Джек Кетчам - Девушка по соседству

Рут прошла на кухню и выбросила пустую банку в мусорное ведро.

Внизу в холле открылась дверь, и вышла Мег, сначала как-то опасливо – и я решил, что из-за крика Рут. Потом ее взгляд остановился на мне, и она улыбнулась.

Так вот как они расселились. Мег и Сьюзан в бывшей комнате Рут. Логично, она была меньшей из двух. Но это значило, что сама Рут спит либо на раскладном диване, либо с Донни, Вуфером и Вилли-младшим. Да, интересно, что бы мои родители сказали на этот счет .

– Я иду с мальчиками за мороженым в «Мистере Софти» на ярмарке, Мегги. А ты позаботься о сестре и держись подальше от холодильника. Не хочу, чтобы ты у нас растолстела.

– Да, мэм.

Рут повернулась ко мне:

– Дэвид, – сказала она, – а знаешь, что тебе следует сделать? Пойди-ка поздоровайся с Сьюзан. Ты с ней так и не познакомился. Это некрасиво.

– Конечно.

Мег пошла через холл, я за ней следом.

Их дверь располагалась почти напротив ванной, слева, а комната мальчиков – прямо. Из-за двери слышалась негромкая музыка. Томми Эдвардс пел по радио It’s All In the Game . Мег открыла дверь, и мы вошли в комнату.

Когда тебе двенадцать, малышня – это малышня, и ничего больше. Ее просто не замечаешь, вот так-то. Они как жуки, или птички, или белки, или чья-то кошка, вышедшая прогуляться, – в общем, часть пейзажа. Если, конечно, это не кто-то типа Вуфера – его попробуй не заметить.

Сьюзан, однако, я заметил с первого мгновения.

Я знал, что девочке на кровати, которая смотрела на меня поверх номера « Screen Stories» , девять лет, – Мег мне говорила об этом, – но на вид она казалась гораздо младше. Хорошо, что она лежала под одеялом, так что мне не были видны гипсовые шины на ее ногах. Она и так выглядела очень хрупкой, не говоря уж о ее переломанных костях. Но я не мог не видеть ее запястья и длинные тонкие пальцы, сжимавшие журнал.

Я невольно подумал: «Так вот что авария делает с человеком». За исключением ярко-зеленых глаз, это была почти полная противоположность Мег. Та казалась воплощением здоровья, силы и жизнелюбия, а эта – бледной тенью. Кожа девочки была белоснежной и в свете настольной лампы словно просвечивала насквозь.

Донни говорил, что она до сих пор каждый день пьет таблетки, и жаропонижающее, и антибиотики, но выздоровление все не наступало, и ходить ей до сих пор было больно.

Мне вспомнилась сказка Ганса Христиана Андерсена о маленькой русалочке, чьи ноги тоже причиняли ей боль. На иллюстрации в моей книжке она даже была немного похожа на Сьюзан. Такие же длинные светлые шелковистые волосы, такие же тонкие черты лица, такое же печальное выражение ранимости. Словно Сьюзан тоже выбросило на берег.

– Ты Дэвид? – сказала она.

Я кивнул и поздоровался.

Зеленые глаза пытливо смотрели на меня. Глаза эти были умными. И добрыми. И выглядела она сейчас и младше, и старше своих девяти лет.

– Мег говорит, что ты милый, – сказала она.

Я улыбнулся.

Она задержала на мне взгляд, улыбнулась в ответ и вернулась к своему журналу. По радио Алан Фрид гонял Little Star группы «Элегантс».

Мег наблюдала за всем этим, стоя у двери. И я не знал, что сказать.

Я спустился в холл. Похоже, меня заждались.

Я почувствовал на себе взгляд Рут и опустил глаза.

– Ну вот, – сказала она. – Теперь вы знакомы.

Через два дня после окончания карнавала мы целой компанией спали на открытом воздухе.

Ребята постарше – Лу Морино, Глен Нотт и Гарри Грей – уже несколько лет подряд теплыми летними ночами располагались лагерем у старой водонапорной башни в лесу, за стадионом Малой лиги, прихватывая с собой пару упаковок пива и сигареты, украденные в магазинчике Мерфи.

Мы-то были еще слишком малы для такого, тем более что водонапорная башня стояла на другом конце городка. Но это не мешало нам завидовать им постоянно и громогласно, пока наконец наши родители не дали добро на устройство лагеря, хотя и под присмотром – то есть у кого-нибудь на заднем дворе. Так мы и сделали.

У меня была палатка, а Тони Морино мог брать палатку своего брата Лу, когда тот ею не пользовался, так что лагерь обычно разбивали либо у меня, либо у него.

Я предпочитал свой двор. У Тони было вполне неплохо, но для полноты ощущения свободы нам хотелось выбраться как можно дальше от дома, а двор Тони для этого не слишком годился. Он спускался по склону холма, а дальше шли редкие кусты и за ними поле. Кусты и поле – что за скукотища! Да еще и спать приходилось под уклоном. А вот мой двор смотрел в густой лес, ночью страшный и темный, с тенями вязов, берез и кленов, и воздух был наполнен стрекотаньем сверчков и кваканьем лягушек на речке. Поверхность двора была ровной и гораздо более удобной для ночлега.

Но, честно говоря, не так уж много мы и спали.

По крайней мере, в ту ночь.

С самых сумерек мы валялись и травили тошнотные анекдоты из серии «Заткнись» («Мама, мама! А Билли наблевал в кастрюлю на плите!» – «Заткнись и ешь свое рагу!») и звонко хохотали, набившись вшестером в палатку, рассчитанную на четверых. Мы – то есть я, Донни, Вилли, Тони Морино, Кенни Робертсон и Эдди.

Вуфер был наказан за то, что опять играл со своими пластмассовыми солдатиками на решетке мусоросжигателя во дворе, а то бы он ревел как паровоз до тех пор, пока мы не взяли бы его с собой. Такая уж привычка была у Вуфера. Он подвешивал своих рыцарей и прочих солдатиков на решетку мусоросжигателя и наблюдал, как их руки и ноги медленно сгорают вместе с мусором, капает горящая пластмасса, игрушки растягиваются, корчатся и валит черный дым. Что уж он там себе представлял в такой дурацкой игре – понятия не имею.

Рут просто из себя выходила, когда он это делал. Игрушки стоили недешево, а плавясь, они уделывали ей всю печь.

Пива у нас не было, зато мы запаслись флягами и термосами, полными лимонада из порошка Kool- Aid , так что с питьем был порядок. Эдди стащил у своего папаши полпачки сигарет без фильтра, и мы время от времени, закрыв клапан палатки, пускали сигаретку по кругу. Потом открывали палатку и проветривали ее на случай, если моя мама заглянет с проверкой – хотя она никогда этого не делала.

Донни, лежа рядом со мной, перевернулся на другой бок, и было слышно, как батончик «Тейсти-Кейка» хрустнул под тяжестью его тела.

Вечером, когда мимо проезжал фургончик со сладостями, мы все высыпали на улицу и затарились как следует, поэтому, кто бы ни зашевелился, что-то обязательно хрустело.

Донни рассказал анекдот:

– Короче, сидит паренек в школе. Малой совсем, сидит за партой, а старенькая училка смотрит на него и видит, что он дико грустный, ну и она спрашивает: что, мол, случилось? И он воет: А-а-а! Я утром не позавтракал! Бедняжка, говорит училка. Ну ничего, не страшно, уже вот-вот и перерыв на ланч. Тогда что-нибудь поешь, хорошо? А теперь вернемся к уроку географии. Где находится Африка? И он снова воет: В постели, трахает мою мамашу. Потому-то она меня ни хрена и не покормила!