Кати Беяз - Всё, что от тебя осталось

– И, стало быть, нашел! – остроумно подметил Толик.

У отца снова покатились слезы. Я никогда не видел, чтоб он столько плакал. Это вызывало беспокойство за него, но вполне возможно, что так выходил стресс.

– Значит, мы все там встретимся, – тихо прошептала мать.

Тетя Маша решила вернуть разговор в научное русло и, повысив тембр, спросила:

– Толь, а там правда кельты штурмовали перевал?

– Ой, Марья Павловна, – с видом знатока откинул он назад волосы, – конечно! Они практически на всей территории современной Европы штурмовали.

– Потрясающе! – воскликнула моя тетя, и если б я не знал ее, то вполне мог подумать, что она с ним флиртует.

Тем временем отец вытер насухо слезы и достал из холодильника дежурную бутылку водки. Он называл ее «снотворное для особых случаев». Отец крайне редко употреблял спиртное и, видимо, сегодня он точно знал, что не сможет уснуть без стопки-другой.

– Сынок, что еще дед тебе говорил?

– Ну, он говорил, что любит своего внука. То есть меня… Говорил, что слова любви и заботы могут звучать по-разному.

Отец выдохнул в сторону и опустошил рюмку, в которую успело накапать несколько крупных соленых капель.

– Говорил, чтоб я не думал как мертвец.

Мама издала громкое «ох!», эмоционально закрыв лицо руками.

– Интересно, что это могло значить – «думать как мертвец», – тихо произнесла тетя Маша, чтоб не вызвать у матери повторную волну эмоций.

– Наверное, я думал только о своем прошлом, исключая мысли о будущем, слово у меня его и вовсе нет.

Все задумались.

– Сынок, так получается, Бог тебя спас, а ты не молишься совсем. Не ходишь в церковь со мной.

Я так и знал, что она заведет эту тему. Точнее, зацепится за нее. Мне было трудно говорить о религии с ней раньше, а теперь тем более. Казалось бы, куда уж проще – я поговорил с иконой Иисуса, и тот меня услышал. Однако я понимал, что все было не совсем так. Не она меня услышала, а я сам себя услышал. Я рассказал сам себе о своих страхах, желаниях и ценностях. И та, другая часть меня – она услышала. Это не было просьбой к бородатому мужичку на облачке, но было больше похоже на прописывание нового кода на моем жестком диске. Все программы были сбиты, и я готовился отключиться навсегда. Но вдруг дал себе команду убрать ненужные файлы, очистить плату и работать снова. Перезагрузился. Для такой переустановки нужно особое состояние, когда ты можешь проникнуть в самое сердце себя. Там нет прошлого и будущего, не существует тебя как отдельного индивидуума. Когда ты там, то понимаешь, что являешься частью чего-то огромного, неотъемлемой его частью. И тогда можешь черпать энергию из сети и перезагружать себя раз за разом. Войти в понимание такого бога не просто, и тогда помогает молитва, словно мантра, отрешенное сознание, хладнокровное принятие любой из возможных ситуаций. И как мне все эти новые для себя ощущения передать сейчас убежденной христианке матери? Никак!

– Мам, я обязательно схожу с тобой в церковь и поблагодарю Иисуса еще раз, что спас меня.

Она вскочила с табуретки и повисла на моей шее:

– Господи, спасибо! Благодарю тебя, Всевышний!

Мы вернулись ко мне в комнату, и Толя по-хозяйски плюхнулся на диван, чуть не расплескав свое пиво.

– Твой рассказ просто шокировал. Особенно меня зацепила тема про бранные слова. Ты знаешь, что я раньше играл в рок-группе?

По правде говоря, я ничуть не удивился. По виду Толя всегда был типичный гитарист какого-нибудь андеграунда.

– А Галя там была солисткой, – продолжил он.

Это было для меня сюрпризом. Мы дожили до конца третьего курса, и он никогда не рассказывал мне об этом. Я с интересом посмотрел на него, и он принял этот сигнал продолжить свой рассказ.

– Да, в группе под названием «Блэк Эппл» была солистка с первым сопрано и солист, который надиктовывал речитативы загробным голосом. Галя была совсем другой. Ты б видел ее тогда – ты бы влюбился, бро. Между нами сразу образовались крайне дружеские отношения.

Наша группа репетировала в гараже на окраине города, откуда вечером я мог уехать лишь на последней маршрутке. Я всегда покидал гараж раньше, чтоб успеть на нее. Остальные ребята уезжали на машине басиста, где для меня уже не оставалось места.

Однажды Галя выбежала за мной вслед:

– Я поеду с тобой, не против компании? – спросила она, откидывая назад свои пшеничные волосы по пояс и забрасывая на плечо рюкзак.

Разумеется, я был не против. Мы мило беседовали всю дорогу, и я изъявил желание проводить ее домой, когда мы добрались до центра. Знаешь, я помню все, как сейчас. Это был лучший день в моей жизни. Мы не спешили прощаться и просто гуляли по ночным улицам. Я был так счастлив тогда. Она поцеловала меня, и я еще долго не хотел ее отпускать. А потом Галя вдруг произнесла:

– Можно я позвоню тебе перед сном?

Это было так романтично. Но затем она добавила:

– Мне страшно спать по ночам. Возможно, твой голос развеет мои страхи.

Я не придал тогда ее страхам особого значения, и с того вечера мы говорили часами перед сном, а после репетиции убегали раньше всех и гуляли по городу допоздна.

Один раз она не позвонила мне. Я набрал, но телефон не отвечал. Утром я не выдержал и, отложив все дела, поехал к ней. Дома была только ее младшая сестра, которая сообщила, что родители вместе с Галей в городской больнице.

– Рак? – спросил я, когда Толя, сдерживая слезы, замер, глядя в пол.

– Нет, – неожиданно ответил он. – Рак никогда не был причиной. Он всегда был последствием.

Мой друг допил одним глотком свое пиво и продолжил:

– Ее доставили с ножевыми ранениями. Участники группы «Блэк Эппл» под предводительством солиста пытались принести ее в жертву Сатане. По признанию Гали, у Стаса поехала крыша уже давно. Он считал, что сам дьявол приходит и начитывает ему тексты песни. Затем он подумал, что вторая солистка к этому тоже должна быть причастна, раз произносит слова дьявольских заклинаний.

Я пытался говорить с ней, но она упорно не хотела рассказывать, что случилось. Единственное, что я понял – ребята напали на Галю на улице перед ее домом и привезли на квартиру лидера местной сатанинской группы. Они начали свой ритуал, в ходе которого вырезали на ее руке пентаграмму. Дальше ее показания путались, но следователь сказал, что ее, скорее всего, принуждали к сексуальной связи. Она не была изнасилована, но поплатилась за сопротивление. Ее руки, ноги и грудь навсегда покрылись уродливыми шрамами. Соседи, слыша истошные женские крики, вызвали милицию. Галю спасли. Ребят посадили. Вскоре я узнал, что Стас и его главный сообщник в психиатрии. Я пообещал Гале отучиться на юриста и не дать им выйти оттуда до конца их жалких жизней.