Алан Кранк - Кормилец

Из выхлопной трубы валил пар. Лобовое стекло заиндевело, и только в самом низу, около дворников, появились два влажных медленно растущих пятна от включенной печки. Игорь, ежась и постукивая ботинками по колесам, обошел машину. После вчерашней поездки колесные арки были наглухо забиты мерзлой грязью. За стеклом кухонного окна стоял Сережа.

Обычно Игорь прогревал машину по-другому: заводил и возвращался в дом. В сильные морозы даже успевал попить чая. Сейчас возвращаться не хотелось.

– Иди, рисуй свои кресты, – сказал Игорь вслух и помахал рукой Сереже.

Сережа не пошевелился. Что там происходит в его кубышке? Ни разу не спросил ни про сестру, ни про мать. Как будто их нет. Или как будто ему про них и так все известно.

Взгляд сына вперился в заднее крыло машины. На лице застыла маска безучастности. Как будто это был не человек вовсе, а биологическая видеокамера, панорамный глазок, через который за Игорем присматривал кто-то другой.

Из выхлопной на асфальт закапала вода. Двигатель сбросил обороты. Поехали. Салон, конечно, не прогрелся, но лучше мерзнуть от холода, чем от вида собственного сына.

По пути от дома к больнице Игорь пробовал подпевать радиоприемнику, но получалось плохо.

Ее не вышвырнули из гостиницы и даже сказали: «Приезжайте еще. Всегда рады вас видеть». Девушка, сменившая Сашу на посту администратора, при прощании широко улыбалась. В постсоветской России люди стали в сто раз вежливей и в тысячу раз лживей.

Оказавшись на улице, Галина Сергеевна позвонила врачу и предложила встретиться.

– Извините, но прямо сейчас не могу, – ответил он. – Я не дома. Странно, что вы об этом спросили. Да, Сережа оказался там, куда вы показали. Конечно, я вам очень признателен. Хотя сейчас, когда я хорошенько рассмотрел сына, – уже не так сильно, как вчера, когда я его только обнаружил. Давайте созвонимся позже. Скажем, часа через два. Нет. Я не собираюсь никого кормить.

Сумка давила на плечо. Она не была заполнена даже на треть, но когда тебе за семьдесят, и зубная щетка становится грузом. И все равно, она не стала дожидаться маршрутку. Лучше медленно идти, чем мерзнуть на остановке. К тому же, отказавшись от маршрутки, она экономила пятнадцать рублей.

Ледяной ветер раздувал полы тонкого пальто и гнал мурашки по телу. Месяц назад, когда она направлялась на поиски последнего кормильца, на улице было на пятнадцать градусов теплее. Кто мог знать, что дело затянется до морозов? Она собиралась убить кормильца и вернуться домой. Если повезет. А если нет – пальто ей должны были поменять на тюремную фуфайку.

– И что ты собираешься ему сказать? – спросила она себя. – Что это за слова, которых ты не знала вчера или не сказала сегодня ему по телефону? Конечно, еще не поздно вернуться к первоначальному плану, но…

Но это были пустые рассуждения. Она уже точно знала, что не сможет убить кормильца. Вчера в парке, сразу после того как он сел на лавку, – могла. А после того как она заговорила с ним, между тем, что она задумала, и тем, что она могла исполнить, разверзлась пропасть.

– Ты проиграла. Проиграла теперь уже окончательно и бесповоротно. Уезжай. Оставляй все как есть и уезжай. Денег хватит только на половину пути, но это не беда. Ты сможешь добраться до дома почти наверняка. На попутках – мир не без добрых людей, на электричке – можно договориться с кондуктором. В конце концов, можно попросить в долг у врача, раз уж ты почти встретилась с ним. После того как ты помогла ему найти сына, он не сможет отказать. Ты проиграла. Забудь об этой поездке. Еще пять, а может, если повезет, десять лет жизни. Простой человеческой жизни. Насытившись, Тварь успокоится. Тебе не придется кусать онемевшие пальцы, вправлять суставы и мазать «Бепантеном» рубец на шее. Летом огород. Огурцы и капуста получаются у тебя просто замечательные. Зимой будут приезжать Юля с Полиночкой. Слезливые сериалы и книги по вечерам. Смирись. Надо уметь проигрывать. И надо уметь признавать поражения.

Доронин остановился в дверях и раскрытой ладонью указал внутрь палаты.

«Радушный хозяин принимает гостей, – подумал Игорь. – Приходите к нам почаще и приводите с собой детей. Места немного, но всем хватит».

Пять пустых каталок ждали новых постояльцев. На шестой лежала его дочь.

Марина присела на место медсестры. Игорь остановился рядом, не решаясь сесть на край кушетки, устланный проводами и трубками.

– Принести еще стул? – спросил Доронин.

В горле пересохло. Игорь отказался, покачав головой.

Дочь неподвижно лежала в той же позе, в которой Игорь видел ее вчера. Кажется, даже расстояние от спинки каталки до бинтов на голове было тем же, с точностью до миллиметра.

К писку пульсометра добавился шелест воздуха в аппарате ИВЛ. Пластиковая полупрозрачная трубка соединяла аппарат с коконом на подушке, в который превратилась голова дочери. Черная гармошка помпы, как кобра из мешка факира, поднималась и опускалась вниз. Только аккомпанировать этой змее следовало не на дудочке, а на церковном органе.

– Я пойду к себе, – сказал Доронин. – Писанины накопилось – разгребать надо. Когда соберетесь домой, постучи в ординаторскую.

Его рука потянулась к выключателю, но замерла и вернулась в карман халата.

«Он выключит свет, как только мы уйдем, – подумал Игорь, прислушиваясь к треску дросселей на потолке. – Валера хозяйственный парень, а Лизе свет ни к чему. Темноту, в которой она оказалась, не разогнать ни одним прожектором».

– Ей стало хуже? – спросила Марина, когда Доронин вышел.

– Не знаю. Но этой штуки вчера не было, – Игорь кивнул на аппарат искусственного дыхания.

Рядом с аппаратом стоял знакомый пакет с надписью «Сеть аптек «Рядом с домом». Спасибо за покупку». Пакет был полный. Проблема пролежней ушла далеко на задний план.

Они долго молчали. Игорь смотрел то на неподвижное тело дочери, то на лицо жены, на котором, как в театре пантомимы, сменяли друг друга страх, горе и отчаяние. Шелест помпы стал похож на шум крыльев огромной птицы. Той самой, на поиски которой он отправился четырнадцать лет назад.

– Она умирает? – спросила Марина.

– Не знаю.

– Значит, умирает. Игорь, мы здесь с тобой разговариваем и смотрим, как умирает наша дочь. Просто задумайся над этим.

– Не начинай.

– Я не начинаю, это факт.

– А что я могу сделать?

– Сделай так, чтобы она жила.

Он повернулся к ней и посмотрел в глаза. Марина не отвернулась. Не растерялась. Как будто была уверена в своих словах на все сто. Как будто знала про визит мертвой Наташи, знала, что машина не ломалась, знала, что он нашел Сережу. И знала про Дерево.

– Пожалуйста. Если бы я могла, я бы сама сделала это, – сказала Марина.