Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

…Перед ними что-то шевелилось в темноте.

– Ничком на землю! – прошептал Перс.

Оба приникли к земле.

И слава богу, что успели.

…Мимо прошествовала тень: на этот раз без всякого фонарика, просто тень во тьме.

Она прошла совсем рядом, едва не задев их.

Они почувствовали на лицах горячее веяние ее плаща.

Ибо сумели-таки разглядеть, что тень в мягкой фетровой шляпе на голове целиком была закутана в плащ.

…Она удалилась, стараясь держаться поближе к стене, а иногда по углам ударяла ногой в стены.

– Уф! – вздохнул Перс. – Счастливо отделались. Эта тень меня знает и дважды уже отводила в директорский кабинет.

– Это кто-то из полиции театра? – спросил Рауль.

– Гораздо хуже! – без всяких объяснений отвечал Перс [13] Автор, подобно Персу, не даст никаких объяснений по поводу появления этой тени. В то время как все в этой достоверной истории по мере развития событий, на первый взгляд кажущихся неестественными, получит естественное объяснение, автор отнюдь не собирается разъяснять читателю, что именно хотел сказать Перс словами: «Гораздо хуже!» (чем кто-то из полиции театра). Читатель сам должен об этом догадаться, ибо автор обещал бывшему директору Оперы господину Педро Гелару сохранить секрет относительно крайне интересной и полезной личности бродячей тени в плаще, которая обрекла себя на жизнь в подвалах театра, оказывая тем самым неоценимые услуги тем, кто во время праздничных гала-концертов, например, осмеливается подниматься наверх. Я имею в виду государственной важности услуги и, честное слово, не могу сказать ничего больше. ( Прим. авт.) .

– Это не… он?

– Он?.. Если только он не подойдет сзади, мы обязательно увидим его горящие золотые глаза!.. Это в какой-то мере наша сила в темноте. Но он может подойти сзади, крадучись… И тогда нам конец, если мы не будем все время держать руки впереди на уровне глаз, в боевой готовности, словно собираемся стрелять!

Не успел Перс закончить своего объяснения их «линии поведения», как перед ними возник фантастический лик.

…Лик – целиком лицо, а не только два золотых глаза.

…Да, светящееся лицо, лик в огне!

И этот огненный лик приближался на высоте человеческого роста, но без туловища!

Лик этот излучал огонь.

Он являлся в ночи, словно пламя в виде человеческого лица.

– О! – сквозь зубы проговорил Перс. – Я в первый раз его вижу!.. Лейтенант-пожарный вовсе не был безумным! Он действительно его видел!.. Что это за пламя? Это явно не он! Но, возможно, именно он посылает нам его!.. Осторожно!.. Осторожно!.. Ради всего святого, рука на уровне глаз!.. На уровне глаз!

Огненный лик, казавшийся исчадием ада, – охваченный пламенем демон, – двигался навстречу оторопевшим мужчинам на высоте человеческого роста, но без туловища.

– Может, он посылает к нам этот лик спереди, чтобы застать нас врасплох сзади или с боков, с ним никогда не знаешь, чего ждать!.. Мне известны многие его трюки!.. Но этот!.. Этот… Такого я еще не видел!.. Бежим!.. Из предосторожности!.. Ясно?.. Из предосторожности!.. Рука на уровне глаз.

И оба бросились бежать по длинному подземному коридору, открывавшемуся перед ними.

Через несколько секунд такого бега, показавшихся им долгими, долгими минутами, они остановились.

– Правда, – заметил Перс, – он редко сюда приходит! Эта сторона его не касается!.. Здесь нет дороги к озеру и Озерному жилищу!.. Но быть может, ему известно, что мы гонимся за ним!.. Хотя я обещал оставить его в покое и не вмешиваться больше в его дела. – С этими словами Перс обернулся, Рауль тоже последовал его примеру.

И тут они снова заметили у себя за спиной огненную голову. Она не отставала от них… И видимо, тоже бежала, и даже быстрее, чем они, ибо им показалось, что она стала ближе.

В то же время они начали различать какой-то шум, угадать происхождение которого были не в силах; зато они поняли, что шум этот вроде бы перемещался, приближаясь вместе с огнеликим человеком. На них надвигался скрежет или, вернее, поскрипывание, словно тысячи ногтей терлись о классную доску, чудовищно-невыносимый скрип, похожий на тот, что производит иногда маленький камешек, попавший внутрь палочки мела и скребущий по классной доске.

Они отступили еще, однако лик-пламя надвигался, надвигался, догоняя их.

Теперь явственно проступали его черты. Глаза были круглые и неподвижные, нос немного кривой, рот большой, с отвислой нижней губой, образующей полукруг; все это напоминало, пожалуй, глаза, нос и губу луны, когда она бывает кроваво-красного цвета.

Каким образом эта красная луна скользила в потемках на уровне человеческого роста без всякой опоры, по крайней мере без туловища, которое несло бы ее? И как ей удавалось двигаться так быстро по прямой линии с ее неподвижными, такими неподвижными глазами? И все эти звуки – скрежет, хруст, поскрипывание, – сопровождавшие ее, откуда они брались?

В какой-то момент Персу с Раулем некуда стало отступать, и они распластались у стены, не зная, что с ними станет из-за этого непонятного огненного лика, но главное, из-за надвигавшегося и все усиливающегося шума, живого и кишащего, «множественного», ибо он, несомненно, состоял из сотен мелких звуков, чего-то копошащегося во тьме под головой-пламенем.

Голова-пламя приближается… вот она уже рядом вместе с сопровождающим ее шумом!.. Поравнялась с ними!..

И оба путника, прижавшись к стене, чувствуют, как от ужаса волосы дыбом встают у них на голове, ибо теперь они знают, откуда берутся тысячи звуков. Они катятся плотной массой, гонимые во тьме бесчисленными торопливыми мелкими волнами, более быстрыми, чем те, что набегают на песок во время прилива, – мелкие ночные волны пенятся под луной-головой-пламенем.

Волны ударяют путникам в ноги, захлестывая их, неудержимо поднимаясь вверх по ногам. Тут уж Рауль с Персом не могут не закричать от ужаса, страха и боли.

А кроме того, они уже не в силах по-прежнему держать руки на уровне глаз – позиция дуэли на пистолетах той эпохи перед тем, как прозвучит команда «огонь!». Их руки опускаются вниз, пытаясь отогнать набегающие блестящие островки, состоящие из мелких острых штучек, и сами волны, кишащие лапками, когтями, коготками и зубами.

Да-да, Рауль с Персом почти теряют сознание вроде лейтенанта-пожарного Папена. Но в ответ на их вопль голова-огонь поворачивается в их сторону.

– Не двигайтесь! – говорит она. – Не двигайтесь!.. А главное, не идите следом за мной!.. Я – крысолов!.. Дайте мне пройти с моими крысами-мышками!..

И вдруг голова-огонь исчезла, растворилась во мраке, зато коридор впереди нее осветился – результат простейшего маневра с потайным фонарем, совершенного крысоловом. Сначала, чтобы не распугать бегущих крыс, он направил фонарь на себя, осветив собственную голову; теперь же, чтобы ускорить их бег, он освещает черное пространство перед ними. И вот уже он сам устремляется вперед, увлекая за собой потоки с писком бегущих крыс, все это бесчисленное множество звуков.