Кати Беяз - Всё, что от тебя осталось

Я чертовски не хотел заходить туда, но мой спутник уже не спрашивал. Он тоже был на пределе своих возможностей. До деревни было на порядок дальше, тогда как высокие ступени церкви были всего в пяти шагах. В конце концов, это просто сооружение, где я могу попросить помощи, как в любом другом месте.

Нам открыли дверь, и воздух мгновенно душным ладаном согрел меня за несколько вздохов. Этот запах обычно раздражал, но сейчас он успокоил.

– Что с ним? – раздалось над головой. Он был моложе Алексея. С такой позиции я мог его только слышать.

– Не знаю. Я еще не осматривал его.

– Верующий?

– Нет.

В щели приоткрытых глаз влился теплый свет свечей, и спина коснулась жесткой скамьи. Из последних сил я повернул голову, стараясь увидеть этого парня. Он прошел совсем рядом, но я смог различить лишь черную рясу. Шею защемило, и теперь я практически не имел сил шевелить ею. Стараясь осмотреть как можно больше пространства, глаза наткнулись на икону. Глубокий изможденный и даже немного страшный взгляд пробрал меня, словно морозный сквозняк. Он смотрел прямо на меня. И как они их рисуют? Куда бы ты ни спрятался, эти портреты повсюду сверлят тебя взглядом. Судя по терновому венку и кровавым подтекам, это был Иисус.

«Ну что, поговорим? – начал я свой монолог. – Думаю, когда приедет скорая, я буду уже мертв. Знаешь, мне не жаль себя и свои мечты. Плевать. Не сбылось и ладно. Но жаль маму. Мне очень жаль ее. Прошу тебя только об одном…»

Я не собирался ни молиться, ни разговаривать с иконой, ни тем более обращаться с просьбой. Но либо это место располагало к просьбам, раз все просят, либо страх за мать пересилил, и я все ж попросил:

«Если я умру, помоги моей матери пережить все это».

Скупая слеза скатилась по щеке. Плакать я тоже никак не собирался. Глаза закрылись. Думаю, я потерял сознание на время или уснул. Вокруг было темно. Я не мог осмотреться или пошевелить конечностями.

«Меня парализовало, и я ослеп», – мелькнуло в голове.

От этой мысли тело окатило холодным потом.

«Ну нет, я все еще что-то чувствую, не парализовало!»

В следующую секунду послышался скрип половиц. Я напрягся, стараясь хоть что-то различить в этой тьме. В тонкие щели пробился слабый свет. Кто-то неспешно прошел еще раз. Тонкие линии приглушенного света походили на щели в полу.

Я под полом? Замурован под пол церкви? Этот псих накачал меня наркотиками. А затем я стал легкой добычей для маньяка в ночном лесу. Алексей… Конечно, он не Алексей! Этот ублюдок нарочно разбил авто, а может, сам выбежал на дорогу и стал причиной аварии. Он даже не поздоровался со священником. Они говорили так, словно знакомы. Чертовы психи! Сколько у них здесь людей в плену? Я, Женя, Толя с Галей и, может быть, кто-то из разбитого авто. Зачем мы им? Что они собираются с нами сделать?

«Бояться надо не мертвых, бояться надо живых…»

***

Шаги стихли. Дверь закрылась.

– Толя?! Женя?! – выкрикнул я. – Вы тут? Вы живы?

Никто не ответил. Я прислушался, быть может, им заклеили рот. Но нет, ни звука в ответ.

«Так, что произошло? – размышлял я. – Мне надо успокоиться и сконцентрироваться. Мы остановились. Брошенная машина врезалась в столб. Что явилось причиной столкновения? Если у них не было второй такой Жени в салоне, то, вполне возможно, один из соучастников выбежал на дорогу. Думаю, это был Алексей – добродушный старик с детским пледом. Довольно сложно задавить такого. Потом понятно, – пропуская момент, я пытался не вспоминать сцену любовного признания. – Затем я побежал в туман, где вокруг кто-то постоянно ходил. Я все время полагал – это была Женя, но что если Алексей? Он вполне мог подкрасться и сделать мне укол, когда я споткнулся о колючий куст. Дальше я галлюцинировал. Потом, убегая от своих галлюцинаций, напоролся на этого маньяка, который притворился добрым человеком и любящим дедом. Дальше он запудрил мне мозг байками про кельтов и ходячих мертвецов. Все это плотно переплелось с моими собственными воспоминаниями. Одно кристально ясно – все, что я видел в том лесу, не является реальностью и характерно для действия какого-то сильного психотропа…»

Весь пазл медленно складывался. И эта жажда, как последствие препаратов, и все, что произошло со мной потом.

«Так он сам, что, не видел бесов? – спрашивал я у себя. – Ну конечно не видел! Что за глупости! Он просто подыгрывал мне. Его сообщник, а может и не один, обманным путем заманил моих друзей, и они держат нас под полом церкви. Прекрасное место – старая сельская церковь. Кто сюда вообще приходит? Нас никогда не найдут!»

Я заплакал. Что я чувствовал? Безысходность. Страх. Правильно кто-то когда-то сказал: «Бояться надо не мертвых, бояться надо живых!»

«Мне надо собраться. Надо что-то делать! Что-то предпринимать!» – призывал я себя не терять самообладание.

Я решил прислушиваться. Даже если ребята без сознания, я мог услышать их дыхание. Я закрыл глаза. Практически ничего не поменялось, лишь исчезли тусклые полоски света. Первым я услышал даже не звук, а запах. Запах дождя и дорожной пыли. Его монотонные капли тупым стуком окутали пространство. Теперь я хотя бы знал, что сегодня дождь. Значит, даже поисковые собаки собьются с пути. Что ж, повезло так повезло.

Вскоре запах дождя сменился удушьем. Здесь явно не хватало воздуха, мне было трудно дышать. Вдруг я вспомнил, что у меня шла кровь горлом. Я болен? Возможно, умираю, и никто не спешит меня спасать. Замуровали, чтоб я умер. Но для чего? Какой в этом всем смысл?

От недостатка кислорода я впал в странное состояние. Мысли мутнеют, я то и дело проваливаюсь в пустоту, ощущая падение. Такое неприятное чувство, когда в животе все сжимается, а в голове только одна мысль – проснуться. Но вся трагедия ситуации в том, что ты не спишь.

Падение прекратилось, я выдохнул с облегчением. В тишине защебетали птицы, и пространство моей тюрьмы окутал запах акации. Я понял – прошло время. Может день, а может два. Я снова заставил себя действовать. Пальцы правой руки нащупали почву. Да, именно почву – я лежу в сырой земле. Теперь я почувствовал ее запах – запах дождя и гнилых листьев. Снова начался дождь. В наших краях май полон гроз. Крупные монотонные капли тупым стуком покрывают нечто надо мной. Быть может, толщу земли, может, и крышку гроба. А вполне возможно, и то и другое. Что случилось? Такая загадка… Похоронен заживо? Полумертвым? Я ничего не узнаю и просто сгнию в этой темноте в прямом смысле этого слова.

Чувствительность правой руки набирала обороты, и в следующее мгновение по предплечью проползло что-то живое и холодное. Перебирая своей тысячей ножек, оно окутало руку и принюхалось ко мне, щекоча тонкими мерзкими усами. Тошнота подобралась к горлу. Я постарался стряхнуть сороконожку с руки, но мои неуклюжие движения лишь раззадорили ее, и та цепко ухватилась за кожу. Вдруг руку обхватила чья-то рука.