Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

Когда мы с отцом вернулись домой, он уже стоял у нашего крыльца.

Прямо перед крыльцом, сам по себе, опираясь на специальную выдвижную подножку.

Новенький велосипед.

– Господи, – прошептал я, торопливо выбираясь из нашего пикапа. Ничего больше я вымолвить не мог. К крыльцу я шел словно в трансе, а затем, протянув руку, прикоснулся к нему.

Велосипед мне не приснился. Он был самый что ни на есть настоящий. И он был прекрасен. За моей спиной оценивающе присвистнул отец:

– Вот это да. Потрясающий велосипед, верно, Кори?

– Да, сэр.

Я все еще не мог поверить своему счастью. Передо мной находилось то, о чем я в глубине души мечтал с незапамятных времен. Теперь это принадлежало одному мне, и потому я чувствовал себя королем мира.

Позже, много лет спустя, я говорил себе, что никогда в жизни не видел женских губ краснее и ярче, чем подаренный мне велосипед. Ни одна иноземная спортивная машина с мягко урчащим мотором не таила в себе столько скрытой мощи, как мой велосипед. Никакой хром так не блестел, подобно серебристой луне в летнюю ночь. У велосипеда имелись большая круглая фара и гудок с резиновой грушей, а рама его выглядела такой же сильной и несгибаемой, как мускулы Геракла. Вместе с тем велосипед казался рожденным для скорости: его руль плавно изгибался вперед, будто приглашая отведать напор ветра, черная резина его педалей не знала до меня никаких других подошв.

Отец погладил пальцами фару, потом приподнял велосипед одной рукой.

– Господи, да он почти ничего не весит! – восхищенно проговорил отец. – Легче металла я в жизни не держал в руках.

Когда он осторожно поставил велосипед на место, тот пружинисто замер на своей подножке, похожий на послушное, но еще не до конца укрощенное животное.

Через пару секунд я уже сидел в седле. Поначалу мне пришлось приспосабливаться, потому что из-за наклона вперед руля и сиденья мне все время казалось, что я вот-вот потеряю равновесие и упаду. Голова выдавалась над передним колесом, спина была прямой и напряженной, как рама велосипеда. В моем распоряжении оказалась машина, которая, если я не буду внимателен, с легкостью могла выйти из повиновения; что-то во всем этом одновременно и пугало меня, и приводило в восторг.

На крыльце появилась мама. По ее словам, велосипед привезли всего час назад. Его доставил в кузове своего грузовичка мистер Лайтфут.

– Он просил передать тебе напутствие Леди, Кори. Она говорит, что на этом велосипеде нужно ездить очень осторожно, пока ты не привыкнешь к его норову, – сказала мама. Она посмотрела на отца, который ходил вокруг нового велосипеда. – Ведь Кори может оставить его себе, Том? – спросила она.

– Я не привык принимать милостыню. И ты это знаешь, Ребекка.

– Это не милостыня, Том. Это награда за доброе дело.

Отец еще раз обошел велосипед кругом. Потом остановился и легонько ударил ботинком по передней шине:

– Должно быть, он стоил ей уйму денег. Но велосипед отличный, это точно.

– Я могу оставить его себе? – дрожащим голосом спросил я.

Отец некоторое время молчал, уперев руки в боки. Раздумывая, он жевал нижнюю губу и хмурил брови, потом поднял глаза на маму:

– Значит, это не милостыня?

– Конечно нет.

Глаза отца встретились с моими глазами.

– Хорошо, – проговорил он. Ни одного его слова я не ждал с такой тревогой и надеждой. – Этот велосипед твой.

– Спасибо! Огромное спасибо, папа!

– Ты ведь всегда мечтал о новом велосипеде. Как ты его назовешь?

Я не успел об этом подумать и покачал головой, все еще пытаясь привыкнуть к тому, как клонилось вперед мое тело.

– Попробуй сделать на нем пару кругов, – подмигнул мне отец, потом подошел к маме и обнял ее за талию.

– Хорошо, сэр, – отозвался я, слез с велосипеда и убрал подножку, а потом, взяв за руль, отвел его к ступенькам крыльца.

Мне казалось невежливым катить по тряской лужайке, пока мы с велосипедом как следует не познакомились друг с другом. Я снова сел в седло, упершись ногами в землю.

– Давай! – крикнул мне отец. – Прокатись-ка по этой улице с ветерком!

Я кивнул, но не тронулся с места. Могу поклясться, что почувствовал, как велосипед подо мной дрожит от нетерпения. Хотя, наверно, это дрожал я сам.

– Жми на педали! – крикнул отец.

Для меня это стало моментом истины. Сделав глубокий вдох, я поставил одну ногу на педаль и сильно оттолкнулся другой. Потом обе мои ноги оказались на педалях, и я направил велосипед на дорогу. Колеса вращались почти бесшумно, раздавалось только чуть слышное « тик… тик… тик», словно в часовом механизме бомбы, которая в любое мгновение готова была взорваться.

– Счастливо прокатиться! – крикнула мне вслед мама и помахала рукой с крыльца.

Оглянувшись, я на мгновение отпустил одной рукой руль, чтобы помахать маме в ответ, но в тот же миг велосипед накренился и начал выписывать дикие зигзаги. Я чуть не сверзился на землю в первый же выезд, но успел поймать руль и выправить машину. Педали крутились невероятно плавно, словно были смазаны сливочным маслом, колеса быстро вращались по разогретой мостовой. Я понял, что такой велосипед способен выпорхнуть из-под тебя, словно ракета.

Нажав на педали, я рванул вдоль по улице. В моих только что подстриженных волосах засвистел ветер, и, честно говоря, мне показалось, что я достиг самой вершины человеческого счастья. Я привык к старой, провисшей цепи и передаче, которая требовала усиленной работы ногами, но эта машина была послушна малейшему прикосновению. Нажав на тормоза в первый раз, я едва не вылетел из сиденья вверх тормашками. Сделав широкий круг в конце улицы, я снова набрал скорость и вернулся так быстро, что на затылке выступил пот. Впечатление было такое, что велосипед вот-вот оторвется от земли, однако машина слушалась любого, даже самого легкого движения руля и поворачивала, едва я успевал только подумать о том, в какую сторону хочу ее направить. Подобно ракете, велосипед нес меня по тенистым улицам родного города. Разрезая ветер вместе с моим новым велосипедом, я понял, как именно следует назвать его.

– Ракета, – сказал я, и это слово, сорвавшись с моих губ, улетело куда-то за спину в порывах ветра. – Тебе нравится это имя?

Велосипед не сбросил меня из седла и не вильнул в сторону ближайшего дерева. Так что ответ можно было считать утвердительным.

Я почувствовал себя значительно увереннее: выписывал восьмерки, запрыгивал на край тротуара, и Ракета повиновалась мне во всем беспрекословно. Склонившись к рулю, я заработал педалями что было силы, и Ракета вихрем понесла меня вдоль Шентак-стрит – полосы тени и света стремительно сменяли одна другую. Я вильнул к тротуару, колеса шли плавно, почти не замечая трещин в асфальте. Ветер теплой волной врывался в легкие и овевал прохладой лицо, дома и деревья проносились мимо, слившись в одно размытое пятно. В какое-то мгновение мне почудилось, что мы с Ракетой превратились в одно целое, в единое создание из плоти и смазки. Я рассмеялся от счастья, и в тот же миг мне в рот влетел жук. Мне было наплевать – я проглотил жука, потому что был непобедим.