Чарлз Стросс - Дженнифер Морг [litres]

У меня в голове играет жутковатая скрипка, и от этого волоски на загривке встают дыбом – как раз когда я поворачиваю за угол и сталкиваюсь лицом к лицу с другим зомби в черной форме. У него на шее висит автомат MP-5, но на моей стороне адреналин и элемент неожиданности. Я трижды нажимаю на курок, прежде чем заставляю себя остановиться.

«…нарушение Договора о бентосе, – заканчиваю я, затем глубоко вздыхаю и стараюсь унять дрожь в руках. – Откуда тут столько зомби? Биллингтон что, убивает своих наемных акционеров, чтобы уклоняться от налогов?»

«Не знаю. – Рамона вымещает свою ярость на воде. – Шевелись, а? У тебя около шести минут, чтобы убраться с корабля!»

Захватить гейс-генератор. Коридор будто пульсирует, сжимается и расширяется, как теплая мускулистая глотка – жуткое ощущение. Запах разложения крепнет. Я подбираю автомат и даже не выблевываю кишки, когда ремень проходит сквозь шею зомби. Я смахиваю с него гниющие лохмотья, засовываю пистолет в карман и позволяю Рамоне моими руками проверить режим огня на MP-5. Пригибаясь, пробегаю коридор и оказываюсь на перекрестке перед дверью в хозяйский салон – и…

Я не один.

– Ба, да ведь это тот самый мистер Говард, которого так легко недооценить! – желчно улыбается она. – Лучше не давить на курок – все оружие заряжено экзорцист-патронами на случай, если Черная комната что-то выкинет: если начнешь стрелять, спалишь генератор. А ты ведь этого не хочешь, верно?

Это Иоанна Тодт, подручная Макмюррея. Удивительно, но когда я смотрю на нее вместе с Рамоной, ничего роскошного в ней не остается – а может быть, дело в армейском комбинезоне, спасательном жилете и размазанном макияже, не говоря уж о застарелом запахе смерти, который она таскает за собой, точно любимую игрушку. Иоанна стоит по другую сторону диорамы в центре контура гейс-генератора и держит молоток в десяти сантиметрах от головы фигурки Бонда. Ой-ой.

Я все еще пытаюсь придумать ответ, когда инициативу перехватывает Рамона:

– Вот так встреча, дорогуша. Патрик списал тебя в утиль или ты сама решила набить себе цену?

– Рамона? – Иоанна склоняет голову набок. – Следовало догадаться. Третий лишний: пошла бы ты отсюда, сучка.

Я умудряюсь временно перехватить контроль над собственным горлом:

– Она останется здесь.

«А ты продолжай глубоко дышать», – говорю я себе. Двойное зрение начинает меня раздражать: вокруг Рамоны вода уже явно светлее, как небо перед рассветом. Я стараюсь держать автомат так, чтобы дуло смотрело куда-то в сторону Иоанны, но она права – если начну стрелять, попаду скорее в гейс-генератор, чем в нее.

– Что ты здесь делаешь?

– В отличие от некоторых, я знаю, на кого работаю. Я решила угоститься остатками со стола богача, поскольку только что активировала подрывные заряды. А ты ведь лакомый кусочек. Думаю, для начала ты сгодишься. – Иоанна плотоядно ухмыляется, до меня долетает могильное зловоние ее дыхания. – Я могу вас распутать, Мона, ты знала? Могу даже разрушить твою цепь, не убивая Макмюррея. Я украла его значки, когда помогала ему признать свои ошибки на гауптвахте. – Свободной рукой она показывает мне маленькую пластиковую коробочку. – Все здесь. И вы оба – мои.

Дыши! Рамона напрягается и быстрее плывет к свету. Бедра и ягодицы пронзает боль: она уже проплыла примерно километр и начинает уставать от борьбы, от необходимости подавлять адаптивный стресс, который искушает ее знанием, что стоит воспользоваться другими мускулами – и все станет намного проще…

– Так чего ты от нас хочешь? – спрашиваю я, делая шаг к ней.

– Стой. Не шевелись, – приказывает Иоанна и добавляет почти мечтательно: – Я хочу, чтобы ты меня обожал. Чтобы стал моим телом. Мона, отдай его мне, и я тебя отпущу и даже Эллису не скажу…

На миг я оказываюсь в теле Рамоны – плыву к поверхности в постепенно светлеющем океане: вокруг еще сумрак, полная темнота для человеческих глаз, но я вижу тени вверху. Половину неба занимает черная громада, к которой уходит буровая штанга, а на некотором расстоянии от нее – другой темный силуэт. Я управляю телом, гребу непривычными ногами и более слабыми руками – и направляюсь к дальнему силуэту…

Тем временем Рамона в моем теле. Отбросив автомат, она уже почти перепрыгнула плексигласовую крышку диорамы и издает горловое шипение, как кошка, готовая подраться за свою территорию. Иоанна бьет молотком, целясь мне в голову, но промахивается и попадает по шее. Вспыхивает острая боль – и мы уже сцепились; она кусается и пытается врезать мне в висок, а Рамона делает моими руками какое-то невероятное движение, какой-то блок. Я чувствую, как растягиваются мышцы (или рвется сухожилие?), когда бью Иоанну по запястью. Она блокирует, я поднимаю колено…

Дыши за двоих, потому что «Мабузе» стоит на месте, но до нее еще треть километра…

– Сучка! – вопит Иоанна, а затем кусает меня за плечо и одновременно бьет по яйцам.

Рамона, не привыкшая защищать такую внешнюю уязвимость, не успевает вовремя отреагировать. Зато успеваю я – и выворачиваюсь так, что рука Иоанны болезненно врезается мне во внутреннюю часть бедра, но все-таки не превращает меня в скулящий студень. У меня в кармане без толку болтается «Глок». Потом я замечаю зубы Иоанны в правом плече. Они одновременно ледяные и обжигающие, это неправильно: от укусов не должен расходиться холод. В ней все неправильно: рядом с резонатором Тиллингаста я вижу, как что-то шевелится внутри нее, что-то до ужаса похожее на суккуба Рамоны, но другое. Эта тварь кормится не маленькой смертью – она призывает большую, великую, окончательную. Рядом с ней я чувствую слабость, подавленность от нуминозного ужаса.

«Твою мать, дыши, обезьяныш! Ты что делаешь, кретин?! Нас обоих погубишь!»

Это Рамона. Но она будто кричит мне что-то с другого конца очень длинного коридора. Дышать? Я лежу на полу поверх Иоанны. Как мы тут оказались? Она неподвижна, как труп, но всадила зубы мне в плечо и обняла, как возлюбленного. И мне так тяжело. Просто дышать – неимоверное усилие. В глазах темнеет. Дышать?

Рука – моя? – лезет в карман штанов.

Дышать.

Все вокруг стало серым. Тоннель погружается во тьму. На другом его конце ждет Иоанна Тодт, ее улыбка – радостная и теплая, как стакан жидкого гелия. Но я откуда-то знаю, что, если выпью его, меня ждет вовсе не она: Иоанна похожа на светящуюся приманку на носу морского черта, а за ней скрывается жадная пасть небытия. Она меня обняла, и если я схвачу приманку, то встану таким же пустым, как и она, вообще перестану быть собой – стану гниющей куклой, которую дергает за ниточки ее демон.

Дышать?

БАХ.

Подо мной дергается Иоанна, корчится и напрягается. Ее бедра обмякают.