Йон Линдквист - Икс. Место последнее [litres]

А Томми? Улыбка сошла с лица Линуса. Здесь, как ни крути, об услуге и речи быть не может, но ведь Икс мог и сам, без помощи Линуса, выяснить, где живет Томми? А Томми наверняка понимает, что не все довольны его статьями.

И вот что! Если бы Икс не спросил у Линуса адрес Томми, Линус бы не узнал, что Икс хочет его видеть, что бы это ни значило, и тогда не смог бы отправить Томми сообщение и предупредить его. То есть и это, в конечном счете, оказалось хорошо .

Все было хорошо. Весь вопрос в том, как посмотреть. Что сделано, то сделано, а если можно посмотреть на это с положительной стороны, тем лучше. Теперь Линус только так смотрел на события этого вечера. Как и положено бандосу.

Он достал телефон и пролистал сообщения от наиболее отчаявшихся клиентов. Затем написал Матти: «Берлога через десять мин.».

Хватит просиживать штаны. Пора возместить убытки.

У Матти хватило такта перестать здороваться «по-медвежьи» с тех пор, как они стали дилерами – да, Матти тоже толкал товар в больших количествах и вел себя соответственно, – но проблема была в том, что другого приветствия у них не было. Поэтому, встретившись в коридоре рядом с Берлогой, они просто кивнули друг другу.

В отличие от Линуса, Матти, став дилером, никак не поменял свой внешний вид. Те же длинные каштановые волосы, из-за которых он был похож на итальянского любовника, хотя так скорее проступали его кале-цыганские черты. Тягать железо в тренажерном зале он начал еще раньше, но сейчас, когда разжился деньгами, пожалуй, еще немного подкачал грудную клетку. А с низким ростом делать было нечего.

Единственный атрибут, который Матти себе приобрел, – браслет с настоящими рубинами, который так сверкал и переливался, что выглядел почти по-бабски, но Матти утверждал, что Юлию это заводит, да и какой бегунок решился бы ему такое сказать?

Матти провел рукой по волосам, так что браслет блеснул в свете люминесцентной лампы, и спросил:

– Че как?

– Порядок. Как сам?

– Знаешь…

– Знаю. На подходе.

Сдержанная маска Матти треснула, и сквозь нее просочился свет:

– Денег нет.

– Как раз хотел с тобой об этом поговорить, – сказал Линус.

– А Хенрик?

– Хенрик неплохой чувак, но я ему не доверяю.

Глаза Матти сузились:

– Хенрик стукач? Не думаю.

– Нет, но он наложит в штаны от страха. Речь идет о ста килограммах.

Трещина увеличилась, и маска лопнула. У Матти отвисла челюсть, а зрачки вращались, как шарики в пинболе.

– Сто?

– Да, сто.

Матти поднял руки, приложил ладони к вискам, одновременно вдыхая и медленно выдыхая. Его глубокие карие глаза уставились на Линуса, и он сказал:

– Ты серьезно.

– Абсолютно серьезно. Сто кило. Завтра в восемь вечера.

– Но, блин, как мы… то есть… это же… – Матти убрал руки с головы и начал размахивать ими перед собой, шагая взад-вперед по Берлоге.

– Сложно, – сказал Линус. – Но придется как-то справиться. Выстроить организацию.

– Но это же… сто кило… я… где ?

– Пришлю сообщение за полчаса. В полвосьмого.

Матти остановился. Сделал шаг к Линусу, в глазах блеснула злоба:

– Что, думаешь, я бы…

– Я ничего не думаю, – ответил Линус. – Но мы действуем так.

Матти снова зашагал, но теперь еще и пыхтел, как разъяренный бык. Дело не в том, что Линус не доверяет Матти, а в том, что Матти должен уяснить, кто здесь принимает решения. А доверяет ли Линус ему на самом деле? Да, на девяносто девять процентов. Но того последнего процента достаточно, чтобы осадить Матти, и пусть изображает быка, сколько влезет.

– Прекрати, – сказал Линус. – Ты в деле. Сделаем это вместе.

– Еще мне не нравится, что Хенрик ушел в тень.

Перед глазами у Линуса возник образ папы, исчезнувшего в черной стене, и он потерял терпение.

– Матти, – произнес он. – Я принимаю решения независимо от того, что тебе нравится или не нравится, а исходя из того, что правильно . К тому же твой браслет слишком бабский.

Матти остановился, перестал пыхтеть и даже не посмотрел на браслет, а спокойно и холодно встретился взглядом с Линусом и сказал:

– Ладно, Линус. Я усек.

– Что это ты усек?

– Усек. Сообщение за полчаса. О’кей.

Линусу не понравилось внезапное спокойствие, снизошедшее на Матти: в нем было что-то от тишины, которая возникает в следующее мгновение после того, как пистолет снимают с предохранителя, в момент ожидания выстрела. Желая снова поставить пистолет на предохранитель, Линус сказал:

– Ты сечешь, какое бабло это означает для нас? Что мы сможем себе позволить? Все, о чем мы говорили. Только по-настоящему.

Линус сознательно использовал «нас» и «мы» , это растопило холод во взгляде Матти, и он кивнул:

– Это я тоже усек.

– Надо только держать позиции. Пройдет несколько дней, прежде чем мы сможем начать толкать товар, а у тебя ведь тоже есть клиенты, которые уже сами не свои?

– Думаешь?

Линус взял стул, специально оставленный для этой цели, и поставил его под трубой с горячей водой, в изоляции которой вырезал небольшое окошко. Залез на стул, пошарил рукой и с облегчением обнаружил, что Кассандра выполнила свою задачу. Десять пакетиков по грамму и двадцать по полграмма. Отвернувшись от Матти, он взвесил один пакетик в руке. Вроде нормально.

Он отдал Матти половину пакетиков:

– Мысли стратегически, о’кей? Начни с самых нетерпеливых, продолжи…

– Я усек, – перебил Матти.

– Блин, как ты сегодня все сечешь, – ответил Линус. – И намекни , что все на мази, чтобы они не переметнулись к конкурентам.

– Уже сделано.

Матти отвечал так, как должен был, но все равно казалось, что что-то не так. Линус знал, что руководство – одинокое занятие, требующее определенной дистанции, но сейчас расстояние как будто стало слишком большим . И, учитывая то, чем им предстояло заниматься, долго так продолжаться не сможет.

– Это архисложная задача, – сказал Линус и тепло посмотрел на Матти. – Но вместе мы все сделаем. До сих пор справлялись, справимся и сейчас. – Линус проглотил гордость и протянул правую руку, растопырив пальцы. – Лапу?

Матти взглянул на него, на его руку. Затем улыбнулся, может, иронически, а может, искренне, и протянул руку в ответ:

– Лапу.

Когда Линус вышел из подвала, казалось, все в порядке. Ему не требовалась ни любовь, ни даже одобрение Матти, но надо было знать, что он верен. Товар, который они должны принять, дела, в которых они замешаны, – они не просто взяли на себя многое, а взвалили столько, что едва могли унести. И именно поэтому Линуса распирало от воодушевления. Ничто так его не мотивировало, как чьи-нибудь слова, что он не сможет, что ничего не выйдет. Если только речь не о чтении, он сделает все, чтобы найти способ. Так будет и сейчас.