыбкой мистеру Осборну мисс Гласс Голубая. – А кроме того, ему не нравится моя любимая пьеса, та, что я только что исполняла на пианино. Прошу вас, входите в дом! Бен, на сегодня урок закончен! Ты должен запомнить: главное – постоянная концентрация внимания и руки движутся плавно, словно волны.

– Хорошо, мэм! – отозвался Бен. И, повернувшись ко мне, прошептал: – Давайте убираться отсюда подобру-поздорову!

Я поспешил прочь вслед за Дэви Рэем. Попугай наконец-то замолчал, – видимо, клетку накрыли покрывалом и для него наступила ночь. Перед тем как взяться за ручку двери, я услышал, как мистер Осборн сказал мисс Голубой:

– Первый раз в жизни слышу, чтобы попугай ругался по-немецки!

– Как прикажете вас понимать, мистер Осборн? – удивленно подняла подведенные карандашом брови мисс Голубая.

Остановившись в дверях, я повернулся, чтобы услышать продолжение. От неожиданности Джонни налетел на меня.

– Ваш попугай ругается по-немецки, – упрямо повторил мистер Осборн. – Кто научил его таким словам?

– Честно говоря, я не понимаю, о чем вы говорите.

– Я служил в Европе поваром в Первой пехотной дивизии. Мне приходилось встречаться с пленными немцами, и, уж поверьте мне, я узнаю немецкие бранные слова. Наслушался всякой всячины.

– Мой попугай ругается как солдафон? – Мисс Голубая растерянно улыбнулась, потом вновь помрачнела. – Вы, конечно же, ошибаетесь, мистер Осборн!

– Пошли! – пихнул меня в бок Джонни. – А то ярмарка закончится!

– Конечно, он не только ругался, – примирительно продолжил мистер Осборн. – Там были и другие немецкие слова, но они прозвучали невнятно.

– Мой попугай – американец! – гордо заявила мисс Гласс Голубая, вскинув подбородок. – Я понятия не имею, о чем вы говорите!

– Ладно, лично меня это не касается, – пожал плечами мистер Осборн.

– Мальчики! Хватит стоять в дверях. Вы выпускаете из дома тепло.

– Пошли, Кори! – позвал меня Дэви Рэй, уже сидя на велосипеде. – Мы опаздываем!

Дверь гостиной снова открылась.

– Слава богу, наконец он затих! – раздался голос мисс Гласс Зеленой. – Прошу тебя об одном, Соня, не играй больше эту свою песню, ради всего святого!

– Это не песня виновата, сколько можно тебе повторять, Катарина! Я всегда играла эту вещь для него, и она ему нравилась!

– А теперь он ненавидит эту мелодию! Больше не играй ее!

Сестры Гласс напоминали мне пару дерущихся старых попугаев, хрипло кричащих друг на друга. Зеленого и голубого.

– Пожалуйста, закройте дверь, мальчики! – крикнула мисс Голубая.

Джонни с силой толкнул меня в спину, и я пулей вылетел на крыльцо.

Он закрыл дверь, но пронзительные крики сестер Гласс, напоминавшие скрежет лесопилки, еще долго доносились из дома. Мне было отчаянно жалко маленькую девчонку Осборн.

– Эти старые девы – просто психованные! – сказал Бен, забираясь на свой велик. – Тут еще хуже, чем в школе!

– Ты, должно быть, устроил что-то такое, что очень рассердило твою маму, и она в наказание отправила тебя на уроки музыки! А сейчас время не ждет!

Издав радостный вопль, Дэви налег на педали и покатил в сторону ярмарки. Я отстал от остальных, стараясь не обращать внимания на призывы своих приятелей догонять их. Разумеется, я думал о немецких ругательствах. Насколько мне было известно, сестры Гласс не говорили ни на одном языке, кроме английского, на котором изъяснялись в наших краях, – диалекте американского Юга. Я понятия не имел о том, что мистер Осборн служил в Первой пехотной дивизии – весьма знаменитом армейском соединении, как мне было известно из книг. Выходит, мистер Осборн воевал на той же истерзанной войной части земли, что и сержант Рок! «Вот это да!» – сказал я себе.