Павел Иевлев - Локальная метрика

Подъехав поближе, увидел, что колышущееся — это подсвеченный поток горячего воздуха над белым куполом, в свете фар превращающийся в нечто вроде вертикального светового полотнища. Как будто фрагмент северного сияния. Торчащая за ним конструкция оказалась верхней частью ценового табло заправки, выглядящего в этом ракурсе довольно странно и непривычно. Вот она, цель моего похода. Остановил снегоход, глушить, естественно, не стал — пара минут, и я его больше не заведу никогда, так и останется стоять памятником моей неаккуратности. Осторожно отцепил от куртки «противоубегательный» шнур электронного ключа, отсоединил подогрев одежды от бортовых розеток, защёлкнул «собачку» стояночного тормоза и пошёл в сторону этого странного образования — снежного купола, над которым колышется тепловой мираж.

Вот оно что! Где-то внизу горит открытый огонь. Такая ледяная полупрозрачная выпуклость, подсвеченная снизу живым пламенем. Глядя отстранённо — очень красиво. С практической точки зрения — не залезть и не пролезть. Купол скользкий, отверстие маленькое. Внутрь явно попадают как-то иначе…

Я бы не нашёл этот вход, если бы кто-то не позаботился воткнуть рядом с ним в снег длинный шест, обмотанный светоотражающей полосатой лентой. Люк в крыше здания заправки, переходящей в навес над колонками, замело давно и прочно, шест почти повалился, и увидел я его только по отблеску в снегу. Пришлось прокопать примерно метр, а потом отбивать лопатой лёд с металлического люка. Он оказался не заперт, просто примёрз. Металлическая лестница спускается в подсобку — вероятно, через люк вылезали на крышу сотрудники, чтобы чистить навес от зимнего снега и наледей. На это намекают стоящие в углу лопаты и ломик. Сейчас бы им потребовался для этого бульдозер. Внутри темно, тихо и холодно. Если температура и выше уличной, то это никак незаметно. Я открыл дверь в коридор и сказал громко: «Эй, есть тут кто-нибудь?». Никто не отозвался. Направо — двери туалетов, они открыты, там никого нет. Налево — проход в торговый зал мини-маркета. Он слабо освещён отсветами горящего на улице огня и пуст. Пройдясь, я вижу открытые холодильники с замерзшей газировкой, стеллажи с раздутыми канистрами автомобильной химии, ледяные пятилитровые бруски питьевой воды, омывайки и дистиллировки, стойки с журналами и солнцезащитными очками, полки с автомобильной мелочёвкой… Всё это лежит в полной сохранности.

Автоматические двери к заправочному терминалу стоят полуоткрытыми, на заиндевевшем стекле — блики огня. Первое, что я увидел, выйдя к колонкам, — стоящую поперёк терминала фуру-рефрижератор с логотипом продуктового ритейлера. Задняя часть прицепа с воротами утонула в снежной стене за пределами козырька заправки, но кто-то очень хотел добраться до его содержимого и прорубил топором неаккуратную дыру в стенке. Красный пожарный топор так и валяется рядом. В дырку видны распотрошённые картонные упаковки с едой: какие-то банки, коробки, яркие пакеты… Бутылки. Много бутылок. На всем этом отпечаток бессмысленной суеты и распиздяйства — коробки разрывались и просто выворачивались на пол, брошенные пакеты раздавлены ногами. Никаких попыток рассортировать продукты и навести порядок. Довольно странное поведение при ограниченных ресурсах.

И по-прежнему — тишина, холод и никого. Неровный свет огня идёт сбоку, через тонкую ледяную стенку, как будто там, сбоку от терминала, в снегу горит большой костёр. Вход найти просто — достаточно идти по следу разорванных упаковок от чипсов и обёрток от конфет. Он оказался низким лазом, пробитым в снежной стене лопатой, и мне пришлось пробираться туда на четвереньках.

Внутри вертикальной ледяной шахты диаметром метра три горит «вечный огонь» — в лючок отбора топливных проб кто-то опустил в качестве фитиля пожарный шланг и поджёг, создав гигантскую «керосинку». Видимо, цистерна закопана достаточно глубоко, чтобы не промёрзнуть, и огонь будет гореть до тех пор, пока не кончатся все эти тонны залитого туда топлива. Отвратительный запах горелого бензина пропитал всё вокруг, но подсасываемый через лаз воздух даёт достаточно кислорода и для горения, и для дыхания. Во всяком случае, автор этого по-своему остроумного технического решения умер не от угара. Сидящий на притащенном сюда офисном кресле, полускрытый кучей тряпок и упаковочного картона человек украсил ледяную стенку замерзшей смесью крови, волос и мозгов, засунув себе в рот ствол пистолета Макарова. Пистолет так и лежит у него на груди, где через расстёгнутую куртку в фирменных цветах топливной компании видна униформа охранника. Надо же, не знал, что им настоящие пистолеты дают. Думал, травматика или газ. На полу ледяного колодца слой разорванных упаковок от еды, закопчённых с одного края консервных банок и множества пустых бутылок.

Самоубийца, видимо, специально расстегнул куртку, чтобы был виден бейджик с именем-фамилией, но я не стал его читать. Пусть останется безымянным. Большая часть жара от горящего пламени уходит вверх, вылетая наружу через отверстие в ледяном куполе, так что в шахте недостаточно тепло для разложения, и труп окоченел, покрывшись изморозью. Я не стал его трогать, забрал только пистолет. Не знаю, зачем — просто рефлекторно, чтобы оружие не валялось. Пусть покойный лежит тут — место не хуже любого другого. Судя по ведру с застывшим говном рядом, бывший охранник протянул недолго — несколько дней, не больше. Холод, одиночество и безнадёга сломали его, и он не стал бороться дальше. Я не осуждаю. Особенно сейчас, когда рухнула и моя надежда. Если где-то и есть спасение, то явно не здесь…

Утром Олег помогал выносить трупы и паковать их в специальные мешки — здешний склад формировал кто-то очень предусмотрительный. Выглядели растерзанные тела ужасно, пахли ещё хуже, но он крепился изо всех сил. Мрачные, с осунувшимися лицами военные складывали своих погибших товарищей на платформе, готовя к отправке за портал. Из примерно сотни человек уцелело меньше половины, и ряд мешков вышел длинным. Олег сначала хотел попросить у Карасова разрешения прочитать над ними молитву, но потом решил — уж на это ему точно ничьего разрешения не требуется.

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставившихся рабов Твоих, братьев наших…

Солдаты обнажили головы и слушали молча. Многие из них были ранены и тоже ждали отправки, сидя на краю платформы. Тяжёлых вынесли на носилках — к счастью, у военных оказался медик, способный оказать первую помощь. И, к ещё большему счастью, в ночной бойне он уцелел. Когда Олег дошёл до: «…Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь» , — портал уже активировался. Маневровый дизелёк подал открытый товарный вагон под погрузку. Из портала снова, как чёртик из табакерки, выскочил Серый, и они с Карасовым отошли подальше — видимо, выяснять отношения. Олег не слышал их беседы, но вид у полковника был самый что ни на есть мрачный. Удивительно, но рана его, похоже, совершенно не беспокоила — он не только не собирался сопровождать своё разбитое войско в портал, но и, кажется, действовал рукой совершенно свободно, хотя Олег отчётливо помнил, что лапа чудовища буквально насквозь пробила ему плечо. Между тем, солдаты выносили из вокзала тварей, которых всё-таки смогли убить ночью, тщательно запаковав их в плотный полиэтилен. Удивительно, но чёрная кровь к утру с полов полностью испарилась, оставив только красную, которую сейчас замывали швабрами. Кровь убитых тварей пахла полынью и миндалём, кровь убитых людей пахла куда хуже…