Тим Леббон - Безмолвие [litres]

На разделочной доске на столе были разбросаны ингредиенты для вечерней трапезы: лук, грибы, упаковка яиц, миска. У Хью заурчало в животе, и он постарался вспомнить, когда в последний раз ел что-либо существенное. И не смог. Время словно искривилось, и эта новая жизнь тянулась уже целую вечность.

Хью прошел на кухню, двигаясь медленно, смотря себе под ноги, чтобы ничего не задеть и ни на что не наступить, огибая стол и оглядываясь по сторонам в поисках веспов. У одной стены стоял большой буфет с тарелками, чашками и блюдцами. Больше на полках ничего. Над столом висела металлическая корзина с кастрюлями и сковородами. Веспов нет. Нагнувшись, Хью заглянул под стол, затем, подойдя к двум дверям, ведущим в дом, осторожно надавил на них. Обе двери были закрыты на защелки.

Возможно, в доме есть и другие люди. Проверить это было невозможно, не открывая двери, но Хью не хотел этого делать до тех пор, пока его близкие не войдут в дом и не закроют за собой входную дверь.

Остановившись в дверях, он постарался сообразить, не осталось ли еще каких-либо дел. На земле блестели останки старухи. У него в желудке все перевернулось.

«Им придется увидеть это», – подумал Хью, махнув рукой и приглашая своих близких в дом.

Через пару минут все были здесь. Келли крепко прижимала Джуда к себе, чтобы он не видел то, что осталось от старухи, но мальчишка все равно бросил взгляд украдкой. В искусственном свете его лицо стало мертвенно-бледным.

Когда они наконец прошли в дом, осторожно закрыли за собой дверь и заперли ее, Хью обернулся к своим близким и прошептал:

– Думаю, какое-то время мы будем здесь в безопасности.

Элли облокотилась о стол, закрыла лицо руками и расплакалась.

Случившийся катаклизм вызвал такие радикальные перемены в том, как мы живем, общаемся между собой и полагаемся друг на друга, что возникает такое ощущение, будто мы убиваем сами себя. Общество построено на независимости, и так было вот уже тысячи лет. Мы собираемся в огромные сообщества по несколько миллионов человек, создаем сложные сети общения, которые невозможно распутать, и в моменты хаоса и нужды – такие как сейчас – человеку свойственно затягивать эту сеть туже. Общаться друг с другом еще больше, чем прежде. Мы привыкли полагаться на других, обеспечивающих наше благосостояние: врачей, священников, военных. Для многих полагаться на себя – это нечто совершенно чуждое. Вот почему миллионы людей погибли. Если бы подобное случилось десять тысяч лет назад, веспов назвали бы исчадиями ада, однако небольшие общины были бы гораздо лучше приспособлены для выживания. Нам нужно вернуться в ту эпоху. Бежать прочь из больших городов. Искать одиночества, а не утешения в других. И помните, вы никогда не остаетесь совершенно одни. Господь по-прежнему с нами; я верю в это всеми частицами своего объятого ужасом тела и всеми фибрами своей истерзанной души. Но теперь мы можем молиться только молча.

Преподобный Майкл Моррис, личный блог,

вторник, 22 ноября 2016 года

Мы называем это акустическими кораблями. Трюмы наполнены фугасными зарядами и бочками с бензином, на надстройках установлены громкоговорители, на палубе спутанный скот, они выходят в открытое море, повинуясь командам дистанционного управления, громкой музыкой и оглушительными сиренами приманивая к себе веспов десятками тысяч. Затем эти корабли взрываются. Я уже принимал участие в рейдах семнадцати таких кораблей по Ла-Маншу, и еще сотни были взорваны в других местах. Но это лишь капля в море.

Анонимный источник, Королевский ВМФ,

четверг, 24 ноября 2016 года

Это подобно лечению обычной простуды с помощью пулемета. Нам нужно нечто такое, что будет само распространяться среди этих созданий – какая-нибудь болезнь, инфекция, вирус. Полным ходом идут эксперименты, и глобальный обмен информацией и опытом принял беспрецедентные масштабы. Но на это потребуется время.

Анонимный источник, министерство обороны,

суббота, 26 ноября 2016 года

– Итак, что мы выяснили за сегодняшний день?

Хью общался со своими близкими – женой, сыном, тещей, – тихим шепотом; после каждой фразы следовала долгая пауза, в ходе которой все убеждались в том, что больше не слышно никаких звуков. Возможность снова разговаривать явилась отрадой, однако она также принесла с собой ощущение страха. Всякий раз, произнося слово, Хью вспоминал веспа, налетевшего на них с Келли, его широко раскрытую пасть, распущенные в сторону щупальца, острые зубы. Именно в этот момент своей жизни он был ближе всего к смерти.

И все-таки Хью особенно ценил общение с Элли. С тех пор как они поселились в доме, они с дочерью каждый вечер проводили полчаса, а то и больше, в гостиной: на столе планшет, подключенный к розетке, две чашки горячего чая и блюдо с едой. Это началось в самый первый вечер, и девять дней спустя они по-прежнему собирали информацию, общаясь между собой жестами в полной, уютной тишине. Хью казалось, что за все годы после аварии он именно сейчас ближе всего подошел к пониманию того, как живет его дочь. Он даже старался пить чай бесшумно.

Цифровой альбом Элли стремительно разрастался. Прямо с главной страницы она могла напрямую выйти на несколько основных заголовков: «Временна́я шкала», «Факты», «Слухи», «Веспы», «Мы». Девочка составила сложную базу данных с системой перекрестных ссылок, и до сих пор Хью лишь смутно представлял себе, как все это работает. Но в этом была вся Элли. Взявшись за что-нибудь, она отдавалась делу целиком.

Хью тревожился насчет того, что будет, когда отключат электричество – если такое произойдет. Он ни разу не обмолвился об этом Элли, хотя и понимал, что она также думает об этом. Зарядное устройство осталось в «Чероки», так что теперь приходилось пользоваться только стандартным блоком питания, включаемым в розетку.

Элли сменила название своего альбома на «Безмолвие». Надпись «Новые миры?» по-прежнему оставалась на главной странице, но теперь она была перечеркнута жирной красной линией.

Склонившись к экрану, Хью смотрел, как его дочь набирает текст.

Обычное обращение от канцелярии премьер-министра: «Оставайтесь дома, никуда не выезжайте, борьба с веспами продолжается полным ходом». После чего перечень того, что нужно и чего нельзя делать, который мы уже видели сто раз. Похоже, ничего хорошего власти сообщить не могут, и новой официальной информации нет уже несколько дней. Это как во время Второй мировой войны, когда плохие новости замалчивались, и в кинохронике показывали только одно хорошее. Вот только сейчас хороших новостей нет, поэтому нам ничего не говорят.