Татьяна Корсакова - Шепот гремучей лощины [СИ litres]

– Дядя Гриша? – Сева вмиг и думать забыл про сон.

– В себя пришел! Я с ним только что разговаривал! Представляешь? Я же говорил, что он фартовый, что не может он просто так помереть, не в его это натуре!

– И как он? – спросил Сева, вставая с лавки.

– Слабый, но крепится. Шутить пытается. С ним сейчас эта тетка, Зосимовича помощница. Вредная, я тебе скажу. Навроде бабы Оли. То нельзя, это опасно! – Митяй поморщился, а потом, наверное, вспомнил, что бабы Оли больше нет, и сник. – Не важно, – сказал уже другим, сдержанным тоном. – Она мена поспать отпустила. И пожрать. Я, блондинчик, сейчас все время жрать хочу. Наверное, выздоравливаю. – Он помолчал, а потом добавил: – Я – жрать, а батя – пить. А еще курить. Просил ему папирос раздобыть. Как думаешь, ему можно сейчас папиросы?

– Спроси у Лидии Сергеевны.

– Она не разрешит, тут и к бабке не ходи. А если по-человечески рассуждать, не по-медицински? Батя сказал, что курить хочет, аж до зарезу. Это же значит, что жизнь к нему возвращается, так?

Вот тут Сева был с Митяем согласен. Если у человека появились какие-то желания, пусть и не слишком полезные для здоровья, значит, помирать он передумал.

– Папиросы я уже раздобыл. – Митяй положил перед Севой помятую пачку. – Только передать пока не могу. Мне кажется, Лидия эта что-то подозревает. Отнеси ты, блондинчик. За одно и с батей поздороваешься. – Митяй усмехнулся.

Не умел Митяй ни просить, ни благодарить. То ли не научили, то ли разучился. Но не важно, тонкие движения Митяевой души Сева уже умел улавливать.

– Отнесу. – Он сунул ноги в сапоги, спрятал папиросы в карман.

– Тогда пойдем! Я Лидию во двор выманю, уведу от лазарета, а дальше уже твое дело.

– А потом она вернется и унюхает табак, – усмехнулся Сева. Ему план казался идиотским.

– Вот когда унюхает, тогда и станем разбираться. Батя сказал, что дальше он уже сам с ней будет договариваться. Ему бы хоть пару затяжек. – В Митяевом голосе прорезались просительные нотки. Глядишь, и научится по-человечески общаться.

Со своей частью плана Митяй справился. Из-за угла Сева наблюдал, как они с Лидией Сергеевной вышли из лазарета и поспешили куда-то в сторону основного лагеря. Теперь его время вступать в игру.

Дядя Гриша уже ждал. Он полулежал на койке и вид имел ужасный. Как сказала бы тетя Шура, краше в гроб кладу.

– Ну, здоров, Всеволод! – Рукопожатие его было еще слабым, но на губах уже играла заговорщицкая усмешка. – Радоваться встрече и обсуждать мое здоровье будем потом, а сейчас скажи – принес?

Сева протянул ему папиросы и спички. Дядя Гриша торопливо закурил. Руки его дрожали, поэтому получилось не с первой попытки. Сева уже успел пожалеть, что согласился на эту авантюру. Было в дяде Грише что-то такое… странное. А с другой стороны, как должен выглядеть человек, вернувшийся с того света?

– Хорошо! – он глубоко затянулся, откинулся на подушки и улыбнулся.

– В самом деле хорошо? – спросил Сева. Не хотелось бы навредить из добрых побуждений.

– Табак ядреный! Пробирает аж до позвоночника.

– Вот этого я и боюсь, что до позвоночника. Выглядите вы не очень.

– Я и чувствую себя не очень. – Дядя Гриша перестал улыбаться, и стало очевидно, что так и есть, а все остальное – пустая бравада, чтобы Митяя не пугать.

– Может, я могу что-то для вас сделать? – спросил Сева. – Ну, помимо контрабанды папирос.

На мгновение во взгляде дяди Гриши промелькнуло что-то такое, похожее на надежду, но он тут же покачал головой.

– Спасибо, Всеволод, попробую пока своими силами. Горыныч не объявлялся? Говорят, это ему я обязан своим спасением. Ну и вам, само собой.

– Нет, – теперь уже Сева покачал головой. – Скрывается в лесу. Надеюсь, ему ума хватит не соваться в отряд.

– Думаю, у Горыныча ума будет поболее, чем у иного человека. Ну-ка, Всеволод, приоткрой форточку. Давай проветрим тут до прихода Лидии Сергеевны. – Он усмехнулся. – Строгая, как тетя Оля. – И тут же улыбаться перестал, сказал: – Я про Танюшку знаю. Митяй мне рассказал. Ты, парень, себя не кори, что тогда ее отпустил.

Сева зло дернул головой. Дядя Гриша бил в самую больную точку. Он ведь взаправду теперь только об этом и думал. Что отпустил, что виноват в том, что Тани больше нет.

– Послушай меня! – сказал дядя Гриша строго. – Я с тобой сейчас не просто как со взрослым человеком говорю, я с тобой сейчас говорю, как с человеком, который всякого успел навидаться. Она не простая девочка была – наша Танюшка. Бабушка ее непростая и она, стало быть. Если она решила уйти, никому ее не остановить. Умели они как-то людскими чувствами и желаниями управляться. По роду у них это шло. От бабки к внучке. Понимаешь, о чем я говорю, Всеволод?

Сева молча кивнул. Как ни странно, а разговор этот дарил ему утешение. Тень утешения.

– Потому и фон Клейст ее забрал, что знал, какая она чудесная девочка. Это еще издавна тянулось, эта их странная связь. Не любят упыри таких, как Танюшка, боятся.

– Он ее убил! – Заорал Сева неожиданно для самого себя. Столько времени молчал, а теперь вот не выдержал… – Она погибла из-за этого упыря, дядя Гриша!

– А мы отомстим, – сказал дядя Гриша очень тихо. – Не фон Клейсту отомстим, так остальным. Они же все равно все упыри. Они ж в нашей крови купаются. Вот и будем мстить, пока ни одного на земле не останется. Нам всем есть за кого мстить. У всех у нас эти твари отняли кого-то близкого. Вот на том и стой, Всеволод! На том, что у тебя есть и силы, и возможность отомстить упырям!

– …Каким упырям? – послышался от двери вкрадчивый голос. В пылу разговора они не заметили, что в лазарете уже не одни. На пороге стоял командир партизанского отряда Голова. Как долго он вот так стоял? Сколько из сказанного успел услышать?

– Каким? – дядя Гриша сделал большую затяжку. – Известно, каким, товарищ командир – фашистским! Должок у них перед нами. Думаю, и перед вами тоже.

– Про должок, вы правильно заметили. – Голова подошел к койке, с удивлением посмотрел на папиросу. – А вам разве можно уже?

– Нельзя. – дядя Гриша широко улыбнулся. – Но очень хочется! Да вы тоже не стесняйтесь, – он кивнул на незажженную папиросу, которую Голова мял в пальцах.

– Чтобы меня потом Лидия Сергеевна полгода отчитывала? – Командир покачал головой. – Нет уж, увольте, я лучше потерплю.

– Ну, а у меня терпелки не хватает. – Одной последней затяжкой дядя Гриша докурил свою папиросу, вздохнул, протянул бычок Севе. Тот забрал, выбросил в форточку.

– Я вот мимо проходил, дай, думаю, погляжу, как тут наш медицинский феномен. А феномен уже правила распорядка нарушает. – Голова сощурился.

– Так привычное дело для меня, Влас Петрович, правила нарушать, – усмехнулся дядя Гриша, а потом сказал: – Вот и свиделись.