Андрей Мартьянов - Короткая дорога

Никаких возражений: мне действительно показали очень короткую дорогу.

Вышел из машины размять ноги. Закурил. Пальцы слегка подрагивали.

Господи, это ещё откуда?!

На правой водительской дверце красовались четыре тонкие царапины. Как гвоздиком несколько раз провели. Или… Или может быть когтями? След будто от медвежьей пясти.

Вот тут-то я впервые в жизни ощутил, что художественная метафора “продрал мороз по коже” имеет вполне материальное наполнение. Именно мороз и именно по коже, вниз по хребту от онемевшего затылка.

Я человек абсолютно не склонный к мистике. Как говаривали в прежние времена — материалист и диалектик. Убеждён, что любые наблюдаемые явления можно объяснить с позиций физики и прочих точных наук. Если объяснения нет, значит мы пока не открыли отдельные законы. Простейший пример — шаровая молния, природу которой до сих пор не раскрыла ни одна теория. Наши знания об устройстве вселенной недостаточны, и в этом нет ничего страшного или необычного; мы же не упрекаем древних римлян за отсутствие атомных реакторов или полётов в космос? Всему своё время, наука не стоит на месте, пускай её развитие чаще скачкообразно, чем линейно.

Исходя из вышесказанного, мне следует выдохнуть, успокоиться и уже затем поразмыслить, что произошло. Но для начала поставлю-ка я метку на электронной карте с обозначением выезда с бетонки, чтобы не позабыть, где поворот. Кстати, в харчевню “Сампо” надо будет однажды заглянуть, попробовать фаршированные кабачки, наилучшие от моря до моря…

Тем не менее, вечер прошёл скомкано. Агент по недвижимости, с которым и назначалась встреча, был слегка огорчён моей рассеянностью, справедливо заметив, что я думаю о чём-то другом, а не об оформлении документов на продажу комнатки в коммуналке, оставленной мне когда-то по завещанию бездетной сестрой бабушки. Именно там я в детстве и наблюдал холодильник “ЗИЛ-Москва”, незаконнорожденный клон которого сейчас украшает кухню соседовой дачи. Только после укоризненного замечания агента я с трудом сосредоточился на деле.

Обещанный самому себе “Лагавулин” отыскался лишь в третьем магазине по пути. Замигал индикатор топлива — исходно я рассчитывал заправиться после Приозерска, где-нибудь в Отрадном или Лосево, но тут подвернулась “короткая дорога”, будь она неладна. Пришлось высматривать заправку “Газпром-нефти” и заливать полный бак. Всё это я проделывал несколько сомнамбулически, поскольку в голове крутилась единственная мысль — а как, собственно, возвращаться в Моторное? Обычной дорогой или по бетонке?

Середина июля, белые ночи закончились, но темнеет поздно. Теоретически успею на дачу к закату — это если по “Сортавале”. По указанному прадедовой правнучкой пути выйдет на порядок быстрее. Дело даже не в том, что “быстрее”. Ничего подобного! Меня пожирало острейшее, ни с чем не сравнимое любопытство — сработает этот фокус во второй раз или нет?

Рискну. Поехали. В конце концов, всегда можно вернуться.

Навигатор уверенно довёл меня до обозначенной точки на второстепенной дороге под Вартемягами. Знакомый указатель направления на трассу и Петербург. Поворот направо из правого же ряда, причём в южном направлении, в сторону мегаполиса, а не Приозерского района — вот такая занимательная география. Висит покосившийся знак “тупик”, светоотражающая краска частью облезла — видать, давно висит. Очень давно.

Составленный мною незамысловатый план был таков: выехать на бетон, остановиться на вырубке около “Сампо”, зайти в кафе и попросить чаю с пирожками, или что у них там есть в меню. Не обедал, с недвижимым агентом мы лишь целомудренно выкушали по чашечке американо. Если ничего подозрительного вокруг не происходит, отправиться дальше.

Тупик оказался всего лишь тупиком. Метров через тридцать появилась замусоренная площадка, со всех сторон окружённая ольшаником и здоровенным, в полтора моих роста, борщевиком. Битые бутылки, старые пакеты, одинокий пластиковый мусорный бак, лежащий на боку. Запах сырости и подгнившего дерева. Проехать куда-то дальше невозможно.

Тут я не выдержал и набрал номер Дани, пускай он и предупреждал, что на работу ему можно звонить только в экстренных случаях — когда он за рулём, трубку всё равно не поднимет, запрещено.

Но мне повезло.

— Привет, это Леонид. Как успехи? — Бригада на вызове на квартире, сижу жду, — донеслось из динамика смартфона. — Случилось что-нибудь? — Почти, — неудачно брякнул я. — Тебе привет от Ольги, внучки Хемминга. — Она правнучка. А-а, отлично, ей тоже привет. Всё в порядке? — Понимаешь ли… Я тут под Питером. В Вартемягах. Ольга показала мне дорогу до сюда, я приехал, а вернуться никак не могу. В смысле, отыскать въезд обратно, в сторону Приладожского.

Пауза. Было слышно, как Даня сопел в трубку. — Б-р-р, — я так и увидел, как Данила помотал головой в недоумении. — Дорогу куда? Из Приладожского в Вартемяги? Ничего не понял! Объясни внятно. Настала моя очередь взять паузу. Как это всё прикажете понимать? — Слушай, наверное я что-то напутал. Извини за беспокойство. — Напутал, так напутал, — беззаботно отозвался Даня. — Не бери в голову. Ладно, до завтра, я не раньше одиннадцати в Моторном со смены буду.

Короткие гудки.

Я вышел из машины, прошёлся по площадке. “Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!”, как справедливо отмечал в своих трудах писатель Льюис Кэрролл. Что декларировала медноволосая? Верно — “Вам Данила разве не говорил, что здесь есть совсем короткая дорога?”.

Вопрос: кто из них врёт? Или добросовестно (а может не очень) заблуждается?

Стоп, стоп. Это уже откровенная паранойя. Незачем сразу думать о людях плохо. Любым странностям последних дней можно найти логическое объяснение.

Во-первых, никто не запрещает людям носить в кармане старые советские купюры. Ничего криминального. Во-вторых, нигде не написано, что горьковский автозавод не мог производить бытовую технику. Танки — сколько угодно, а холодильники нет? Книжка писателя Кирилла Ершова вполне проходит по ведомству литературной шутки, пока не доказано обратное (что — обратное?!). Ну и наконец, феномен “короткой дороги” можно обосновать, допустим, кратковременной потерей памяти — я просто забыл о значительной части пути.

Один мой приятель, оказавшись в Стокгольме, был приглашён на богемную тусовку, где присутствовала тамошняя творческая элита — режиссёры, артисты, художники и прочая подобная публика. Богема, как обычно, не только пила в три горла, но и потребляла всяческие вещества. Товарищ сдуру согласился “нюхнуть”, и затем обнаружил себя в питерской квартире почти двенадцать часов спустя — то есть он, с абсолютной потерей памяти, уехал с вечеринки в аэропорт, прошёл контроль, долетел до Петербурга, взял такси, приехал домой. Но как он это делал, не осталось даже самых мимолетных воспоминаний, половина суток навеки выпали из его жизни.