Кати Беяз - Всё, что от тебя осталось

«Были на том свете» – снова отдалось в мыслях.

Он вытер скупые слезы и отвернулся к стене.

– Я понял, – тихо сказал я, хоть это и не было правдой. Я лишь старался понять, но все еще не понимал.

Вдруг Толя резко повернулся и с напором произнес:

– А я вот нет! Ты можешь теперь поподробнее о том, как Женя убежала в туман… в тот лес? – нахмурившись, попросил мой друг.

– Зачем? Это было все лишь сном. Сном разума.

– Тогда у нас, возможно, один сон на двоих! Уже месяц мне снится, как я иду по той дороге. Кругом все заволокло туманом, хотя ты, как водитель, должен помнить, что тумана на дороге не было! – я только утвердительно покивал, понимая, что лучше со всем соглашаться. – В тумане я вижу свет и иду на него. Вскоре подхожу к разбитому авто – это твой автомобиль, но я этого словно не понимаю. Я спешу помочь людям в салоне, но машина пуста. Кругом никого. Мне вдруг становится страшно, и я начинаю озираться на жуткий лес в густом тумане. Мне кажется, что кто-то наблюдает за мной. Я хочу скрыться, убежать. Но когда я снова поворачиваюсь к машине, то вижу там нас. Мы все лежим в крови и стеклах, мы все мертвы. Я заглядываю за водительское кресло и вижу там себя. Изрезанные руки закрыли лицо, на стекле кровь, а рядом мертвая Галя. Она держит в руках все еще включенный телефон. Затем мои руки, то есть того парня, что в машине, опускаются. Теперь он смотрит на меня в упор стеклянными пустыми глазами. Его взгляд не живой, он как оживший манекен или кукла. Он тянет ко мне свою кровавую руку и говорит: «Помоги мне!» Мне становится не на шутку страшно, но я почему-то тяну ему свою. Я знаю, что должен помочь, как бы ни было страшно. Когда наши руки касаются, я всегда просыпаюсь.

Он тяжело вздохнул, словно снова был там. Но вскоре моментально ожил и добавил:

– Ты только очнулся, а я тут с такими кошмарами. Прости, бро!

Толя тепло похлопал меня рукой, испещренной сеткой мелких шрамов.

– Что видел ты? Надеюсь твой сон не такой жуткий.

Я с трудом выдавил из себя улыбку.

– Мне тяжело сейчас вспоминать все это. Расскажу, когда меня выпишут. Добро?

– Не вопрос, чувак. Только не забудь.

– Я бы рад забыть, бро, но не думаю, что смогу.

«В ней было столько жизни, что смерть не стала ей помехой…»

***

Вскоре меня выписали из больницы. Тетя Маша позаботилась. У меня было сотрясение мозга, множественные порезы стеклом и раздробленные кости ступней. После репозиции отломков мне наложили гипс на обе ноги сразу. Так я оказался в инвалидном кресле, не навсегда, разумеется, но довольно надолго.

– Ты мне расскажешь, что видел там? – спросила она.

Я знал, что мне не отвертеться. Моя тетя болезненно интересовалась такими историями, и тут ее собственный племянник расхаживает по жуткому лесу во время комы. Ну как она могла пропустить такое?

– Расскажу, только наберусь сил.

– Что расскажешь? – подхватила мама, внося в мою комнату ароматный чай с лимоном. Я скучал по этому запаху.

– Он видел другую реальность, пока был в коме, – услужливо пояснила тетя Маша.

Мама глубоко вздохнула и поставила чай на мой письменный стол.

– Мы с отцом тоже хотим знать.

– Мам, ну я ж не сценку из КВНа собираюсь рассказывать, – возмутился я.

– Когда ты был маленький, тебе требовалась операция. И пока мы ждали тебя в коридоре…

– Я знаю, что тогда произошло, – перебил я ее, – можешь не продолжать.

– Откуда? Ты что-то помнишь?

– Нет, я не помню, что тогда произошло. Я просто когда-то давно подслушал ваш разговор на кухне.

Мать еще раз глубоко вздохнула. Тетя Маша подошла и обняла нас.

– Ну, зачем делать из этого трагедию? Антоша жив! Это самое главное. Именно об этом мы молили, этого ждали. Все позади. Но узнать, где ты был, нам не помешает. Часто, когда рассказываешь такие вещи благодарным слушателям, становится легче.

Мы собрались на кухне – излюбленном месте для откровений. Кто-то пил чай, кто-то покрепче. Толик захватил и для меня своего любимого пива. Сделав пару глотков, я начал. Удивительно. Но уже после первых предложений мне невероятно полегчало. Тетя Маша оказалась права – люди должны рассказывать такие вещи. Пусть даже никто не поверит, но рассказывать обязаны. Нетленная часть этих историй останется в нас навсегда, и как знать, в один день вполне может вернуть одному из нас жизнь.

– Загробный мир полон тумана! Я так и знал! – восторженно вскрикнул Толя.

– Боже милостивый, мой мальчик, как ты это пережил, – комментировала мама.

– Получается, ты не понял, как вышел из тела? – интересовалась тетя Маша.

– Получается так, но я там был не один, – ответил я, кивнув на Толю.

Все устремили взгляд на моего друга, прислонившегося о подоконник, как супермодель.

– Бывает, я вижу сон про ту дорогу. Там туман и разбитое авто. Я возвращаюсь в сознание, как только собираюсь помочь пострадавшему в аварии парню, который сильно напомнил мне меня. Но думаю, это звучит несколько иначе, чем то, что Антон тогда увидел. По его версии трое покинули авто. Я порывался помочь пассажирам авто. Антон вышел мне на помощь. Но почему вышла Женя? И, собственно, почему она убежала в лес?

Я не стал рассказывать ту драму, что разыгралась в моем воображении. Она была пропитана ревностью, волнениями и завистью к своему другу. Я не углублялся, ограничившись фразой «она в панике убежала в лес».

– Все это Антон пережил исключительно в своем собственном сознании. И, как известно, сознание тесно связано с работой мозга. Так вот, мозг человека воспринимает извне лишь двадцать процентов информации, – словно ожидая вопросов от слушателей, моя тетя вдруг замолчала.

– А остальное? – спросил отец.

– Остальное додумывает исходя из своего жизненного опыта.

– Значит, мой рассказ имеет призму преломления, когда я видел ситуацию иначе?

Я запнулся, пытаясь найти хорошее сравнение, не выдав себя.

– К примеру, исходя из своих собственных страхов и фобий?

– Разумеется! – одобрительно кивнула врач-психиатр Мария Павловна.

– Кто был твой проводник? Ты помнишь его? – озадачился отец.

– Это невероятно глупо, но я почему-то забыл его лицо и даже имя.

– Удивительно… Тебе было страшно? – возбужденно спросила тетя Маша.

– Кто был в бою, тот черта не боится, – геройски процитировал я своего лесного спутника.

– Так говорил мой отец и твой дед Алексей!

Как только мой отец произнес это, в моей памяти сразу всплыл образ деда по папиной линии. Он умер, когда мне было всего двенадцать лет. Но теперь я понял, что всегда помнил его именно таким, каким встретил его в лесу. Поразительно, как много наша память способна прятать, скрыть, утаить.

– Мой дед меня вывел, – ошарашенно произнес я. – Он искал своего внука в лесу!