Алан Кранк - Кормилец

Но у ее рук и у ее глаз как будто были собственные соображения на этот счет, и пальцы вновь коснулись обложки тетради. На этот раз она начала читать с середины первой записи, с того места, где остановилась в прошлый раз, когда пришла за деньгами на погашение кредита.

Бесплодие. Значит, так ситуация выглядела его глазами? Сколько недосказанного и обидного.

Чувствовал себя кастратом. Могла ли она не знать?

Могла. Про непроходимость маточных труб она впервые услышала после четырех лет замужества. А вот флирт с Наташей и мысли о ребенке на стороне – это подлость. Непростительная подлость.

Марина читала быстро, по профессиональной привычке мельком пробегая неинформативные куски и сосредотачиваясь на тех местах, которые могли оказаться полезны. Девятая запись заканчивалась словами: «…Вопросительный знак в конце строчки «Заключение врача». Жирный. Твердый. Взвешенный. За него я и зацепился». С ней вдруг произошло то же самое. Зацепилась и споткнулась. Перечитала абзац еще раз и вспомнила, как рисовала тот вопросительный знак на подоконнике в больничном коридоре, после того как вышла из кабинета врача.

Большая часть событий, описанных в тетради, была ей знакома. Она сама была их участницей или слышала о них от мужа. Но никогда раньше эти события не представлялись ей в таком мрачном и безысходном свете. Реальность, преломившись сквозь сознание Игоря, превращалась в кошмар. Кошмар настолько правдоподобный, что по спине пробегали мурашки.

С лестницы потянуло холодом, и она услышала, как внизу хлопнула дверь.

Забыла закрыть?

Игорь убил Сережу и вернулся за ней. Сейчас он войдет в кабинет и застукает ее с поличным. Скорее всего, правую руку он будет неуклюже прятать за спину.

Господи. Господи Иисусе. Нижняя ступенька лестницы громко скрипнула под тяжестью тела. Поздно бежать. И некуда прятаться.

Я же говорила, что нужно не читать, а бежать. А что теперь?

Она мгновенно представила, как продолжает сидеть спиной к двери после того, как скрипнет последняя ступенька и муж остановится на пороге кабинета. Когда-то в молодости он часто подходил к ней сзади (чаще всего когда она мыла посуду) и закрывал ей ладонями лицо. Дурачась, она называла его то Петей, то Славой. Было весело. Потом, годы спустя, похожим образом он играл с детьми. Кажется, этот трюк появился после того, как они сходили в кино на «Ледниковый период».

– Где наш сладенький малыш? – Игорь заходил в комнату, прикрыв ладонями глаза.

Потом вдруг резко отрывал ладони от лица, скалил зубы и становился в стойку саблезубого тигра.

– Вот он!

До лестничной площадки оставалось две ступеньки, когда сквозняк принес снизу странный запах. Она потянула носом воздух. Пахло как из пачки с прокисшим соком. Шаги замерли.

– Извини, что вошла без приглашения, подруга, – сказал постаревший, едва узнаваемый голос, – но ты не закрыла дверь.

Сто восемьдесят. В зеркале заднего вида исчезли огни города. Прерывистая разметка слева слилась в сплошную. Картинка в пятне света перед капотом замерла. Если бы не шум ветра за стеклом и не дрожь кузова на мелких выбоинах, можно было бы подумать, что машина стоит на месте.

Сережа молчал. Время от времени Игорь то оборачивался, то заглядывал в зеркало, чтобы убедиться, что сын на месте.

И что? Ты собрался убить собственного сына? Ты даже не уверен, что это сработает. И Лиза, не забывай, не твоя дочь. Ты даже не знаешь, кто ее настоящие родители. По сути, ты хочешь убить собственного ребенка, чтобы спасти чужого.

Она мне не чужая.

Не родная. А это одно и то же.

Чтобы отвлечься от болтовни в голове, Игорь включил приемник.

– Топ анекдотов за неделю на волне «Юмор ФМ»! – радостно сообщил молодой мужской голос.

Из динамиков посыпались сальные шуточки, обычные для позднего часа и радиоволны:

– Девушка говорит гинекологу: «Доктор, у меня на интимных местах совсем не растут волосы».

– Раздевайтесь и садитесь в кресло.

Слепя дальним светом, навстречу пронесся автомобиль.

– А сколько раз в день вы занимаетесь сексом?

– Раз восемь-десять.

– Ну, тогда у вас все в норме, на автотрассах трава тоже не растёт!

Из динамиков ударила волна идиотского смеха, и живой смех раздался сзади. Сережа хохотал и бил ногами в спинку сиденья так, словно ему щекотали пятки.

– Возвращается домой муж. А у жены любовник…

И снова взрыв смеха. На этот раз опережающий публику в студии. Игорь выключил магнитолу. Голос диктора исчез. Остался только смех. Громкий и пронзительный. Горячий поток воздуха из печки напомнил летний ветер из окна. Игорь посмотрел в зеркало, приготовившись увидеть в нем Наташу и Шматченко.

– Сережа, хватит.

Слова утонули в истеричных звуках. Как будто Игорь просто беззвучно шевелил губами. Выключенный приемник вдруг заговорил снова:

– Два вопроса на армянское радио! «Что может быть хуже умственно отсталого ребенка?» Ответ: «Мертвый ребенок». «Что может быть хуже сумасшедшего отца?» – «Отец-убийца».

Игорь ударил кулаком по консоли, и магнитофон замолк. Но Сережа продолжал смеяться. Сердце застучало чаще. Игорь сжался в ожидании пухлых ладоней на шее.

– Ты слышишь, что я тебе говорю? – Игорь повторил уже громче: – Прекрати смеяться.

Сережа не слышал. Он смеялся так громко и так долго, как никогда в жизни. По телу Игоря прокатила волна дрожи. Странно, что после всего пережитого и особенно в преддверии того, что он собирался сделать, он еще не утратил способность бояться.

– Заткнись! – заорал Игорь в полный голос и ударил по тормозам.

Машина пошла юзом. Сережа стукнулся лицом о подголовник переднего сиденья. На панели под спидометром заморгал датчик АБС. Смех оборвался, как будто его и не было. В зеркале появилось непроницаемое спокойное лицо Сережи. Ни намека на улыбку. Глаза смотрели прямо перед собой в спинку кресла. На лице его была абсолютная пустота. С этим выражением лица он чистил зубы, ел, рисовал кресты. Возможно, с ним же насиловал сестру и выкалывал ей глаза.

Во сне она снова могла видеть. Лиза стояла в Сережиной комнате и смотрела на шкаф. На первый взгляд шкаф был ничем не примечателен. Но если присмотреться, видно, что это очень глубокий шкаф, в который может уместиться взрослый человек, если сядет на пол. В шкафу что-то шуршало.

Она не хотела знать, что там внутри. Сережин шкаф был чем-то вроде секретной комнаты Синей Бороды. Открыть его означало шагнуть в кошмар. Однажды она уже совершила эту ошибку и больше не собиралась ее повторять. Когда пару недель назад из шкафа сильно воняло дохлыми мышами, она не стала его открывать, и ничего не случилось. Не надо открывать и сейчас.