Татьяна Корсакова - Шепот гремучей лощины [СИ litres]

Не получилось обдурить, мелькнуло в голове, когда один из псов рванул за блондинчиком, а второй всей своей тушей навалился Митяю на грудь. Он зажмурился, ожидая неминуемой страшной смерти, но ничего кроме горячего дыхания на своей коже не почувствовал, даже тяжесть с груди исчезла. Тяжесть исчезла, а вот третья часть Горыныча никуда не делась, сидела напротив, зорко следила за Митяем. Из темноты послышался возмущенный вскрик. Это второй Горыныч настиг и завалил блондинчика. Недолго музыка играла…

– Ну что тебе от меня нужно? – спросил Митяй и швырнул в пса шишкой.

Шишку тот поймал на лету, щелкнул челюстями, размалывая ее в труху, слабо вильнул чешуйчатым хвостом.

Послышался хруст, и из бурелома выбрался сначала чертыхающийся блондинчик, а потом и второй Горыныч.

– Что это было? – спросил он у Митяя, словно бы Митяй хоть что-нибудь понимал.

– Троиться начал наш Горыныч, – буркнул он. – Представляешь, какая незадача!

– Третий где? – Этому невероятному заявлению никто не удивился. Как же быстро они разучились удивляться…

– Где-то тут был. – Митяй огляделся. Третьего и в самом деле нигде не было. – Может, на разведку пошел. Он же почти незаметный. Как призрак.

– Как призрак. – Блондинчик кивнул и устало опустился рядом с ним на землю. – Только призраков нам и не хватало.

– Что дальше? – спросил Митяй, косясь на черных псов. Псы стояли поодаль и сливаться в одного Горыныча пока не спешили. – Так и будем тут сидеть?

– Тише… – цыкнул на него блондинчик и склонил голову к плечу, словно прислушиваясь.

Митяй тоже прислушался. Со стороны деревни доносились выстрелы: и одиночные, и автоматные очереди. Началось! Там, в Видово, что-то началось, а они отсиживаются здесь, как какие-то предатели!

– Пусти! – сказал он, обращаясь сразу к обоим псам. – Ты не понимаешь, что ли, что ему наша помощь нужна?!

– Он понимает, но не пустит. – Блондинчик растирал лодыжку, видно, потянул убегая от темного пса. – Он выполняет приказ.

– И что? Что нам теперь делать? Сидеть и ждать? Ты слышишь, в деревне стреляют! А раз стреляют, значит, там немцы. Там немцы и батя!

– Дядя Гриша человек осторожный, он на рожон лезть не станет. Я его знаю.

– Ты его знаешь! – Митяй поднял лицо к светлеющему небу. – Да ни черта ты про него не знаешь! Кто ты вообще такой?

– Я тот, кто вытащил тебя из-под земли, – сказал блондинчик, одернул штанину, поднялся на ноги, посмотрел на «своего» Горыныча, сказал: – Мы бежать не станем, но мы все равно пойдем в ту сторону. Уяснил?

Пес слушал очень внимательно и пока не двигался с места.

– Дядя Гриша не хотел, чтобы мы рисковали. Мы и не будем рисковать. Мы будем осторожны. И ты можешь быть рядом. А если хочешь, если тебе так будет спокойнее, ты можешь сам разведать дорогу. Третья твоя часть… та, которая почти незаметная. Понимаешь?

Пес молчал. Оба пса молчали.

– Ты должен понимать, что удержать нас на месте можно только силой, что мы не сдадимся и не останемся тут… отсиживаться, когда там такое. А еще ты должен понимать, что мы с Митяем последние, кто видел Таню. Ты поможешь нам, мы поможем тебе ее найти.

Митяй подумал, что еще неизвестно, кто кому будет помогать в этих поисках, но вмешиваться не стал. Уж больно хорошо, больно убедительно говорил блондинчик.

– Так мы идем? – спросил блондинчик и сделал осторожный шаг.

Горыныч двинулся к нему. Или за ним? Кто тут разберет? Но оба пса двигались сейчас, как один, движения у них были совершенно одинаковые. Митяй со стариковским кряхтением тоже встал. Один из псов обернулся, оскалился.

– А ты думал, я тут останусь? – спросил Митяй зло и сплюнул себе под ноги. – На куски меня можешь порвать, а не удержишь.

Горыныч не стал их удерживать. Он их… задерживал, не позволял ускорить шаг, не выпускал на открытые места, мешал. А когда Митяй уже снова был готов взбунтоваться, крепкие челюсти сомкнулись на его рукаве, потянули под сень старого дуба. Блондинчика тоже потянули, швырнули мордой в землю, сверху придавали когтистой лапой так, что не шелохнуться.

Почему Горыныч повел себя так странно, стало ясно почти сразу же: по лесу бежали люди. В темноте Митяй почти никого не узнавал, но был уверен, что это сельчане, что бегут они прочь от деревни, где прямо сейчас разгорается невидимая битва. Догнать бы хоть одного из них, расспросить, что происходит в Видово, где батя. Но Горыныч не дал ни догнать, ни расспросить. Горыныч навалился ему на спину всей своей тушей, впечатывая мордой в холодную землю с такой силой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Еще немного – и дышать стает нечем, а спасать и защищать некого.

Хватка ослабла в тот момент, когда в глазах потемнело, а в ушах зазвенело. Митяй дернулся, задышал открытым ртом. В наступившей тишине собственное дыхание показалось ему очень громким.

– Все, прошли мимо, – прохрипел рядом блондинчик. Ему, похоже, тоже досталось от их трехглавой няньки, Горыныч не церемонился.

Митяй молча поднялся на ноги, так же молча отряхнул налипшие к штанам прошлогодние листья. Один из псов тут встал рядом, зыркнул недобро и предупреждающе, даже зубами клацнул для острастки.

– Понял я, понял, – проворчал Митяй и побрел вперед.

К деревне вышли, когда уже окончательно рассвело. А даже если бы не рассвело, то не промахнулись бы, потому что половина домов в Видово полыхала. Некоторые, казалось, только занялись, а некоторые уже превратились в дымящиеся головешки. Первым делом Митяй отыскал глазами свой дом. Тот стоял целый и невредимый. Дом бабы Оли и Таньки тоже не пострадал. До этого края деревни огонь пока не добрался. Может, и не доберется. Хотя тушить пожар было некому. По улицам и дворам деревни сновали враги, а не жители. Некоторые сновали, но были и такие, что вповалку лежали у стены. Мертвые лежали.

Митяй был почти уверен, что это батиных рук дело. Батя у него такой, если дал обещание, то сдержит. Деревенских освободил, фашистов положил. Вот только где он сам? Живой ли?

Последнюю мысль Митя отогнал от себя, едва только та зародилась в его голове. Батя у него фартовый, не мог он погибнуть вот просто так! Может, в засаде где сидит, дожидается удобного момента, чтобы поквитаться с остальными гадами! Или раненый где… Эту мысль он тоже отогнал.

– Что будем делать? – спросил блондинчик вроде и у Митяя, а вроде и самого себя.

– Надо в деревню, – сказал Митяй.

– Надо, – согласился блондинчик, а один из Горынычей неодобрительно оскалился. – Только не сейчас, а когда стемнеет. Сейчас опасно.

Он и сам понимал, что опасно, но душа все равно рвалась в бой.

– Можешь тут отлеживаться, а я пошел! – сказал и ринулся сквозь кусты к деревне.

Далеко продвинуться не получилось, костяная башка появилась словно из ниоткуда, цапнула за рукав, прихватив не только ткань, но и кожу. Митяй зашипел от боли, дернулся сам, дернул руку. Пустое! Костяная башка держала крепко, сверкала красными глазами. Вот только после упырей его таким не напугать. Он и не такое видел. До сих пор спать страшно.