Алексей Атеев - Солнце мертвых

— Дрянь дело! — раздраженно сказал он. — Не могу добиться разрешения на раскопки.

— Почему? — изумился Андрей.

— И сам ничего понять не могу. Главное, никто толком не может сказать, почему нельзя копать. Прямо не отказывают, но говорят: повремени.

— Что значит — повремени?

— А вот то и значит. Был в архитектуре. Архитектор в отпуске, а заместитель без него не может, видите ли! Идиот! Почему, спрашиваю, нельзя копать?! Отвечает, что в том месте проложены какие-то важные трассы, а схемы их расположения отсутствуют. Врут, очевидно. Я отправился к коммунальщикам, там та же история. Не можем, мол, разрешить рыть без согласия архитектуры, и все тут. Я спрашиваю: вы каждый год ремонты делаете, тоже разрешения у архитектуры спрашиваете? Это, отвечают, совсем другое дело. Словом, от ворот поворот. — Казаков махнул рукой и взглянул на Андрея.

— А у тебя что?

Лейтенант сказал, что у него дела не лучше.

— Плохо! — подытожил Мирон Захарович Казаков и достал из кармана громадный клетчатый платок.

— Очень плохо! — грустно повторил он и вытер вспотевшую лысину. — Полнейший тупик! Кстати, коммунальщики тоже подтверждают, что в том районе находится старое кладбище, полностью заасфальтированное. Я все допытывался, не откапывали ли там что-нибудь необычное. Да нет, говорят. Кости, гнилое дерево. Правда, один парень меня отозвал и толкует: «Вам, товарищ капитан, надо бы с одним человеком встретиться». — «Что, — спрашиваю, — за человек?» — «Сантехником у нас работал. Дядя Коля Каковенко. Лет пять назад в доме номер тринадцать по проспекту Химиков засорился канализационный сток. Он с напарником, то есть со мной, пошел аварию ликвидировать. Дело было к ночи. Спустился дядя Коля в колодец. Сначала все нормально было. Я наверху остался. Инструменты ему подаю. Дело-то в общем пустяковое… Я возле колодца, у края, стою, слышу, как он внизу матерится. Вдруг — тишина! Думаю, присел покурить. Но что-то долго тишина продолжается. Окликнул его: „Эй, дядя Коля!“ Ноль ответа. Спускаюсь, нет моего дяди Коли. Сначала струхнул. Ничего понять не могу. Потом сообразил. Шутки старик шутит. А пошутить он любил. Вечно что-нибудь учудит. Думаю, пугает. Спрятался где-нибудь. Свечу фонариком, все обшарил, пусто. Тут уж не знаю, что и подумать. Некуда ему деться! Вылез я, стою, думаю, что дальше делать. На помощь бежать звать? Вдруг все же подшутил? Тогда насмешек не оберешься. С полчаса стоял, вдруг слышу — шевелится кто-то внизу. Поднимается вверх. Он! Дядя Коля! Что, говорю, старик, не вышло по-твоему? Он на меня не смотрит, вылез, ключ газовый на землю бросил — и бежать! Я за ним. Ничего понять не могу. Догнал. Он забился в какую-то подворотню, трясется весь, темно, ничего не видно, но чувствую — дрожит, точно осиновый лист. Вцепился в меня, не отпускает. Шепчет: водки надо. Время за полночь. Где в такое время водки найдешь?! А он все одно, водки требует, и больше ни слова. Посветил я ему в лицо фонариком. Батюшки, глаза у моего дяди Коли белые, что твое молоко. И голова!.. Хоть и не молод он был, а волос черный как смоль. А тут смотрю, словно мукой кто его обсыпал. Я сначала так и подумал: мука, мол, на голове. Но потом понял — враз поседел. Вижу, дело дрянь. Хотел я домой бежать. Был у меня пузырь припрятан. Он вцепился, не отпускает. Так в обнимку с ним до моей хаты и дошли. Подожди, говорю, на улице. Дома жена, дети спят… Он молчит и не отпускает. Вцепился, точно клещ. Так вместе в квартиру и вошли. Достал я водку. Даю ему. Так он, поверите ли, разом пузырь из горла выхлестал. И не закусил! Давай, говорит, еще! Я глаза на него таращу: нет больше. Идем, шепчет, ко мне, только, ради Христа, не бросай. Я с ним. И страшно, и интересно… Что же в самом деле случилось? Пришли. Он снова откуда-то достал водку и так же из горла в себя ее вылил. И только тут вроде его отпустило. Рухнул он на пол и захрапел. Бабка его выскочила. Давай на меня орать. Мол, пьяница, алкаш! Плюнул я и вышел вон. На другой день, думаю, узнаю, что с моим дядей Колей случилось. Выхожу на смену, его нет. Спрашиваю, в чем дело, рассказывают, приходила жена его, бабка та самая, что на меня орала, приносила заявление на расчет. Уволился дядя Коля. Правда, он пенсионного возраста человек, но отпускать его не хотели: руки золотые. И ходили уговаривали остаться. Ни в какую. А в чем дело, не говорит. Я к нему тоже ходил. Хотел правду узнать. Молчит, словно воды в рот набрал. Только и добился от него: не лезь, говорит, Иван (меня Иваном звать), в колодец возле тринадцатого дома». Такая вот история. Казаков крякнул и покосился на лейтенанта.

— Сходить, что ли, к этому дяде Коле, поинтересоваться, что он там такое узрел? Но скорее всего просто пьяный бред. Жрут они ее, проклятую, без просыпу. Я, правда, адресок дяди Коли взял… На всякий случай. Пойду схожу, может, какая зацепка объявится.

— И я с вами, — заявил Андрей.

Отставной сантехник Каковенко жил совсем недалеко. Дверь квартиры открыла немолодая сухопарая женщина с длинным испитым лицом. Она недобро посмотрела на гостей и с угрозой поинтересовалась, что им надо. Услышав, что надо дядю Колю, она было открыла рот, чтобы исторгнуть поток брани, но опытный капитан сунул ей прямо под нос служебное удостоверение. Женщина, несколько сбавив тон, но все равно довольно агрессивно сообщила, что «эта нехристь» ошивается где-то во дворе, скорее всего играет в домино, «козла зашибает» — так она выразилась.

В углу двора, в зарослях пыльных акаций, обнаружился грубо сколоченный дощатый стол, по которому трое немолодых граждан, видимо, пенсионеров, и один прыщеватый юнец яростно лупили доминошными костями.

— Амба! — выкрикнул юнец. — Ваши не пляшут. Вылазьте, «козлы».

— Ты кого козлом назвал, сопля? — заорал багроволицый осанистый старик с висячим сизым носом и огромным животом. Он угрожающе навис над прыщавым.

— Тише, тише, Николай, — урезонивали его соседи.

— Очевидно, тот, кто нам нужен, — сказал Андрей, кивком головы указывая на старика, — только вряд ли от него будет толк. Похоже, он уже набрался.

— Видимо, это его обычное состояние, — ответил Казаков. — Что ж, терять нам нечего, вперед.

— Можно вас на минутку? — он вежливо взял за локоть багроволицего.

— А вам что? — угрожающе заревел отчаянный пенсионер.

— Спокойно, спокойно! — Вежливо улыбаясь, капитан продолжал твердо держать его за локоть. Люди вокруг с интересом ожидали продолжения.

— Отпусти руку!!! — заорал совсем взбесившийся доминошник.

— Мы из милиции, — негромко сообщил капитан и снова достал из кармана удостоверение.

Это сообщение несколько смутило грозного Николая, однако он постарался не потерять лица.

— Ну, из милиции! — сказал он на полтона ниже. — Что же, я теперь на колени упасть перед вами должен!