Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

Я заезжаю на пустую парковку за шесть минут до закрытия магазина. На самом деле мне даже не хочется есть, но если я вернусь домой с пустыми руками, Умничка может начать беспокоиться. А ей ведь и так пришлось столько всего пережить.

Я вхожу в магазин под недовольным взглядом его управляющего, мистера Кокса.

– Давай, делай все быстро, – говорит он.

Он был тренером нашей детской команды, когда я учился в третьем и четвертом классах. Фамилия у него Кокс, а первое имя Ричард. Ну и имечко! Должно быть, его родители терпеть не могли своего сынка [4] Уменьшительное имя от имени «Ричард» – «Дик». А между тем как английское слово « dick », так и английское слово «cock» являются ненормативной лексикой – нецензурными эквивалентами слов «мужской член». .

Все работники кулинарии уже разъехались по домам. Под инфракрасной лампой допекается готовый ужин с курицей. Из его контейнера сочится жир, но это лучше, вообще все что угодно лучше, чем бифштекс Нили.

Я подхожу к кассе и достаю из заднего кармана джинсов денежные купюры, достаю вместе с затесавшимися среди них письмом из частной школы, в которую пойдет Умничка, и запиской, оставленной ею минувшей ночью в моем ботинке.

Управляющий магазином с досадливым вздохом отворачивается от маленького радиоприемника, по которому ведется репортаж с матча.

– Просто возьми и ничего не плати. Мы бы все равно выкинули его в помойку.

– Спасибо, мистер Кокс.

Он сердито уставляется на меня, не зная, насмехаюсь я над ним или нет.

– Большой Бен и Уилсон пока еще умудряются их сдерживать, но они здорово нас теснят – а этот сопляк Нили весь вечер только и делает, что теряет мяч. Правильную руку за деньги не купишь. Такую, как у тебя. Такая рука – это Божий дар. Чертовски жаль, что ты больше не играешь. Нам на поле нужен настоящий боец, готовый действовать жестко.

Я бросаю на него пристальный взгляд, но он уже опять с головой ушел в игру.

Неоновая вывеска магазина гаснет еще до того, как я выхожу за дверь.

– Я тоже был рад тебя увидеть, Дик Кокс, – бормочу я, выходя на холодный воздух.

Здесь темно, но от расположенного вдалеке Мидлендского стадиона сюда все же доходит тусклый, рассеянный свет. Если прислушаться, можно различить даже едва слышный рев толпы. У меня начинает ныть правая рука, как будто сейчас она просто обязана держать мяч.

Я открываю дверь пикапа и ставлю контейнер, в котором находится готовый ужин с курицей, на сиденье. Начинаю запихивать все купюры и бумаги обратно в задний карман джинсов и роняю записку Умнички на землю. Я подбираю ее, разворачиваю. Мне сейчас не помешали бы слова ободрения. Я наклоняюсь, чтобы прочесть записку при свете маленькой лампочки, освещающей салон.

В записке почерком Умнички в окружении блестящих наклеек, имеющих форму сердечек, выведены слова: « Он грядет ». У меня кровь застывает в жилах. И я начинаю так трястись, что едва не падаю, цепляясь за дверь.

Я стою, обессиленно прислонясь к пикапу и пытаясь отдышаться, когда до меня доносится жуткий визг, а после него – странный чавкающий, сосущий звук, в точности повторяющий звук, слышанный мною в том моем кошмаре, в котором Умничка сосала кровь мертвого теленка.

Я иду туда, откуда несется этот звук, обхожу здание супермаркета со стороны задворок и захожу в узкий проход между рядами домов. Мое сердце колотится часто и гулко. Хотя здесь и темно, я могу различить очертания мусорных баков и что-то большое в середине прохода.

С каждым моим шагом омерзительный чавкающий, сосущий звук становится все явственнее, все громче. Все внутри меня кричит: «Беги отсюда!» – но я должен увидеть, что здесь происходит.

Я делаю еще один шаг, и тут же вспыхивают автомобильные фары, включающиеся от срабатывания датчика движения.

В середине прохода между домами на корточках спиной ко мне сидит девушка, одетая в форму танцовщицы из группы поддержки команды Мидленда.

– Эй, с тобой все в порядке? – Я делаю шаг вперед, но тут же останавливаюсь как вкопанный, услышав тихий рык.

Медленно она поворачивается в мою сторону и смотрит на меня, по ее щекам струятся длинные темные волосы, с губ на подбородок стекает кровь, а в руках зажата убитая кошка, которую она только что прижимала ко рту.

– Эли, – шепчу я.

Он роняет кошку на землю и бросается на меня.

Вцепившись в мою куртку, Эли бормочет:

– Шестое колено… он грядет, чтобы забрать нас, – и бессильно падает в мои объятия.

– Эли? – Я трясу ее, пытаясь заставить взглянуть на меня, но она смотрит сквозь меня, ничего не видя, как будто находится в состоянии некоего транса. Я поднимаю ее на руки и несу к пикапу. Сбросив готовый ужин с курицей на асфальт, я укладываю ее на широкое пассажирское сиденье. Теперь глаза Эли закрыты, но я вижу, как в такт ее дыханию вздымается грудь.

– Господи Иисусе, – шепчу я, пятясь и запуская в волосы пальцы обеих рук. Потом ударом ноги откидываю контейнер с пахучей курицей на другой край пустой, темной парковки. Что, черт возьми, только что происходило в том проулке?

Я знаю – сейчас мне следует просто сходить за мистером Коксом, чтобы дальше этой ситуацией занимался он, а может, надо позвонить шерифу Илаю или родителям Эли. О боже, я не могу даже представить себе, как будет звучать такой разговор. – Привет, мистер Миллер, я только что обнаружил вашу дочь на задворках «Пигли-Вигли», когда она поедала кошку.

Я заглядываю в пикап. Сейчас Эли выглядит такой беззащитной, но когда она повернулась ко мне, прижимая ко рту эту кошку, вид у нее был как у какого-то дикого зверя. Может, у нее бешенство? Несколько лет назад мы смотрели передачу про бешенство на уроке по безопасности жизнедеятельности, а может, это было не бешенство, а туберкулез… Черт возьми, я вообще перестал понимать, о чем сейчас думаю.

Я достаю из кармана мобильник, начинаю просматривать список контактов и останавливаюсь на номере Эммы Грейнджер.

Мои руки дрожат, когда я нажимаю на «Вызов».

– Алло? – Она отвечает после первого же гудка. Я открываю рот, но не могу произнести ни звука. Как будто начисто забыл, как нужно приводить в действие голосовые связки. – Клэй, это ты?

– Мне… мне нужна ваша помощь.

– Все что угодно, и прости меня за то, что произошло сегодня. Я…

– Я обнаружил Эли на задворках «Пигли-Вигли». – Я прочищаю горло. – Она поедала живую кошку.

– Мой адрес Пайн-стрит, дом сто двадцать два, – произносит она таким тоном, будто мои слова нисколько не смутили ее и не выбили из колеи.

Я сажусь в пикап рядом с Эли и закрываю за собой дверь так, чтобы произвести как можно меньше шума. Ехать через город было бы быстрее, но я не могу рисковать – вдруг нас кто-нибудь увидит? Матч должен закончиться с минуты на минуту. Выиграет ли Мидленд или проиграет, люди все равно начнут ко мне приставать.