Александр Матюхин - Восхищение [сборник litres]

Перед глазами возвышался гладко выбритый лобок (с капельками пота и все еще различимым слабым запахом клубничной смазки). Пьяным, расфокусированным зрением я различал плоский живот, груди, локоны, закрывающие лицо. Она прислонила лезвие ножа к моей щеке. Шепнула:

– Настоящая любовь – это всегда страсть. На грани безумия. Голоса в голове, желание во всем теле, крики и вопли. Мы с тобой связаны навеки, понимаешь? Тут не поможет бракоразводный процесс. Слишком все далеко зашло. На уровне инстинктов.

Я не почувствовал боли. Что-то теплое потекло по шее. Ника сползла с меня и впилась губами в мои губы. Мы целовались долго и страстно, а затем занялись сексом. Когда я развернул Нику задом, то увидел, что пальцы мои в крови. И простыня в крови. Ника порезала себе шею и то же самое сделала с моей шеей. Наша кровь смешалась со страстью и сексом. В воздухе сладко пахло.

Через неделю после этого я узнал, что Ника изменяет мужу не только со мной.

Возвращаясь с переговоров, я забежал в кафе перекусить и увидел через несколько столиков Нику с незнакомым мужчиной. Они мило болтали и пили кофе. Ника курила и смеялась. Мужчина держал ее за руку.

Один из предохранителей в душе перегорел. Забыв о работе, я стал наблюдать. Мужчина поцеловал ее в губы, взяв за подбородок – так делают любовники в дешевых зарубежных мелодрамах, – но, кажется, это Нике очень понравилось. Она потянула мужчину к выходу из кафе. Я последовал за ними и проследил маршрут до многоквартирного дома в шести остановках метро от моей работы.

Оставшийся день я провел дома. Порез на шее еще не затянулся, я раздирал его ногтями, желая, чтобы пошла кровь. Так было легче отвлечься. Я не хотел, но представлял, что вытворяет Ника в чужой постели.

Я написал ей несколько сообщений, разослал их по соцсетям, а потом то и дело нажимал F5. Одной рукой, значит, долбил по клавише, а второй тер под подбородком. Кровь потекла по футболке, затекла за шиворот. Ника ответила в три часа ночи, сообщив, что не готова сейчас общаться. В пять утра она приехала.

– Когда ты видел? – спросила с порога, зашла, не разуваясь. Зацокала каблуками по паркету.

– Сегодня, в кафе. Поцелуи, то да се…

Ника рухнула в кресло, закинула ногу на ногу. Трясущейся рукой достала сигарету и зажигалку. Закурила.

– У меня Вадик прочитал все, что ты накатал, – сказала она. – Он теперь все знает.

– Плевать. – Я пожал плечами. – Что сделает мне твой Вадик?

– Шею сломает, вот что. Он же на голову больной. Обе Чеченских прошел, наркотой потом торговал, пока не озаконился. Знаешь, почему я сейчас здесь, а не в больнице с многочисленными переломами? Потому что Вадик свалил пить с друзьями. Понимаешь? Он напьется до того момента, пока у него мозг не выключится. Сначала меня убьет, потом тебя, потом… остальных.

– Остальных? Сколько же тебе надо?

– Чего? – Она крепко затянулась. – Секса? Не знаю. Не в количестве дело, а в качестве. Ты вылизываешь замечательно, я в восторге. У Толика, прости, конечно, двадцать четыре сантиметра, я кончаю еще до того, как он целиком запихнет свою хреновину. Миша очень нежный в постели. Я с ним как принцесса. Ну, в общем, понятно. Каждый из вас – мой кусочек вечности. Вы складываете мою жизнь в единое целое. Как мозаику собираете. Я это дело люблю. Ни за что бы с вами не рассталась. Ни с одним.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – Казалось, ноги влипли в пол.

– Мы же с тобой влюблены друг в друга раз в неделю. Настоящей, мать ее, любовью. А тебе понадобилось лезть дальше, хотеть большего. И, потом, несправедливо, что меня одну отправят на больничную койку. Когда Вадик будет ломать тебе шею, думай о том, что я могла вытворять с каждым из своих дорогих возлюбленных.

Она неторопливо докурила и ушла. А я стоял в коридоре, так ни разу не пошевелившись, и невероятно тяжелые мысли уничтожали один предохранитель за другим.

Новые соседи над головой затихли, когда я раздвигал ребра, чтобы вычерпать внутренности и сложить их в мешок. Запах по комнате летал такой, что стало подташнивать. Никак к нему не привыкнуть. Желудок сводило раз за разом. Не помогала даже влажная марлевая повязка.

Я застыл, прислушиваясь.

Тишина.

Запустил руки между ребер, погрузившись во влажную и скользкую мякоть.

Мешок наполнялся быстро. Через полчаса я закончил. Осталось распилить в области позвоночника.

Я устало размялся, пройдя по комнате.

Вадик пришел рано утром после нашего с Никой разговора. Она сказала ему адрес.

Он выломал входную дверь, стащил меня с кровати и молча бил кулаками и ногами, будто замешивал тесто. От Вадика несло перегаром и потом. Изо рта его летели слюни. Я потерял сознание в тот момент, когда услышал хруст внутри головы.

Наверное, он не хотел меня убивать. Люди в ярости вообще не анализируют ситуацию. Но врач сообщил, что я был в двух миллиметрах от смерти – осколок черепа над бровью замер на этом расстоянии от мозга.

Два миллиметра до смерти.

Я валялся какое-то время в коме. Меня переворачивали пожилые медсестры, мне вводили катетер. Кто-то протирал свободные участки кожи влажной тряпкой. Под гипсом ужасно чесалось. Скрепы, фиксирующие нижнюю челюсть, казалось, были накалены и плавили мне зубные нервы. Темнота поглощала. Боль и темнота – две мои новые подруги.

Еще я думал о Нике.

Я последовал ее совету и все это время размышлял о том, что она могла вытворить с каждым из своих возлюбленных.

Ника приходила ко мне в снах. Она задирала юбку зеленого цвета и садилась мне на лицо. Я чувствовал запах клубничной смазки, сочившийся сквозь трусики.

– Мы теперь любовники по крови, – шептала Ника, и голос ее продирался сквозь паутину боли. – Мы смешались. Мы стали единым целым. Картинка получилась что надо!

Ее голос заставлял меня плакать. И он же помог мне выжить, потому что я хотел скорее выбраться из больницы, поехать домой, взять нож или что-нибудь тяжелое и разыскать свою чудесную, милую, страстную любовницу.

Ника приходила ко мне каждые три дня. Не во сне, а наяву.

Садилась у края койки, брала за руку, водила пальцами по моей коже. Говорила:

– Надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь.

Еще она говорила:

– Вадик хороший человек, просто у него иногда срывает крышу. И еще он долбаный импотент и совершенно не разбирается в женщинах. Они ему неинтересны, ну, знаешь, с определенной точки зрения. Понимаю, что меня это не оправдает, но… нам же было хорошо вместе, правда? Ты когда-нибудь придешь в себя и простишь. Потому что я жду. Мне надо, чтобы ты сказал…

Она склонялась к моему уху и шептала:

– …чтобы ты сказал, что отпускаешь меня!

А я не отпускал. Ведь мы теперь вместе. Поклялись на крови. Я – один из кусочков вечности, помнишь? Тебе ведь для чего-то нужен был именно этот кусочек, который вылизывает тебя с ног до головы, от шеи до пяток. Может быть, без меня у тебя бы ни за что не получилось единого целого?