Алексей Атеев - Солнце мертвых

Тихо текла ее жизнь. Ребенокфос. Это был смышленый, хотя и тихий мальчик, любивший играть в одиночку. Забьется в уголок и строит что-то из кубиков. Бывало, подбежит какой-нибудь шустрый малец, разобьет, разрушит построенное, расшвыряет кубики. Стасик драться не бросается, но и не плачет. Соберет все и так же аккуратно и методично, как в первый раз, возобновляет стройку. В четыре года он уже умел читать и считать до ста. Но в эти же четыре года случилась с ним непоправимая беда. Как-то раз в детском саду старшие ребята раскрутили его на карусели. Он стоял, крепко вцепившись ручонками в поручни, и вдруг упал сначала на деревянный пол карусели, а потом свалился на землю. Сначала думали, что он просто ушибся, но потом заметили, что ребенок как-то странно дергается, закатил глаза, и изо рта идет пена.

— Падучая… — с дрожью в голосе сказала старая нянечка.

Приехала «скорая», ребенка увезли. Когда мать, растрепанная и с лицом, покрытым красными пятнами, прибежала в больницу и узнала диагноз, она упала в обморок прямо тут же на холодный каменный пол.

Эпилепсия… Она, медик, хорошо знала страшный смысл этого слова.

«У ребенка нет будущего, — очнувшись, подумала она, — а значит, нет будущего и у меня».

Болезнь сына полностью замкнула ее. Приступы случались не очень часто, но, как всегда, неожиданно. Тогда окружающие, особенно дети, смотрели на Стаса со страхом, смешанным с отвращением.

«Дергунчик» — прозвали его на улице, и прозвище крепко закрепилось за ним. С большим трудом Татьяне удалось устроить его в обычную школу. Учителя, а особенно некоторые родители были против подобного соседства рядом со своими детьми. И хотя припадки случались крайне редко, тем не менее отношение к нему в классе было настороженно-брезгливым. Постепенно мальчик научился чувствовать приближение припадка и старался в такие минуты уйти куда-нибудь, спрятаться. Именно это при эпилепсии особенно опасно, так как в беспамятстве и при отсутствии помощи можно разбить голову, прикусить язык, сильно покалечиться. Несколько раз со Стасом так и случалось. Учился он неплохо, но как-то вяло, без взлетов. Учителя в основном жалели его, это замечали товарищи но классу, и это еще больше отдаляло его от них. Замкнут Стас был чрезвычайно. Он любил читать, но предпочитал сказки, страшные истории и прочую подобную литературу. На улице почти не гулял, а сидел дома, где или читал, или строил разные замки и играл в солдатиков.

Целыми днями он находился в одиночестве. И надо сказать, что дома припадков с ним не случалось. Татьяна делала все возможное, чтобы вылечить сына. Она изучала обширную литературу по эпилепсии. Почти каждый отпуск возила ребенка к светилам психиатрии, однако эффект был нулевой.

— Неизлечим, — говорили ей светила, а она и сама знала это. Однако не теряла надежды.

Кроме врачей, существовали всякие знахари, ворожеи, старички и старушки, по слухам, вылечивающие от всех болезней. Они охотно брали деньги, а потом что-то нашептывали над головой ребенка, давали разные сушеные травы, какие-то бумажки с заговорами, которые нужно было носить в мешочке на шее.

Поговаривали эти «специалисты» и о нечистой силе, которая якобы вселилась в мальчика. Татьяна с досадой отмахивалась от этих разговоров. Узнав о несчастье с внуком, отец Татьяны стал присылать деньги, однако сам не приехал ни разу, зато мать живала у нее месяцами. Она души не чаяла во внуке. Однажды Татьяна узнала, что в областном центре, где-то на окраине, живет бабка, которая лечит любые болезни, в том числе и падучую. Много перевидала Татьяна подобных бабок, но надежды не теряла, решила попробовать и на этот раз.

Стасу шел тогда десятый год.

Она довольно быстро нашла дом, где жила знахарка. Это была подслеповатая, покосившаяся избушка, вросшая в землю по самые окна. Возле дома на скамеечке сидела бабка — вся в черном.

— Здравствуйте, — поздоровалась Татьяна. Стас оказался у нее за спиной.

— Бывай здорова, голубка, — откликнулась старуха.

— А Пелагея Дмитриевна здесь живет?

— Это я и есть, — старуха пытливо посмотрела на Татьяну, — с чем пожаловала?

Татьяна присела на лавочку и рассказала про свое горе.

— Ну-ка, Станислав, иди сюда. — Мальчик нехотя подошел. Старуха впилась немигающим взглядом ему в глаза. Позже он рассказал матери, что под этим взглядом ему казалось, будто он проваливается в какую-то пропасть.

— Ну что ж, — бабка повернулась к Татьяне, — пойдем в дом.

В чистой светлой комнате она попросила мальчика раздеться, осмотрела с ног до головы. Потом отвела его в другую комнату и попросила посидеть там. Он сел на стул и замер, будто застыл.

— А теперь раздевайся ты, — сказала она Татьяне.

— Зачем это? — Татьяна изумленно посмотрела на старуху.

— Так надо, — сказала та и посмотрела на нее так, что руки Татьяны невольно взялись за подол платья. Интересное ощущение испытала она. Ей вдруг показалось, что вернулась ее молодость: с таким же точно чувством и страхом, стыдливостью и одновременно восторгом раздевалась она перед своим возлюбленным.

Она десятки раз проходила медосмотры, где присутствовали врачи-мужчины, но никогда не испытывала ничего подобного.

— Все снимать? — замирая, спросила она у старухи.

— Все, все.

Дрожащими руками сняла она белье.

— А ты справная бабенка, — усмехнувшись, сказала та, — не тяжело ли без мужика обходиться?

Татьяна покраснела. «Откуда она знает?» — мелькнула мысль.

— Ну-ну, не красней, — бабка провела рукой по ее животу, — кожа-то вон, прямо атласная, будто и не рожала.

Она принялась внимательно осматривать Татьяну, особенно обращая внимание на родинки, а родинок на теле Татьяны было довольно много.

— Папиллом-то сколько, — неожиданно сказала старуха, и Татьяна снова поразилась, услышав специальный термин из уст неграмотной бабки. — Это нехорошо, — продолжала старуха, — ну ничего, я их уберу.

— Вы не меня лечите, — пролепетала Татьяна, — а сына моего.

— Дойдет очередь и до сына, — властно произнесла старуха. — А кроме того, видела, наверное, как на дереве ветка сохнет — значит, дерево больное… Не с него, с тебя начинать надо… А ну-ка повернись. — А это что? — Она ткнула острым пальцем в бедро Татьяны .

Та вначале не поняла.

— Вы о чем?

— Что это у тебя за пятно?

Татьяна вспомнила, что на правой ягодице у нее коричневое родимое пятно, по форме напоминающее паука. Она иногда рассматривала его в зеркало, и ей даже казалось, что оно темнеет и… увеличивается. Будто паук расправляет свои лапки.

— Паук на попе у тебя сидит, — подытожила старуха. — Дурной знак, очень дурной, не отсюда ли все твои беды? Родинки-то я тебе сведу, а вот паука согнать непросто. Ну, одевайся. Да не трясись ты, постой, платье не надевай. — Она вышла, принесла баночку с какой-то мазью.