Алан Кранк - Кормилец

Оля отвела взгляд. Зеленая куртка мелькнула в потоке прохожих и исчезла.

– Предательница! – Лиза сбежала с крыльца и устремилась за братом.

Лучше было двигаться против движения. Навстречу прохожим, так, чтобы тебя видели. Если бежать сломя голову – они расступаются. Рюкзак шлепал по спине, и она слышала, как карандаши в пенале шумно бились о пластиковые стенки. Ноги сами перепрыгивали через лужи и несли ее вперед, в погоню за братом.

Квартал, второй, третий. Зеленая куртка впереди дразнила – появлялась на мгновение, чтобы обнадежить, и снова исчезала из вида.

Беги, беги, маленькая серая мышка. И может быть, ты проживешь еще немного. Только бежать надо в другую сторону.

Она немного притормозила, чтобы перевести дыхание и выбросить детские глупости из головы.

Это все ерунда. Как бы странно Сережа себя ни вел, его не нужно бояться. Я не в лесу у реки, а на центральной улице, заполненной людьми.

Аргумент звучал убедительно до тех пор, пока она не свернула к Райской пустоши. Тротуар был перегорожен строительным забором, а проезжая часть оставалась разбитой тяжелыми грузовиками и бетоновозами, несмотря на то что работы прекратились несколько лет назад. Ни людей, ни машин не было.

Яркое солнце теперь казалось не веселым, а слепящим и злым. Грязные лужи были слишком большими для того, чтобы через них можно было перепрыгнуть, и она обходила их по краям, усыпанным мелкими цветными камешками. От Сережи ее отделяло несколько шагов. Брат шел напрямик, безразлично хлюпая промокшими кроссовками по стылой воде.

– Сережа, стой.

Он не повернулся, но пошел медленнее. Достаточно медленно для того, чтобы она могла догнать его. Впереди виднелись оживленный перекресток и переполненный пешеходами тротуар. Сережа вдруг остановился перед искореженным участком забора. Кто-то отогнул железный лист, и в заборе появилась брешь, в которую без труда мог пролезть взрослый человек. Сквозь дыру высовывался сухой бурьян. Лиза догнала брата и остановилась.

– Пойдем домой.

Сережа наклонил голову так, чтобы она не могла увидеть его лица, и повернулся.

Иногда он делает странные вещи. Но мы не должны бояться его. Поверь мне. Она поверила и протянула руку.

– Пойдем.

Сережа схватил ее за рукав, потянул на себя и толкнул в дыру. Лиза закричала, споткнулась и полетела вниз, как Алиса в Кроличью нору. Только на той стороне ее ждали совсем иные чудеса.

Пальцы нащупали бинты, опутавшие голову. Коснулись глазниц, нащупали трубку аппарата искусственного дыхания. Трубка вздрагивала каждый раз, когда слева что-то шипело и надувало ее изнутри. Над головой что-то пищало. Лиза вдруг поняла, где находится, и закричала, как будто снова оказалась на пустыре. Как будто снова все должно повториться. В палату сбежались сестры.

– Удобно? – спросил Шпак.

Штатный вопрос, с которого Игорь сам частенько начинал диалог. Впервые он сидел по эту сторону стола.

– Да. Пойдет, – ответил Игорь.

Сидеть лицом к окну было определенно приятней, чем спиной к нему, а вот ногам было тесно. Носок правого ботинка все время упирался в ножку стола. Игорь вспомнил, как они всем коллективом двигали мебель по четвертому кабинету в поисках научно обоснованного комфорта. И вот тебе, пожалуйста, результат.

– Тогда поехали, – сказал Шпак.

Он раскрыл серый ежедневник с надписью «Рождественские истории» и взял в руки карандаш. Взгляд из теплого и сочувственного превратился в острый и цепкий, как крючок стоматолога, которым проверяют пломбы. Из товарища по работе Игорь превратился в работу.

Историю пришлось переделать. Суть проблемы Игорь обернул в новую форму. Рассказал про отца. Про отношения с ним, помощь и смерть. Сказал, что любые цветы теперь ассоциируются с могильной искусственной зеленью, что в женских духах он часто различает запах елея и свечного воска, что мертвый отец приходил и разговаривал с ним. Шпак часто морщился и все черкал и черкал в своем блокноте. В вопросах часто мелькали дети.

Два часа спустя Шпак захлопнул блокнот, отложил карандаш в сторону и откинулся на спинку стула.

– У меня все.

– И что ты думаешь? – спросил Игорь.

– Рабочих варианта два. Гебефреническая шизофрения с поздним дебютом и глубокая депрессия с очень серьезными осложнениями. Если бы я склонялся к первому варианту, то вызвал бы санитаров. Но то, что произошло в твоей семье, не лезет ни в какие рамки.

Как отец с двухмесячным стажем я думаю, что ты неплохо держишься. Все станет на свои места, когда сын найдется, а дочь выздоровеет. Уверен, что так и будет. Но если хочешь, могу выписать капельки.

– Не надо. У меня свои. – Игорь достал из кармана пузырек «Элавила» и потряс им.

С просьбой проконсультировать вышло неловко. Он совсем забыл, что Шпак стал отцом и сейчас наверняка проходит боевое крещение грязными пеленками и ночным плачем. Те три-четыре часа, что ушли на составление вопросника, наверняка были украдены у и без того короткого сна.

– А что насчет призрака? – спросил Игорь. – Он появился до исчезновения детей.

– Я думаю, это фантазии. Ты придумал, что встречался с отцом до того, как исчезли дети. На самом деле это случилось после.

– Я ничего не придумывал.

Шпак натужно улыбнулся.

– Тут наши мнения расходятся. Ты семь раз завалил скрытый тест на достоверность, при том, что тебе прекрасно известны принципы построения вопросника.

Игорь вздохнул и посмотрел в окно. По небу летели птицы.

– Я недавно на «Врачах Ру» читал любопытную статистику, – продолжил Шпак. – Шесть из десяти клиентов у проституток обращаются к ним скорее за психологической поддержкой, чем за сексуальными услугами. Незнакомому человеку можно рассказать намного больше, чем ближайшему родственнику. Я не склоняю тебя к супружеским изменам, но если ты хотел помощи психотерапевта, тебе стоило поискать ее за пределами диспансера и города.

– Это все понятно. Но сейчас не самое подходящее время для разъездов.

– Тогда попробуй разобраться в себе сам. Ты хороший врач, Игорь, и собственные проблемы тебе должны быть вполне под силу. Я знаю, ты справишься.

Игорь сидел на кухне, смотрел в окно на ветку ореха и прислушивался к тому, что происходило в голове. «Ты справишься», – сказал Шпак. Черта с два. Ни хрена он не справится.

Три месяца судорожного балансирования на грани рациональных умозаключений и иррационального опыта в исполнении Прохорова Игоря Андреевича подошли к концу. Эквилибристика подобного рода не могла быть бесконечной.

После визита в диспансер он успел вернуться домой, покормить обедом сына и поговорить по телефону с женой. Марина напомнила ему про обещание сделать все для того, чтобы спасти Лизу, и сказала, что приедет домой к шести. То есть через три часа. Отсчет пошел.