Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье [litres]

— Один друг.

— Высокий, смуглый, с усами и шрамом на лице? И еще у него разбита губа… Славный Рошфор! Честно признаюсь, мне бы очень хотелось узнать, где он теперь. Думаю, не слишком далеко… Вы избрали двух достойных героев.

Почему-то именно эта фраза окончательно вывела из себя Лиану Тайллефер. Кроваво-красный ноготь впился в покрывало, будто оно было телом Корсо, а глаза вдруг оттаяли, но миг спустя засверкали бешеной ненавистью.

— А что, другие герои этого романа вам нравятся больше? — Миледи высокомерно вскинула голову и обвела взглядом присутствующих. — Атос — пьяница, Портос — идиот, Арамис — ханжа-заговорщик.

— И это справедливо… С вашей точки зрения… — согласился Корсо.

— Да замолчите вы! Не вам судить о моей точке зрения!.. — Лиана Тайллефер немного помолчала, выставив вперед подбородок и впившись взглядом в Корсо, словно настал черед вынести суждение о нем самом. — Что касается д’Артаньяна, то этот хуже всех… Бретер? Умелый фехтовальщик? Да ведь в «Трех мушкетерах» описаны только четыре его дуэли, при этом де Жюссака он побеждает, когда тот делает неудачный выпад, а потом выпрямляется… А Бер-нажу? Безрассудно кидается в атаку и напарывается на его шпагу. В схватке с англичанами он всего лишь обезоруживает барона. И ему понадобилось трижды ранить графа де Варда, прежде чем тот рухнул на землю. Он щедр? — Тут она презрительно повела подбородком в сторону Ла Понте. — Д’Артаньян еще больший скряга, чем ваш приятель. Ведь он впервые пригласил своих друзей на пирушку уже в Англии, после дела Монка [139] После завершения «дела генерала Монка» д’Артаньян пригласил на обед не трех своих друзей, а только Атоса: «С тех пор как я дружу с вами, — сказал д’Артаньян, — я еще ни разу не расплачивался в трактирах. Портос платил часто, Арамис иногда, и почти всегда после десерта вынимали кошелек вы. Теперь я богат и хочу попробовать, приятно ли платить» («Виконт де Бражелон». Часть I, гл. XXXVII). . Тридцать пять лет спустя.

— Как вижу, вы тут знаток, хотя этого следовало ожидать. В вашем доме хранилось столько романов-фельетонов, которые вы якобы ненавидели… Поздравляю! Вы отлично сыграли роль вдовы, сытой по горло экстравагантными увлечениями мужа.

— Я ни капли не притворялась. Он ведь собирал старые, никому не нужные и посредственные книжонки. И сам Энрике был таким же — посредственностью: он так и не научился читать между строк, отделять золото от пустой породы… Из числа тех идиотов, что всю жизнь мотаются по миру и собирают фотографии всяких достопримечательностей, даже не пытаясь что-то о них разузнать.

— А вы, разумеется, не из таких.

— Конечно! Знаете, какие две книги были самыми первыми в моей жизни? «Маленькие женщины» [140] «Маленькие женщины» (1868) — автобиографический роман американской писательницы Луизы Мэй Олкотт (1832–1888). и «Три мушкетера». Обе потрясли меня, но каждая по-своему.

— Ах, как трогательно…

— Перестаньте! Вы задали мне несколько вопросов, и я пытаюсь на них ответить… Бывают наивные читатели — такие, как бедный Энрике. И читатели, которые хотят копнуть поглубже и восстают против стереотипов: д’Артаньян — храбрый, Атос — рыцарь, Портос — добродушный, Арамис — верный… Господи, не смешите меня! — Тут на самом деле раздался ее театральный и зловещий, как у миледи, хохот. — Если бы вы только знали… Из всего этого я сохранила в душе один образ — он всегда безмерно восхищал меня… Белокурая дама, в любой ситуации верная себе самой и тому, кому она взялась служить. Она боролась в одиночку, надеялась только на себя, и вот ее-то подло убили четыре картонных храбреца… А загадочный сын, сирота, выходящий на сцену двадцать лет спустя! — Она склонила голову, не в силах справиться с чувствами, и во взгляде ее вспыхнула такая ненависть, что Корсо чуть не попятился. — Я так отчетливо помню ту гравюру, как будто она и теперь лежит передо мной: река, ночь, четыре негодяя стоят на коленях, но милосердие чуждо их сердцам… А с другой стороны — палач; он поднял обе руки и занес широкий меч над обнаженной шеей женщины…

Вспышка молнии внезапно осветила искаженное лицо Лианы Тайллефер, нежно-белую шею, зрачки, впитавшие в себя трагическую сцену, которую она вспоминала теперь так, словно видела когда-то на самом деле. Потом громыхнул гром, и снова задрожали стекла.

— Негодяи, — повторила она отрешенно, тихо, и Корсо не мог понять, говорила она о нем и его спутниках или о д’Артаньяне с друзьями.

Сидевшая на подоконнике девушка порылась в рюкзаке и достала «Трех мушкетеров». Затем очень спокойно и неспешно стала перелистывать, что-то отыскивая. Она по-прежнему вела себя как сторонняя наблюдательница. Найдя нужное место, молча кинула открытую книгу на постель. То была описанная Лианой Тайллефер гравюра.

— «Victa iacet virtus», — пробормотал Корсо, вздрогнув: иллюстрация поразительно напоминала восьмую гравюру из «Девяти врат».

Заглянув в книгу, женщина как-то сразу успокоилась. Только повела бровью — холодно, надменно. Иронично.

— Так оно и есть, — согласилась она. — Вы ведь не скажете, что эту добродетель воплощает в себе д’Артаньян. Изворотливый гасконец… А что до его любовных подвигов… На протяжении всего романа он соблазняет трех женщин, двух из них — обманом. Его великая любовь — галантерейщица с не очень изящными ножками, которая служит кастеляншей у королевы. Еще одна — английская горничная, и он ее подло использует. — Теперь смех Лианы Тайллефер звучал оскорбительно. — А его любовные истории в «Двадцать лет спустя»?.. Связь с хозяйкой постоялого двора… Лишь ради того, чтобы не платить за комнату… Хорош герой-любовник! Весь улов — служанки, горничные да трактирщицы!

— Зато он соблазнил миледи, — ехидно вставил Корсо.

И снова лед в глазах Лианы Тайллефер разбила вспышка гнева. Если бы взгляд мог убивать, охотник за книгами тотчас бездыханным рухнул бы к ее ногам.

— Да ведь это не его заслуга, — ответила вдова. — Верно, негодяй побывал в ее постели, но обманом, выдав себя за другого. — Она несколько успокоилась, хотя голубая сталь ее взгляда по-прежнему напоминала отточенный клинок. — Вы бы с ним составили замечательную парочку! Два гнусных подлеца!

Ла Понте слушал очень внимательно; казалось, еще немного — и будет слышно, как шевелятся мысли у него в голове. Вдруг он наморщил лоб:

— Подождите, подождите, так вы что?..

Он повернулся к девушке, ища поддержки; до него всегда все доходило с опозданием. Но девушка по-прежнему сидела отчужденно и глядела на них так, словно дела эти ее не касались.

— Какой же я болван! — Ла Понте подошел к окну и стал биться головой о раму.

Лиана Тайллефер с презрительной миной посмотрела на него, потом повернулась к Корсо: