Татьяна Корсакова - Шепот гремучей лощины [СИ litres]

– Что?.. – спросил одновременно зло и недоуменно.

– Опять, – прошептал Сева.

– Опять он меня… зовет? – В голосе Митяя послышался страх, смешанный с отвращением.

– Да. Но, кажется, не сильно. Наверное, расстояние. Ты быстро в себя пришел. Что чувствуешь?

– Ничего. – Митяй сел, подтянул к подбородку колени. – Хреново мне. В ушах шумит, в голове… всякое.

– Это потому, что крови много потерял.

– Не напоминай, и без того тошно. А как подумаю про эту гадину… – Митяй зарычал.

– А ты не думай. Хочешь, чая еще вскипячу?

– Не хочу. – Митяй закрыл глаза, спросил: – Почему он вернулся? Как думаешь?

Севе и самому было интересно знать. В Гремучем ручье сейчас небезопасно. Ни для людей, ни для нелюдей. Слишком приметным стало это место, слишком много слухов с ним связано. Зачем возвращаться туда, где тебя едва не убили? И почему под покровом тайны? Это ведь тайна. Иначе в усадьбе стоял бы уже новый гарнизон с патрулями и серьезной охраной на воротах. Или тайна эта лишь для партизан? Ведь они с Митяем своими собственными глазами видели, как по первому зову к Гремучему ручью примчалась подмога.

Непонятное все, темное… И разобраться никак, потому что Митяй сейчас беспомощнее котенка. Ни уйти с ним, ни одного оставить. Как ни крути, а придется пережидать, пока он хоть немного придет в себя.

Это было слабое утешение. Можно сказать, и не утешение вовсе, потому что Сева прекрасно понимал, что для того, чтобы у Митяя появились хоть какие-то силы, он должен питаться. Мясо уже съедено, а липовый чай – это не еда. Возможно, сам Митяй сумел бы добыть какое-то пропитание, но Сева был типичным городским жителем и охотник из него был никакой. Да и опасно сейчас стрелять, могут услышать.

Вот такая получалась неразрешимая проблема. И Горыныч куда-то пропал…

Наверное, Сева снова задремал, потому что толчок в бок застал его врасплох. Он сел, замотал головой, пытаясь хоть как-то сориентироваться в этой почти кромешной темноте.

– Проснись, блондинчик, – просипел Митяй едва слышно.

– Что случилось? – Сон все цеплялся, все не отпускал. Хотелось послать Митяя к черту, подлезть поближе к почти остывшей печке и снова закрыть глаза.

– Случилось. – В голосе Митяя не было уверенности. – Или скоро случится. Кажется.

– Кажется? – Все-таки сон отстал, уполз в дальний угол избушки и там затаился. – Митяй, о чем ты?

– Я не знаю, о чем я. Я просто знаю, что нам нужно убираться отсюда, как можно быстрее.

– Почему? Ты что-то слышал?

Митяй ответил не сразу, словно раздумывал над ответом.

– Да, слышал. Они идут по нашему следу, Сева.

– Кто? – Можно было не спрашивать, по их следу могли идти только псы фон Клейста. Двуногие псы.

– Хорошо, давай убираться.

– Есть проблема. – В голосе Митяя слышалось отчаяние. – Я не могу идти, ноги не слушаются.

– Мои меня пока слушаются. – Сева уже был на ногах, всматривался в темноту за окном. Темнота казалась кромешной и беззвучной. Но ведь Митяй что-то услышал… – Давай, я тебе помогу!

Он нагнулся, подхватил Митяя за подмышки. Показалось, что за те несколько часов, что они провели в избушке, Митяй потяжелел вдвое. Или это просто он устал после недавнего марш-броска? Не важно, если нужно совершить еще один марш-бросок, он совершит.

Снаружи было холодно и сыро, ветер выл в ветвях деревьев, но вниз не спускался. Это хорошо, потому что сражаться еще и с ветром Сева, наверное, не смог бы. Сил и так оставалось в обрез.

– Куда? – спросил он скорее самого себя, чем Митяя, но Митяй ответил:

– В деревню.

– Нет ведь деревни, ты же сам видел.

– Не болтай, блондинчик, двигай! А то ведь подохнем тут с тобой…

Дорогу к Видово Сева знал, запомнил. Ему бы еще немного света. Но луна на беду – или на счастье? – скрылась в тучах, и идти приходилось почти на ощупь. Самому идти, Митяя тащить.

Получилось. Не так быстро, как днем, но получилось. Они вышли к пепелищу, в которое превратился колхозный коровник. Наверное, тот самый, в котором фрицы пытались сжечь людей. Людей не спалили, а вот деревню уничтожили.

– Дальше что? – Севе хотелось остаться прямо тут, на пепелище. Силы, кажется, все-таки закончились. – Где тут прятаться, Митяй?

– Там! – Митяй неопределенно махнул рукой, но направление Сева уловил. А еще он уловил голоса. Или послышалось?

– Слышишь? – спросил Митяй, переходя на едва различимый шепот. – Или это снова у меня в голове?

– Слышу. – Перед лицом приближающейся опасности вернулись силы. – Ты был прав.

– Хотел бы обрадоваться, да не могу. Пойдем, тут уже недалеко, я покажу дорогу.

Через пять минут они вышли к очередному пепелищу.

– Мой дом, – сказал Митяй с тоской.

– Сочувствую. Дальше куда? – Севе было не до сантиментов. Голосов они больше не слышали, но уверенность, что немцы где-то совсем близко, крепла с каждой секундой.

– Мы пришли. Ну-ка опусти меня.

Митяй сделал несколько шагов к едва заметному в темноте холму и рухнул на колени. Рухнул, принялся шарить по земле руками. Сева попытался было помочь, но не успел, Митяй справился сам. От проделанных усилий дыхание его срывалось, а голос был едва различим.

– Нашел. Посмотри, тут крюк. Ты потяни, у меня нет сил.

Ржавый крюк, больше похожий на торчащую из земли корягу, Сева увидел сразу и почти сразу же понял, что это такое. Люк был укрыт толстым слоем дерна, летом на нем, наверное, даже росла трава. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдвинуть его с места, обнажая квадратную дыру в земле.

– Ты первый, – скомандовал Митяй. – Аккуратнее, там лестница в пять ступеней. Как спустишься, лови меня. По-человечески я, наверное, уже не смогу. Буду как-нибудь на карачках.

– Как скажешь.

Сева протиснулся в образовавшийся лаз, нащупал перекладину лестницы, утвердился на ней и начал осторожный спуск. Внутри пахло плесенью и сырой землей. Как в могиле. Когда под ногами оказалась твердая почва, он запрокинул голову, сказал:

– Спускайся, я ловлю.

Митяй не спустился, Митяй свалился на него неподъемным кулем. Считай, на голову свалился. На ногах удержаться не получилось, оба они кубарем покатились по земле.

– Закрой люк… – просипел Митяй. – Они уже здесь.

Сева встал на четвереньки, всмотрелся в чуть подсвеченный вновь выглянувшей луной прямоугольник над головой. После падения ведущая наверх лестница казалась Эверестом, но думать об этом было некогда, нужно было спешить. Цепляясь за склизкие перекладины, Сева добрался до самого верха, уцепился за вбитый на внутренней стороне люка крюк, потянул вниз, но до конца не закрыл, оставил узкую щель. Ему было важно знать, кого фон Клейст отправил в погоню.

Сначала не было видно ничего, кроме клочка неба и почерневшего остова печи, что возвышался в самом центре пепелища. А потом он увидел тени. Их было пятеро. Четверо солдат и офицер. Офицер был ближе всего, луна заливала его бледным светом, и слабые лучи ее отражались от стекол его очков. Офицер был высок и молод, на вид ему было лет тридцать. Он стоял, широко расставив ноги, и словно бы к чему-то прислушивался. В наклоне его головы было что-то хищное. Вот таких волкодавов и отправляют в погоню за сбежавшими пленниками. А кого еще, как не офицера СС? Этот натренирован чуять чужую кровь и чужую боль не хуже упыря. И если возьмет след, то уже не сойдет с него никогда. Интересно, взял?