Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

– Вот это да! – выпалил Бен. – Знаешь, что я слышал? Говорят, у мистера Моултри сломаны обе ноги и позвоночник, а бомба лежит прямо на нем! Вот это действительно круто!

Я не мог с этим не согласиться. Никто из нас не ожидал, что столько всего случится в сочельник.

– Ну все, мне нужно бежать! Поговорим после. Да, постой… Счастливого Рождества!

– Счастливого Рождества, Бен!

Я повесил трубку. Мама подняла мне воротник, мы уселись в пикап и покатили к дому деда Остина и бабушки Элис. Никогда в жизни я не видел на десятой трассе столько автомобилей. Если бы зверю из Затерянного мира вздумалось тогда атаковать вереницу машин, только небеса могли бы спасти нас: легковушки и грузовики посыпались бы друг на друга, как кегли, а если бы и бомба позади нас все-таки рванула, люди полетели бы по воздуху даже без всяких крыльев.

Зефир, залитый рождественскими огнями, остался позади.

Все, что произошло потом, я узнал позже, потому что, понятно, никак не мог быть свидетелем этих событий.

Любопытство всегда отличало моего отца. Вот и тут он внезапно понял, что ему просто необходимо увидеть бомбу собственными глазами. Когда Зефир и Брутон постепенно опустели, он покинул группу добровольцев, с которыми объезжал город, и прошел несколько кварталов до дома мистера Моултри.

Это было небольшое деревянное строение бледно-голубого цвета с белыми ставнями. Через пробитую крышу струился свет. Перед домом стояла машина шерифа с включенными фарами. Отец поднялся на крыльцо, перекосившееся от чудовищного удара. Входная дверь была распахнута, стены покрыты трещинами. Бомба, врезавшись в дом, сдвинула его с фундамента.

Войдя внутрь, отец сразу увидел в просевшем полу огромную дыру, занявшую едва ли не половину гостиной. Вокруг дыры на полу валялись елочные украшения, на самом ее краю каким-то непонятным образом удерживалась на весу маленькая серебристая звездочка. Самой елки не было видно.

Отец подошел к дыре и заглянул вниз. Доски и балки были перекручены, словно гигантские макаронины. На них лежал слой штукатурки, похожей на сыр пармезан. Стабилизаторы из серого металла высовывались наружу из обломков, а нос бомбы воткнулся в земляной пол подвала.

– Вытащите меня отсюда! Ох, мои ноги! Отвезите меня в больницу! Я умираю!

– Ты не умрешь, Дик. Старайся не двигаться.

Мистер Моултри лежал посреди груды обломков, на нем покоился плотницкий верстак, припертый сверху балкой, толстой, как ствол столетнего дуба. Балка была расколота – как догадался отец, она раньше служила опорой для пола в гостиной. Поперек балки крест-накрест лежала рождественская елка, а по сторонам поблескивали осколки лампочек, шаров и прочих украшений. Бомба вовсе не придавила мистера Моултри, но находилась всего в каких-то четырех футах от его головы. Рядом с Моултри стоял на коленях шериф Марчетт, оценивая причиненный урон.

– Джек! Это я, Том Маккенсон!

– Том? – Шериф Марчетт поднял голову, и отец увидел, что все его лицо покрыто известковой пылью. – Тебе нельзя здесь находиться – немедленно выйди!

– Я заглянул, чтобы узнать, как у вас дела! А бомба-то совсем не такая здоровая, как про нее болтали!

– Но заряд в ней приличный, – отозвался шериф. – Если бомба взорвется, то не только от этого дома, но и от всего близлежащего квартала камня на камне не останется.

– О-о-о-ох-х! – застонал Дик Моултри. Острые щепки разорвали на нем рубашку, и было видно, как его объемистый живот переваливается с одной стороны на другую. – Джек, я умираю!

– Дик тяжело ранен? – спросил шерифа отец.

– Трудно сказать: не удалось подобраться к нему достаточно близко. Говорит, что у него сломаны ноги, а еще, похоже, и пара ребер в придачу, судя по тому, как он хрипит.

– У него всегда такое дыхание, – заметил сверху отец.

– «Скорая помощь» вот-вот прибудет. – Шериф Марчетт взглянул на свои наручные часы. – Я вызвал «скорую» сразу же, как попал сюда. Не знаю, что их задерживает.

– А что ты сказал им? Что несчастного парня ударило свалившейся с неба бомбой?

– Да, – ответил шериф.

– В таком случае Дику еще долго придется ждать помощи.

– Вытащите меня отсюда! – снова заорал мистер Моултри, пытаясь спихнуть с себя нагромождение пыльных досок, но, сморщившись от боли, отказался от этой затеи. Потом, повернув голову с блестящими от пота щеками, он взглянул на бомбу. – Ради всего святого, уберите это отсюда! – взмолился он. – Господь мой Иисус, помоги мне!

– А где миссис Моултри? – поинтересовался отец.

– Ищи ветра в поле! – Белое от известковой пыли лицо мистера Моултри скривилось в презрительную усмешку. – Она задала стрекача сразу, как поняла, что здесь происходит. И пальцем не пошевелила, чтобы мне помочь!

– Тут ты не прав, Дик! Ведь это она позвонила мне, верно? – подал голос шериф.

– Да какой от тебя толк? О-ох, мои ноги! Говорю вам, у меня переломы в двух местах!

– Может быть, мне спуститься? – спросил шерифа отец.

– На твоем месте я бы не стал этого делать, а рванул бы из города, как все разумные люди. Но если тебе так хочется, конечно, спускайся. Только будь осторожен! Лестница обвалилась, поэтому я поставил стремянку.

Отец осторожно спустился и какое-то время стоял, обозревая груду досок и балок, под которой находился мистер Моултри. На вершине этой кучи красовалась елка.

– По-моему, мы сможем сдвинуть вот эту балку, – предложил отец шерифу. – Ты, Джек, возьмешься за один конец, а я – за другой.

Первым делом они сняли сверху елку, а потом оттащили в сторону балку, которая толщиной могла поспорить с дубом, так что попотеть им пришлось изрядно. Увы, тяжесть, давившая на мистера Моултри, по-прежнему оставалась велика.

– Мы освободим Дика из-под обломков, перенесем его в твою машину, Джек, и отвезем в больницу, – предложил отец. – Сдается мне, что «скорая помощь» не приедет.

Шериф снова опустился рядом с мистером Моултри на колени:

– Эй, Дик! Когда ты в последний раз вставал на весы?

– Давно ли я взвешивался? Черт возьми, не помню! А зачем тебе это понадобилось?

– Сколько ты весил, когда в последний раз проходил врачебный осмотр?

– Сто шестьдесят фунтов.

– Когда это было? – поинтересовался шериф Марчетт. – Когда ты учился в третьем классе? Я спрашиваю, сколько ты весишь сейчас, понимаешь меня, Дик?

Мистер Моултри нахмурился и что-то раздраженно пробормотал себе под нос. Потом ответил:

– Более двухсот фунтов.

– А точнее?

– Черт, Джек! Я вешу двести девяносто фунтов! Теперь ты доволен, садист ты этакий?

– Возможно, Дик, у тебя сломаны ноги. И ребра тоже. Не исключено, что вдобавок повреждены какие-то внутренние органы. А теперь оказывается, что ты весишь двести девяносто фунтов. Как ты думаешь, Том, сможем мы втащить его наверх по стремянке?